Оксана Демченко - НЗ. набор землянина [Litres, СИ]

– То есть Дэй здесь, вот прямо – здесь, – снова тупо повторила я.

– Официально его везут спецрейсом в один прыжок, чтобы сдать в камеру хранения главного центра безопасности габ-системы. На том корабле наспех слепленный клон тела. Подделка не будет выявлена до первой попытки вывода из стазиса, – сообщил голос, который я при первом знакомстве сочла надменным. Я же не знала, что с выражением эмоций у Олера напряженка… – Когда я прочел сводку по внезапному урегулированию кризиса йорфов, понял, что вы можете быть полезны, поскольку по-новому оценил вашу атипичность. Я вмешался, подергал за ниточки и выкупил Дэя у представителей тех, кто выкупил его два цикла назад у Игиолфа и коллег по совладению объектом – там в сумме было три расы и два условно независимых научных центра. О, быть неодушевенным страшно, Сима. Неодушевленными можно распоряжаться и совладеть. Конечно, умерщвление проблемно, как и жестокое обращение. Тут следует выявить доказательную базу преступности объекта или хотя бы психического расстройства в тяжелой форме. По Дэю имеется то и другое.

– Вашими трудами.

– Сто циклов назад я был человеком на сорок три процента, мне еще хотелось… – он сделал паузу, пробуя разнообразить речь, – пожить. Мне представлялось, что меня самого никогда не коснется ситуация Дэя. Добавлю без утайки. Я относился к этому существу со смесью страха и отвращения.

– Кто был владельцем Дэя в тот момент, когда я впервые увидела его?

– Империя. Мне казалось, вы не могли не прийти к указанному выводу сами. Все вводные на поверхности. Интерес корпуса тэев и участие в деле сун тэя Игля, рассмотрим хотя бы этот момент.

– То есть он слегка солгал мне.

– Предложил удобную версию информации, не будем все упрощать.

– На фиг! Вранье и есть вранье. Позвоню и скажу ему, что он говно зеленое. – Я подвигала бровями, гоняя в голове информацию, как шарик пинг-понга. – Цветом он отличается от вас, драгоценный интмайер. Цветом и вонючестью. Когда Дэя забрали с небелковой станции, он уже был ваш. Игль мне не врал.

Саид восторженно воззрился на меня и кивнул. Олер снова взял паузу. То ли злится, то ли формулирует. Интересно: он умеет злиться? Еще до чесотки любопытно: он телепат?

– Не доу, – мстительно шепнул Саид.

– Ты круче всех, по-прежнему? – хихикнула я.

Мальчик скромно потупился. Олер малость задергался, стал поерзывать в кресле. Он очень не любит вспоминать, что его кое-кто может без приборов протелепать до донышка. Не привык говорить то, что думает. И вряд ли умеет осознавать полностью мысли – прячет их от себя же в оттенках полунамеков и сплетений обстоятельств, учтенных и не учтенных…

– Я говорил с объектом один раз, – продолжил беседу Олер. – Всего раз, девяносто три цикла назад. Он сказал слово «зеркало». Одно слово. Минувшее с тех пор время вырастило из семечка намека дерево такого ужаса, какой вам и не снился. Дэй – чудовище. Зафиксировано, что он сказал хотя бы одно слово восьмидесяти семи сотрудникам служб навигации, охраны и науки до того, как была выработана безопасная система бесконтактного общения с ним. Семьдесят три слушателя покончили с собой. Нет никакой явной связи между разговором и суицидом, но корреляция… Он что-то заводит в нас. Пружину смерти. Вам после разговора с Дэяем не хотелось уйти, рассчитаться с жизнью?

– Нет. Знаете, Олер, я вряд ли втискиваюсь в статистику. На меня прицельно падает всякое дерьмо, но мне же везет и с зонтиками – бесхозными. Как душка Саид. Или с добрыми владельцами покатых крыш – как Чаппа.

– Вы катализатор, – жутко раздражающим монотонным голосом сообщил Олер после молчания. – Редкий сорт людей. В любой инертной массе вы разбудите реакцию. Мне трудно поверить, что вас избрали дрюккели.

– Не дрюккели, а лично высокий носитель Чаппа.

– Не вижу разницы.

– У вас же нет настоящих глаз. Давно?

– Семьдесят три цикла. У меня врождено было слабое зрение. Его я улучшил охотно, нынешнее много совершеннее. Так выбор представлялся очевидным. Повторю вопрос. После разговора с Дэем вы не желали умереть? Ни разу?

– Нет. Но меня многие желали стукнуть тяжелым и острым. Это нормально, так было и до разговора.

– Существо из прайда, телепат уровня, близкого к доу. Оно тоже общалось с Дэем? И тоже не желало умереть позже?

– Простите, интмайер. Мы расшатываем крепкую статистику. Но – нифига. Гюль уже три дня имеет статус в расе пыров. Ей совершенно не до суицидов. Подает документы на морфинг, хочет быть пырой и плодить пырят. Морфинг ей, дело ясное, не разрешит сам Бмыг, зачем терять хоть грамм уникальности? Ну и прочее как-то уладится. В меру природно, в меру научно.

– Не понимаю. Вы говорили с ним дольше всех. Скажу прямо: я привез его исключительно с целью повторения эксперимента. Он еще жив, но это не надолго. Он угасает. Раследование возобновлено. Вы думали, это победа? Нет, всего лишь простая игра со слабым противником, не владеющим информацией – с вами. Наивной короткоживущей. Дэй не дотянет до суда. Данные надежны. Сожалею.

– Вы умеете сожалеть?

– Я знаю это ощущение. Оно снедает меня изнутри, постоянно. Как фантомная боль – тех, кто утратил конечности. В вашем мире так?

– Так.

– Хорошо. Мы достиги понимания. Сейчас Дэя распакуют.

Я внимательно изучила лицо Олера, которое не лицо вовсе, а просто вылепленная кем-то маска – фасад для имитации должной меры природности. Презентабельный фасад с аккуратно пристроенной вывеской типа «улыбка приветливая, версия три, открытость».

– Зеркало!

– Что? – Олер чуть не подпрыгнул в крселе. – Сима, я не понимаю вас.

– Перевожу: чтоб ты сдох, копилка летающая! – прошипела я.

– Вы не правы, – монотонно возразил этот придаток компьютера. – Я не корыстен. Власть мало волнует меня. Но положение в обществе позволяет менять само общество. Если бы вы не пытались оценивать мир так примитивно, вы могли бы заметить, что именно я выделяю средства на науку, помогаю расширять систему габов, направляю помощь отсталым расам…

– Комплекс бога, – кивнула я. – Для таких есть рубашки с длинными рукавами и комнаты с мягкими стенами. Нимб не давит на лоб?

– Давайте завершим наш эксперимент и растанемся, – предложил Олер.

Я покосилась на Саида. Мальчик хряпал сладенькое так безмятежно, что я не дала бы за живучесть бессмертника и ломаного гроша. Протелепать Саида невозможно. Не только из-за его уникальности. Три дня мой морф предает подругу и старательно корчит из себя чалму. Я в шутку подумала, а Гав всерьез реализовал. С чалмой на голове Саид – восточный принц, натурально. Но главное иное: он не слышит мысли и не транслирует, если не договорится об этом с Гавом.

По моему мнению, здоровая закрытость сознания важна для формирования личности. Кит выслушал, кивнул и три дня назад поспорил с тетей Симой на полет до шлака и обратно: он утверждал, что наш принц взвоет и начнет подслушивать на вторые же сутки. Саид, полагал Кит, привык к шуму и не перенесет тишины, он настроен на внимание к чужим мыслям и почти не умеет автономно думать свои. Теперь Кит – мой должник. Потому что Саид балдеет от восторга и требует вырезать ему вообще всю телепатию. Говорит, когда в голове нет посторонних, он лучше видит людей и самого себя. И еще ему начала нравиться музыка. Сегодня мы с Китом кое-как уговорили Саида немного поподслушивать: Олер тот еще урод, надо знать, что жарится в адском мозгу интмайера. Глупо отказываться на опасной встрече от лучшего в универсуме детектора лжи…