Анджей Пилипюк - ФАНТАСТИКА И ФЭНТЕЗИ ПОЛЬСКИХ АВТОРОВ - ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Я только покачал головой.

— Сенсей Матсуда заявил, что столь быстрой реакции он не видел ни у кого из воинов. Он говорил, что уже возможно реализовать бионическое управление рефлексами…

Я рассмеялся. А что мне еще оставалось делать…

— Знаешь, сколько это стоит? — спросил я, продолжая улыбаться. — А кроме того, это чертовски опасная операция. Я еще не слышал про человека, который бы выжил больше пары лет после такого.

— Это факт, — кивнул Бунтаро. — Мы провели небольшую разведку в клиниках БиоСистемы. Тебя в списках пациентов не было. А ведь никто, кроме них, на всем свете бионического управления рефлексами провести не может…

Ты даже не знаешь, паяц, насколько ошибаешься, подумал я, но вслух такого сказать просто не мог.

— Поверь мне, Юббеи, — он должен был услышать то, чего хотел, чего жаждали зрители, — даже если бы это все стоило копейки, я бы на такое не пошел. Два года на пике никогда не компенсируют утраты жизни. Ведь в Че-до, как и в другом виде воинских искусств, самое замечательное то, что мы можем наслаждаться нашими успехами и тем уважением, которым нас дарят люди. А бионики не стоят даже плевка. Хорошо, что их не допустили к играм Лиги. Пусть дерутся там, где им место — на свалке истории.

Зрители стоя аплодировали мне и кричали браво, но я прекрасно знал, что не менее половины из них абонировало каналы головидения, передающие нелегальные игры с участием Варукаши — биоников. Я и сам видел несколько таких побоищ. Из чистого любопытства, только бы сориентироваться, что проведенные на мне операции не слишком отличаются от нормы имперских клиник. Я был медлительней Вару. Ненамного, совсем ненамного, но, благодаря этому, мне не нужно было опасаться постепенного умирания через двадцать с лишним месяцев, как эти несчастные. С другой стороны, каждый из них в течение пятисот и скольких-то там еще дней был богом войны. Он не имел равных себе среди нормальных людей и мог убить еще до того, как противник замечал удар. С точки зрения красоты схватки, не было ничего более совершенного, чем бой двух Вару. Сам я прекрасно понимал, что по мере ухода времени и совершенствования методик, последующие поколения воинов Варукаши будут вытеснять обычных людей с Шахматной Доски…

— Скажи мне, как… — спросил тем временем Бунтаро, — как тебе удалось победить столь хорошего фехтовальщика, каким был Кагеро Сакацусима?

— Все очень просто, мне повезло. Я хотел атаковать первым. Когда я уже двинулся, он тоже инициировал нападение. Ему не повезло, поскольку я действовал на какую-то долю секунды скорее… опять же, я применил технику, не являющуюся популярной среди воинов…

— Факт, согласился со мной Бунтаро. — Тебя за это критиковали… Даже в Совете Лиги.

— В такие мгновения не думаешь, просто нет времени на то, чтобы думать… У меня это прошло инстинктивно…

— Понимаю, сейчас, когда эмоции уже спали, мы смотрим на все это иначе. В конце концов, ведь это впервые Пешка победила Слона.

— Это уже другая сторона медали, хотя напоминание со стороны моего господина стало для меня наибольшим наказанием… Если, — я тут же поправился, — когда я вернусь на Доску, то постараюсь уже не совершать подобных ошибок.

— Кстати, о возвращении… — Бунтаро поднялся с места и дал знак в направлении кулис. Он явно готовил какую-то неожиданность. Я поглядел на выходящую из-за ширмы девушку. Она несла подушку, на которой покоились мечи. Полный дай-сё. После этого я перевел взгляд на лучащегося счастьем Юббеи.

— Знаешь, что это означает? — спросил тот.

— Нет.

— Возвращаясь на Шахматную Доску, ты уже не будешь Пешкой.

Я вскочил с места, вот теперь он и вправду застал меня врасплох, уже во второй раз в течение программы. Поначалу история с Кунихико Масуда, и вот теперь повышение в ранге перед зрителями. Я догадывался, что по возвращении займу положение Слона, в последних партиях, в мое отсутствие, мы потеряли трех воинов на этой позиции, но я не думал, что все произойдет в подобных обстоятельствах.

Девушка подошла ко мне им уважительно поклонилась, поднимая подушку над головой. Юббеи сдвинулся в сторонку. Сначала я взял танто и вакизаши, сунул их за пояс, как того требовала традиция, и наконец протянул руку за самым длинным мечом. Он занял свое место на правом боку, за поясом оби. Я потер пальцы и обхватил шершавую тсуки, чувствуя под кончиками сплетения материала и деликатные выпуклости, в которых мекуги соединяли ее с захватной частью клинка. Большим пальцем я оперся на тсубу, украшенную летящим драконом, чье тело оплетало символы четырех стихий, и почувствовал под оплеткой легкое углубление, явный знак того, что палец не раз уже напирал на это самое место.

— Кото? — спросил я у телеведущего. Тот кивнул, то есть, у меня в руках был меч, которому было не менее пятисот лет. Один из немногих, которые еще остались в обращении. Я слыхал о шести экземплярах, которыми пользовались в Лиге.

— Для меня это громадная честь, — склонился с уважением перед Юббеи, после чего плавным движением вынул клинок из ножен. Он блестел, но я прекрасно различал вьющиеся линии, образующие нерегулярные формы.

— Такой клинок, погруженный в воду горной речки, способен срезать черешок цветка лотоса, плывущего по ее течению, — сказал ведущий. — Это третий клинок Мусамару Йоши.

— И он же без каких-либо проблем способен разрубить человека от ключицы до паха, — сказал я, повернувшись к нему. — Тот побледнел, хотя и не перестал улыбаться. — Вынутая из ножен катана должна испить крови…

Юббеи сглотнул слюну настолько явно, что летающие над нашими головами камеры обязательно должны были это заметить. Я вынул из кармана шелковый платок и повернул клинок острием кверху. Быстрое движение большого пальца оставило на металле алую полоску, которую я тут же стер платком. Способность говорить вернулась к Бунтаро лишь после того, как меч опять очутился в ножнах.

— С нынешнего дня Рюичи Кода является вторым левым Слоном клана Ота, — триумфально заявил он в зрительный зал, который просто сошел с ума.

— Но чем же заслужил я столь ценный дай-сё? — спросил я, когда крики восторга и песни несколько утихли.

— Убив предыдущего хозяина, — спокойно ответил Бунтаро.



Ису полностью не оценил этого подарка. Он безразлично глядел на то, как я тренируюсь в подвале, отрабатывая последовательные позиции, блоки и удары. В последнее время он по-настоящему осоловел. Я этому особенно и не удивлялся. Три месяца бездеятельности породили пролежни, которых он даже и чувствовать не мог, автомед при каждой возможности нашпиговывал его обезболивающими и подкрепляющими препаратами. Так что неподвижность и одиночество свое сделали. А может это чувство безнадежности…