Алексей Константинов - Терция [СИ]

Коллатин был разбит политическими противниками, Терция осталась жива, хотя бы это радовало. Но очевидно, что Ганнибал сохранил ей жизнь лишь для того, чтобы заставить Рим паниковать, просить мир. Расчет Пунийца оправдался.

Коллатин был вынужден признать, что в этот раз сильно просчитался. Нужно было искать выход из ситуации. Мысленно сенатор возвращался к шкатулке. Но кто решится повторить путь, проделанный римской экспедицией много лет назад?

Может ли сенатор доверить поход Терции, которую считал своей продолжательницей? Или положиться на себя?

Капал грибной дождь. Тучи лишь слегка заслоняли край горизонта, солнце играло всеми цветами радуги в летящих вниз каплях. Погода навевала лень, праздность.

Однако римлянам некогда было отдыхать - работы по укреплению городских стен продолжались. Ганнибал активизировал все свои способности: полководца, политика, дипломата. Пуниец не смог скрыть правды от Рима - Газдрубал не сумел разбить консула, был вынужден отступить для восстановления сил, чтобы в очередной попытке прорваться к Риму ему уже наверняка повезло.

Зато Ганнибалу удалось заключить союзы с рядом племен, еще недавно признавших власть Рима над собой. Они охотно вступали в ряды его армии, что позволило Барке увеличить численность сил Кафагена.

Ганнибал пытался использовать тараны против римских стен, но большие потери во время проведения этих операций, заставили полководца отказаться от затеи взять город штурмом. От прямых действий, он перешел к саботажу. Засылал шпионов в Рим, давал приказы забрасывать город факелами, разжигать пожары.

Ничего не помогало.

Казалось бы, римляне должны радоваться, да не тут-то было. Их дела были не лучше - запасы пищи кончались, осада затянулась. Подобно надежде пунийца на своего брата, граждане Рима рассчитывали на консула. Они верили, что тому удастся разбить подкрепления, присланные из Карфагена, а после он вернется и снимет осаду. Эта вера укрепляла римлян, и они продолжали упорно сопротивляться.

Про выходку сенатора Коллатина успели позабыть, сам Тарквиний на заседаниях сената отмалчивался. Он понял, что провалился, следовало искать пути к отступлению. Он давно хотел посвятить Терцию в свои планы, рассказать ей о той памятной экспедиции, когда Тарквиний впервые столкнулся со шкатулкой.

Коллатин отчетливо помнил день, когда Гай Люций пересказывал историю молодого купца, видавшего разные диковины.

- Поселение горцев располагается у врат ада, - сообщил приятель Тарквинию. - Если удастся миновать лес, то мы обнаружим вход в систему пещер , под которой и течет Стикс, - возбужденно поведал Люций.

- Неужели находясь в здравом уме, ты решишься спуститься в царство мертвых? - усмехнувшись, спросил Тарквиний.

- Находясь в здравом уме нет. Но разве молодые на значит сумасшедшие? - ответил Люций.

Никто из патрициев не знал, ради чего они отправляются в это путешествие. Неужели в Риме им так не нравилось, неужели им не хватало римского вина и женщин, чтобы заглушить тоску, бравшуюся неведомо откуда? У Люция было свое объяснение этому.

- Скука, Тарквиний, - говорил он. - Единственное, что мы делам, это боремся со скукой. Внутри каждого человека - яма. Бездонная пропасть. Человеку страшно смотреть в эту яму, он пытается ее заполнить, бросает туда все, что попадается ему под руки, пытается придать жизни смысл. Как бы он ни старался, никогда не удастся заполнить пустоту, по той простой причине, что яма эта и есть вся наша сущность. Ее не залить вином, не закопать карьерными успехами, не спастись от чудовищной черноты, стараясь в ней раствориться. Мы бессильны, когда пытаемся изменить нашу сущность, но пытаться-то нам никто не запретит. Мы спустимся в пещеры и обнаружим что-то способное изменить наше представление о самих себе - разве этого не достаточно?

Тарквиний тогда не придал значения словам Люция. Он рассчитывал на блестящую политическую карьеру, отправляться в экспедицию, которая могла завершиться трагедией, ему не хотелось. Он колебался, но все-таки принял решение, отправившись вместе с другом. Теперь он мог с уверенностью сказать, что эта блажь, которая взбрела в голову его покойному товарищу, стала лучшим из того, что с ним происходило в жизни.

Круговорот событий вскружил ему голову. Путешествие через Грецию позволило увидеть величественные города ахейцев, переход через горные перевалы познакомил Тарквиния с культурой варваров, населявших эти области. Наконец спуск в долину и путешествие через лес, на который им указали горцы, доказал, что нет предела человеческому страху. Коллатин до сих пор с содроганием вспоминал существ в длинных бесцветных плащах, передвигавшихся по поросшим мхом лесным тропинкам враскорячку. Эти ужасные твари напоминали сатиров, но были куда опаснее. Члены экспедиции стали пропадать. Одни бежали прочь из лесу, вторые просто исчезали.

Люций, Тарквиний и еще несколько человек все-таки сумели отыскать вход в пещеру, разбили там лагерь. Но дальше пойти не решились. Они простояли три или четыре дня, наблюдая ужасные предзнаменования беды. Возле лагеря постоянно обнаруживали мертвых птиц. Люций наткнулся на дерево, усеянное воробьями. Они буквально облепили ветки и все, все без исключения были мертвы.

Ночами казалось, что из глубин пещеры кто-то за ними наблюдает. Ощущение этого усиливало тревогу, царившую в лагере путешественников.

Но самым страшным было другое - за время своего пребывания у входа в пещеру, никто из экспедиции не увидел ни одного животного. Даже деревья казались словно бы уснувшими много лет назад.

Люций все откладывал спуск в пещеру, выискивая все новые оправдания промедлению. Всем становилось ясно, что затейник экспедиции струсил. Нужна была любая, даже самая несущественная причина, чтобы заставить его повернуть назад.

Долго дожидаться не пришлось. В ночь на третий или четвертый день, весь лагерь проснулся от шума, донесшегося из пещеры. Что-то оттуда стремительно двигалось к ним навстречу, производя страшный грохот. Все пришли в ужас. Те немногие, кто еще сохранял здравый ум, разожгли костры, остальные бросились врассыпную, в ночной лес.

Убежавших больше никто не видел.

Люций и Тарквиний остались у костра, сжимая в руках древки походных посохов. Другого оружия у них не было. Коллатин смотрел на столпившихся вокруг костра и отметил их бледность.

Враг приближался, шум становился ближе, и вот уже в неровном блеклом свете костра можно было рассмотреть, как из пещеры что-то выползает.

Искаженное яростью, черное от грязи. Ослепшее и обессилившее.

Еле передвигая ногами, из пещеры выбежал полуголый мужчина. Обеими руками он прижимал к груди коробку. Прикрывая лицо ладонью одной руки, он пытался рассмотреть, что за свет перед ним, принял экспедицию за неведомых врагов.