Алексей Константинов - Терция [СИ]

- Я не обманывался, Ганнибал, относительно того, что в расчете на твое прибытие карфагеняне нарушили верность заключенному перемирию и уничтожили надежду на мир. Но как ты заботишься о том, чтобы твои сограждане чувствовали, какое бремя ты снял с них, так я должен стараться, чтобы, устранив из мирные условия те пункты, на которые они тогда были согласны, они не получили их в награду за свое вероломство. Потеряв право на прежние условия, вы еще просите, чтобы коварство послужило вам на пользу. Не отцы наши затеяли первыми войну из-за Сицилии, и не мы из-за Испании: в первом случае опасность союзных нам мамертинцев, а во втором - гибель Сагунта вынудили нас на святую и законную войну. Подобно тому, как я признал бы свой образ действий надменным и жестоким, если бы до переправы в Африку отверг тебя, когда ты добровольно был готов был покинуть Италию и, посадив войско на суда, шел ко мне просить мира, так теперь я вовсе не обязан быть к тебе предупредительным, так как я чуть не судом притащил тебя в Африку. Поэтому если к тем условиям, на которых тогда мог состояться мир, присоединяться какие-нибудь новые, как вознаграждение за захват во время перемирия кораблей с припасами и за оскорбление послов, то мне будет что докладывать военному совету; если же и те условия представляются тяжелыми, то готовьтесь к войне, так как вы не можете переносить мира, - отвечал Сципион.

Ганнибалу нечего было добавить. Военачальники вернулись в свои лагеря, чтобы на утро дать бой. То сражение, вошедшее в историю под названием битвы при Заме, Ганнибал проиграл. Но борьбу с Римом не прекратил.

...

Следующая, последняя встреча Ганнибала и Сципиона, теперь уже Африканского, произошла во время посольства последнего к сирийскому царю Антиоху. Барка, продолживший исполнять свою клятву, был приближенным царя, готовящегося к войне с Римом. Сципион не упустил случая побеседовать с поверженным врагом.

- Ты славишься как полководец Ганнибал, - начал Сципион. - Так рассуди же, кого можно назвать величайшим полководцем.

- Александра, - невозмутимо ответил Барка, - македонского царя, потому что с незначительными войсками он разбил бесчисленные полчища врагов и проник в отдаленнейшие страны.

- А кто, в таком случае, второй, - слегка улыбаясь, продолжил допрос Сципион.

- Второй - Пирр. Он первый научил всех разбивать лагерь; до этого никто искуснее не выбирал места и не располагал целесообразнее гарнизонов. Пирр обладал таким искусством приобретать себе расположение людей, что италийские народы предпочли владычество иностранного царя владычеству римского народа, так долго занимавшего место в той земле.

- Ну а кто же третий? - ухмылка Сципиона ширилась, римлянину казалось, что он загнал ловкого пунийца в угол.

- Ганнибал Барка, сына Гамилькара, - ответил пуниец.

Сципион громко расхохотался.

- Что бы ты сказал, если бы ты победил меня? - совладав с приступом смеха, спросил Сципион.

- Тогда я сказал бы, что я выше Александра, выше Пирра и выше всех других полководцев, - ответил Ганнибал. Сципион расценил этот ответ, как лесть, не разглядев насмешки пунийца.

Антиох проиграл войну, Рим уже было не остановить. Но судьба словно бы связала Сципиона и Ганнибала - они погибли в один и тот же год, 183 до н.э. Сципион, оскорбленный римлянами за обвинение в казнокрадстве и покинувший вечный город, умер в своем поместье, в Литерне, завещав похоронить себя там же. Последнее поручение полководца, победившего Ганнибала, было выполнено.

Барка вынужден был отравиться, дабы не попасть в плен к римлянам.

- Снимем, наконец, тяжелую заботу с плеч римлян, которые считают слишком долгим и трудным дождаться смерти ненавистного им старика, - произнес он, перед тем как приложить губы к чаше с отравой.

Выпив яд, Ганнибал взглянул на запястье левой руки, горькая усмешка появилась на его лице.

- Надеюсь, я в полной мере исполнил свою клятву, отец, - произнес он, чувствуя, как яд растекается по его венам. - Рим продолжает жить. Ганнибал умирает.

Карфаген уже никогда не сумел восстать из пепла, город был разрушен, а население его жестоко вырубили римляне во времена третьей пунической войны. Но это уже совсем другая история.

...

Маленькая девочка стояла посреди бесцветного, мертвого мира. Напуганная Терция Коллатин смотрела на свои детские руки. Как это могло случиться, почему она снова стала ребенком, где она теперь находится, что творится вокруг?

Ни единой живой души, ни одного намека на движение, застывшее безразличие. Последнее желание Терции - спасение Рима, крах Карфагена - растворилось в пугающем безмолвии. Худшего наказания не найти, оказаться запертой в сером, бесцветном мире. Коллатин забыла о том, кто она такая, почему она все это делала. Снова став маленькой девочкой, она мечтала лишь об одном - вернуться домой, ощутить тепло родительского очага, материнскую ласку. Почувствовать себя в безопасности за спиной бесстрашного отца.

Терция Коллатин привела в движение громадный механизм, сумела изменить историю, вырвать победу из рук Ганнибала, но за это она поплатилась. Римлянка оказалась заперта в месте, дать определение которому не сумеет ни один богослов. Терция попала в копию реального мира и оказалась запечатана там, может быть навсегда.

...

Шкатулку не завалило камнями во время краха строения, взрыв выбросил ее. Ларец упал недалеко от выхода из лабиринта, ожидая очередного хозяина, посмевшего желать большего, нежели дозволено человеку.