Станислав Грабовский - Очень гадкая книга

Здесь же, в Благополучных семьях, дети уже получают основательное сексуальное образование. Причём, как правило, бисексуальное. Редко какой ребёнок не поддаётся увещеванию и давлению со стороны педагогов и приёмных родителей, чтобы выступить со своей ярко выпирающей гетеросексуальностью против действующей системы образования. Теоретические занятия в школе, иногда подкрепляются практикой дома. Здесь, как и в Образцовых семьях, тоже имеет место посещения детей биологическими родителями. Правда, в Благополучных семьях это куда белее редкое явление — часто до этого момента родители изводятся мытарствами и препятствиями, учинёнными им системой, и дети находятся в статусе «оставленных на неопределённый срок». Конспиративность достигается институтом охраны тайны личной жизни ребёнка, методическим вдалбливанием детям в головы табу на темы сексуального образования (что удачно достигается и без того самой природной стыдливостью ребёнка) и откровенным запугиванием про лишение всех привилегий, прав и удовольствий в его, и его родителей, жизни.

Благополучные семьи содержаться на отдельную статью из бюджета штата. Здесь дети употребляют в пищу только биопродукты. Мясо каждый день, в отличие от пищевого рациона Образцовых семей, где этот продукт подаётся раз в три-четыре дня. В Благополучных семьях дети носят приличную одежду. Так называемые Благополучные семьи, отражённые в статистике, как дополнительные и альтернативные источники образования и воспитания, становящиеся таковыми, якобы, в результате наисерьёзнейших конкурсов, состав персонала которых, ко всему прочему — родители, няни — контролируется министерством образования штата, по сути является одним из звеньев теневого устройства государства. А для кого-то и теневым, причём коронованным государством, криминалистическим промыслом. Что ни говори, но прошедшие все дебри фильтрации дети, представляют собой наипримечательнейший продукт для удовлетворения сексуальных потребностей, уже одуревших от безнаказанности и постоянного разврата, организаций педофилов.

Вынужден сразу показать внутреннюю и внешнюю сторону тех или иных учреждений или институтов, чтобы потом, когда стану описывать наш с Сержантом путь, никому не приходилось отвлекаться своим вниманием от событий к такого, вот, рода описаниям и пояснениям. К тому же, суть того, с чем нам с моим напарником пришлось столкнуться, выполняя задание, быстрей и легче будет восприниматься, когда заранее известно, что да как, а не приходилось бы быть постоянно отбрасываемым в чтение примечаний, чуть ли не через страницу, где, например, время от времени пришлось бы пояснять, что такой-то и такой-то, сказал так-то и так-то, а на самом деле имел в виду то-то и то-то, потому что он такой-то и такой-то, и так далее.

Поэтому…

Психодиспансер. Здесь психотерапевты особо не напрягаются. Да и кому? Посредственные студенты средних и высших учебных заведений психологии в прошлом, за неимением выстроенной стимулирующей программы в дальнейшем, так и не превратившиеся в талантливых врачевателей душ социальные изгои — вот типичный состав персонала этих диспансеров.

Поступающие сюда из Образцовых семей дети, порой настолько травмированы, что даже добрый дедушка Фрэйд с ними бы не справился. Поэтому статистику пятьдесят на пятьдесят следует рассматривать за огромное достижение. Просто какую-то половину детей удаётся восстановить трудолюбивым интернам, которые никому никогда не расскажут, что они слышали от детей, потому что первое время будут «невыездные», а потом станут либо свои, либо мёртвые, либо, вот как в случае с нашим преподавателем по гипнозу, окажутся в нашей организации. А если и отловите такого, да возьмёте и премините к нему новейшие виды пыток, то он расскажет вам правду — как через него прошли десятки и сотни изнасилованных, но спасённых из лап аквапофагов, детей. Даже их самих прилично обрабатывают. А вот те из детей, с которыми никто справиться не может, представляют собой самое несчастное и жалкое зрелище и среду. Это самые несчастные дети. Они содержаться в неухоженных бараках, никакого мяса, одна синтетика, как в пище, так и в одежде. Ужасную картину дополняют откровенные звери, которые приставлены для надзора за ними, и которые издеваются над ними, кто как может. Данная «топка», благодаря своей антисанитарии и угнетающей, а скорее умышленно убивающей атмосфере, призвана довести ребёнка до болезни с летальным исходом. Массовый мор в таких бараках представляет для их надзирателей, как это у них называется, «передышку». Тогда можно, отчистив помещения от фикалий, блеватни и прочего…нет, даже писать этого не хочется, и не могу. Отмечаем, что и здесь находятся «дельцы», которые умудряются продавать какое-то количество деток всяким нищебродам, за которых те выкладывают мелочь, зарабатываемую с трудом или воровством. Благодаря системе, эти чудовища могут позволить себе быть. Они не беспокоятся о наказании, которого в девяноста девяти из ста случаев не следует, потому что, зачастую, жертвы насилий признаются виновными в совращении своим поведением. Да, так с какого-то времени повелось, и теперь не останавливается, а ещё и распространяется. Какой-нибудь нищий промежуточный суд за бутылку коньяка может любому извращенцу, который случайным образом нарисовался высунутой головой из песка, вынести предварительный оправдательный приговор. Поступать так представляется единственной возможностью для судьи, чтобы удержаться на своём рабочем месте, не говоря уже о карьерном росте, поэтому мало кто из них устремляется против системы. Судебному приставу потом, по таким оправдательным извращенцев бумажкам, ничего не стоит найти родителей настоящей жертвы и взыскать с них средства за судебные издержки. «А где ребёнок?» — спрашивают родители. «Где ребёнок? — переспросит пристав. — А кто знает? Сбежал, ищем, найдём, разберёмся; а сейчас, пожалуйста, заплатите». А где ребёнок-то, на самом деле? Может позже, если смогу, если написанного покажется недостаточным для того, что я хочу сделать этим своим первым шагом, напишу.

Да, диспансер своей «отстойной» функцией, именно всем, что с ним связано, представлял самое ненавистное мною территориальное пространство нашего штата. Там я устроил бойню, полную лишней жестокости; там я был счастлив, уничтожая очередную проклятую ячейку мирового зла, и очень надеюсь, что бог есть, и не всё можно, и мы ещё с ними будем иметь возможность встретиться, и времени для беседы у меня с ними будет чуть больше, чем тогда. Но, даже если это всё-таки и не так, я спокоен, зная, что своими ужасными смертями эти морально гниющие уроды заставили пережить таких же, как они, все те страдания, жестокость и ужас, которым подвергали сами всё своё рабочее время детей.