Чайна Мьевилль - Неприкаянные письма

– Вы отправляли это?

– Конечно же, нет. Я и не слышал никогда о нем.

– Так, кто бы ни переправил письмо вам, он, должно быть, считал, что отправили вы.

– А с чего бы им считать?

Почтовый служащий заглянул вовнутрь, но картонную упаковку не тронул.

– Что это?

– Полагаю, вы должны проверить. Разве это не ваша обязанность? Собственность Королевской почты.

– Перестает быть таковой после доставки, – сказал служащий и просунул пакет в окошко. – Это ваше, и вы вольны делать с ним что вам угодно.

Я не мог не подумать, что служащий осторожен так, как имел все права быть я сам. Уж не пытался ли он сделать вид, будто считает, что пакет несет смертельную угрозу?

– Я вскрою это здесь, – заявил я, – если вы будете свидетелем. – Я вполне мог вообразить, что почтовик пытается состязаться со мной в осторожности.

– Свидетелем чего? – уперся он.

– Того факта, что я только сейчас вскрыл это.

– Вы могли уже проделать это раньше, а потом скрепить обратно.

– Я не делал ничего подобного, – сказал я с куда как меньшим раздражением, чем то, которое испытывал. – Даю вам слово.

Он сосредоточенно уставился в никуда, в нечто незримое. Потер руки ладонь о ладонь, явно ощущая, что они недостаточно чисты, а я тем временем извлек картонки из конверта. И проделал это так, чтобы он наверняка видел, как плотно льнула лента к картону, когда я ее отдирал. Высвободив концы картонок, выудил то, что лежало между ними. Будь я один, так рассмеялся бы от разочарования: наградой мне послужили две игральные карты, двойка треф и шестерка червей.

– Пользуетесь почтой для игры? – предположил почтовый служащий.

– За свой счет, вам бы следовало иметь в виду.

– Есть люди, которые играют в шахматы по переписке, ведь так? Может, кто и в карты играет.

– Я бы так не считал. – На тот случай, если он меня имел в виду, заметил: – Я в карты не играю с тех пор, как ваш возраст миновал.

– Так что вы намерены делать с этим?

– Карты я возьму домой. Как вы сказали, они были посланы мне.

Подумал ли я уже тогда, что они, возможно, подскажут мне идею рассказа для вашей антологии, Конрад? Если мы с вами схожи, то вы никогда не отбросите материал, каким бы тривиальным он ни казался. Я положил карты в конверт, конверт – в плотный пакет и уже пошел к выходу мимо очереди, собравшейся за моей спиной, как раздался оклик почтового служащего:

– А это взять не желаете? – Он размахивал пустой картонной упаковкой.

– Бросьте это в мусор, сделайте одолжение, – произнес я, а теперь думаю, не стоило ли забрать картонки с собой? Хотя понятия не имею, что бы это изменило. Направляясь к машине, поймал себя на том, что потираю большим пальцем сложенный указательный. Прямо будто тик одолел, особенно если учесть, что не было для него никакой причины, и это отгоняло почти все мысли о Маллесоне. Была ли эта фамилия вовсе мне незнакома? Не имела ли она отношения к какому-то сборищу, в каком я состоял много лет назад? Наверняка я держал в голове имя Майлза Маллесона [19]. Он был занят во многих хаммеровских фильмах ужасов, которые я отыскал сразу, как только одолел планку шестнадцати лет, а десятилетия спустя видел, как у него брали интервью на Фестивале фантастических фильмов в Манчестере. Тем не менее это не помогло мне ухватить витавшую в мозгу, но никак не дававшуюся мне мысль. Казалось, она была слишком расплывчатой, чтобы иметь отношение к актеру.

Добравшись домой, я отправил вам, Конрад, сообщение по электронной почте с вопросом, не вы ли отправили мне тот пакет, невзирая на то что мне пришлось отклонить изначальное предложение. Само собой, вы не замедлили заявить, что не вступаете ни в какую переписку по поводу направленного вами участникам вашей антологии. После вашего ответа я, не теряя времени, сделал то, что следовало бы сделать с самого начала: стал искать в Интернете Роланда Маллесона и его адрес.

Имя найти не смог, адреса в том виде, что был обозначен на конверте, не существовало. Хотя есть некая Харвелл-Кресент в ЮВ2, а в Бирмингеме есть такой Уэст-Хит. Однако в этот район Харвелл-Кресент не входит. После дальнейших поисков и некоторых расходов я сумел добыть имена и телефоны обитателей дома в Лондоне, а заодно и дома номер 1 по Харвелл-Кресент. Ни тот, ни другой не носили фамилию Маллесон. Лондонский телефон не отвечал, и я попытался дозвониться в Бирмингем, где раздалось восемь гудков, прежде чем женский голос произнес:

– Да?

Голос звучал не так уверенно, как произнесенное слово. Я было начал объяснять причину своего звонка, как вдруг мне пришло в голову просто произнести:

– Маллесона.

После некоторого молчания женщина заговорила, но не со мной:

– Кто-то спрашивает Маллесона.

– Я с ними поговорю. – И через секунду мне в ухо заговорил мужской голос, делавшийся все резче. – Алло, что вам угодно?

– Все, что вы могли бы рассказать о Роланде Маллесоне.

– Кому угодно знать?

– Я уверен, вы отправили мне пакет, предназначавшийся ему.

– Точно. – Хотя мужчина, похоже, не собирался подавать виду, будто это что-то меняет, голос его, в котором слышался говор центральной Англии, сделался крикливее. – Это, да не подсказывайте мне, – сказал он то ли мне, то ли кому-то с ним рядом. – Это, еще секунда, и сам вспомню. Рамси как-то там. Рамси Макдоналд, ведь это вы, точно?

– Он умер. – Отнюдь не впервые кто-то пытался назвать меня этим именем, однажды им даже предварили мое выступление на каком-то важном сборище. – Я из другого клана, – говорю. – Рэмси Кэмпбелл.

– Значит, я не очень-то промазал, точно.

Он говорил так, будто считал меня неразумным, что побудило меня на ответный выпад:

– Вы сумели в точку попасть, когда пакет отправляли.

– Это оно. – Безо всякого энтузиазма мужчина произнес: – Ну так сейчас-то вам чего надо?

– Для начала хотелось бы узнать, зачем вы мне это послали.

– Роланд говорил, что играл с вами.

Память меня подводила временами, были случаи, но я почему-то надеялся, что этот – не из их числа.

– Когда? – спрашиваю.

– Когда он увидел ваши книги в магазинах. С тех пор уж годы прошли.

Об этом мне напоминать было незачем, и без того во мне росло сожаление, что я в это дело впутался.

– Спрашивая, когда, я имел в виду, когда я играл во что бы мне играть не приписывалось. Я этого точно не помню.

– В карты. – Если только триумф может быть безучастным, то этому мужчине такой фокус удался одной фразой: – Малли говорил, что это было давно-давно, еще до того, как вы в магазинах появились.

Кажется, в памяти что-то слегка-слегка шевельнулось, как проблеск движения в совершенно лишенном света месте. Не стану делать вид, что был рад этому, однако я собирался попросить рассказать подробнее, как тут из очереди выскочил еще один вопрос: