Дэн Симмонс - Троя

— Дерьмо какое-то. Парни, раньше вы заявляли, будто медальон нельзя воспроизвести, будто его настроили на мою ДНК или что-то в этом духе.

Первичный интегратор издает необычный звук, удивительно похожий на человеческий: словно взрослый мужчина смущенно прочищает горло.

— Разумеется, существует некое… сообщение… между диском, вашими клетками и ДНК, доктор Хокенберри. Однако медальон сам по себе не имеет квантовых функций. Он вовсе не квитирует вас через пространство Калаби-Яу.

— Что за отстой… — начинаю я, но удерживаюсь от дальнейших комментариев. Чтобы убраться отсюда, мне еще нужно содействие моравеков и кожа пресмыкающегося. — Я же попал сюда, разве нет? Прямо с Земли Илиона.

— Да, — соглашается штурман. — Попали. Только без помощи пустого внутри золотого диска на вашей шее. Вот в чем загадка.

Из дверей лифтовой шахты появляется воин с нарядом хамелеона. С виду — ничего особенного. Честно говоря, одежка напоминает мне так называемый «домашний костюм», которым я имел глупость обзавестись в семидесятых годах двадцатого века. Такой же дурацкий заостренный воротник и блеск обезьяньей блевотины.

— Воротник растягивается и превращается в капюшон, — говорит Астиг-Че, словно прочитав мои мысли. — Наряд совершенно бесцветен. Зеленый оттенок — всего лишь стандартная настройка, чтобы можно было найти материал.

Приняв у солдата хамелеонью кожу, я по наивности пытаюсь натянуть ее сам. И через несколько мгновений начинаю кувыркаться вокруг собственной оси, размахивая тряпкой, будто знаменем.

Генерал Бех бин Адее вместе с рядовым бесцеремонно хватают меня и запихивают в костюм, после чего пристегивают к одному из кресел при помощи ленты-липучки.

Вытягиваю воротничок и полностью закрываю голову капюшоном.

Это далеко не столь удобно, как нацепить шлем Аида и сразу исчезнуть. Во-первых, в коже ящерицы ужасно жарко. Во-вторых, нано-чего-то-там перед глазами не позволяет как следует сфокусировать зрение. Если пялиться сквозь такую штуку целый час, можно заработать самую жуткую головную боль в жизни.

— Ну как? — интересуется Астиг-Че.

— Чудесно, — лгу я. — А меня видно?

— Да, — отвечает первичный интегратор, — но только на гравитационном радаре и в прочих диапазонах невидимого спектра. Визуально вы целиком слились с фоном — в данном случае с Бех бин Адее. Надеюсь, те существа, которых вы собрались навестить, не пользуются гравитационными радарами, приборами усовершенствованного тепловидения и тому подобной техникой?

Черт возьми, а откуда мне знать?

— Есть одна загвоздка, — говорю я.

— Какая? Возможно, мы сумеем помочь, — озабоченно, почти участливо произносит первичный интегратор. Да, моей жене не зря нравился Джеймс Мейсон…

— Чтобы квитироваться, надо повернуть квит-медальон. А для этого придется расстегнуть кожу и…

— Костюм хамелеона пошит очень свободно, — перебивает генерал. Судя по голосу, военный меня недолюбливает. — Просуньте руку под материю. Даже обе руки, если хотите.

— А, ясно.

Я вытаскиваю ладонь из рукава, дотягиваюсь до медальона и, считая, что разговор окончен, квант-телепортируюсь прочь с «Королевы Мэб».

«Ого, еще как работает!» — чуть было не вскрикиваю я, очутившись в нужной точке пространства-времени. И вспоминаю, что зря не попросил у моравеков какого-нибудь оружия. А еще — воды и немного пищи. Ну и наверное, непробиваемых доспехов.

Однако сейчас не до громких воплей.

Я появился в Великой Зале Собраний на Олимпе. Зевс восседает на золотом престоле, сегодня в Громовержце не менее пятидесяти футов. Геры нет, ее невысокий трон обвит черной траурной лентой.

Все остальные, похоже, в сборе. Столько бессмертных я не видел даже на последнем совете, куда завалился в несравненно более удобном шлеме Аида; многие лица вообще незнакомы — и это после десятка лет ежедневных отчетов. Тут сотни и сотни богов — тысяча с лишним, должно быть.

И все как один молчат. Ждут, когда Зевс к ним обратится.

Стараясь из последних сил не сопеть и не грохнуться в обморок от удушливой жары под кожей треклятой ящерицы, от души надеясь, что никому из небожителей не придет на ум воспользоваться гравитационным радаром или термо-хрен-знает-чем, я замираю словно вкопанный бок о бок с окаменевшими богами, богинями, нимфами, фуриями, эриниями и полубожествами в напряженном ожидании речи Громовержца.

Еще не успев ступить сквозь разлом внутрь покинутого судна, Харман понял, с чем имеет дело. Протеиновые банки данных хранили тысячи ссылок на тысячи типов кораблей, бороздивших земные моря в течение десяти тысяч лет человеческой истории. Конечно, трудно сказать наверняка, увидев лишь искореженный нос и рваные листы эластичного материала, невидимого для сонаров, некогда облекавшие гибкую «умную сталь» корпуса, однако мужчина не сомневался, что угодил на подводную лодку одного из последних столетий Потерянной Эпохи — где-то между Рубиконом и появлением первых постлюдей. Во Времена Безумия.

Харман двинулся вниз по слегка наклонному коридору, дыша через респиратор, хотя пока еще находился в сухой части судна.

Вот он оказался в помещении, стены которого отклонялись от вертикали всего лишь на десять градусов, однако после давнего столкновения с океаническим дном в двух сотнях футов ниже поверхности — задолго до возникновения Атлантической Бреши — металл помялся, и примерно с полдюжины длинных канистр вытряхнуло на пол. Оружие здесь явно не требовалось: судно не подавало признаков жизни. Путешественник пристегнул ружье к полосе-липучке у правого бедра и прикрыл его, слегка оттянув термокожу: словно убрал в кобуру, какие видел в библиотечных книгах Таджа.

Мужчина положил правую ладонь на закругленный край одной из опрокинутых канистр: интересно, подействует ли функция поиска данных через молекулярные перчатки термокожи?

Функция подействовала.

Харман стоял в торпедном отсеке боевой субмарины класса «Мохаммед». Искусственный интеллект системы наведения данной конкретной «торпеды» (до этой миллисекунды мужчина еще ни разу не сталкивался с подобным словом и тем более понятием) угас два с лишним тысячелетия назад, однако остаточной памяти мертвых микросхем хватило, чтобы сообщить супругу Ады, что в нескольких дюймах под его ладонью покоится ядерная «боеголовка» (еще одно впервые встреченное название) высокоскоростного подводного самонаводящегося по принципу «гоняйся, пока не прикончишь кого-нибудь» снаряда весом тридцать четыре тысячи фунтов. Простое термоядерное оружие мощностью в каких-то четыреста семьдесят пять килотонн, что соответствует девятистам пятидесяти миллионам фунтов тротила. Стоит крохотному шару величиной с жемчужину взорваться, и в миллионную долю секунды воздух нагреется до невообразимой температуры в десятки миллионов градусов. Мужчина почти ощутил гибельные нейтронные и гамма-лучи, точно свернувшихся змеев-драконов смерти, готовых сорваться на все четыре стороны со скоростью света, чтобы убивать и поражать каждую клетку человеческих нервов и тканей, что попадется на пути, пролетая сквозь них, как пули сквозь масло.