Джеймс Лучено - Звёздные Войны. Катализатор. Изгой-Один. Предыстория

Письмо начиналось со слов:

Я узнал — от командира Группе, которая допрашивала меня уже трижды, — что ты, по ее словам, «в надежном месте» в северном крыле Крепости. В чем-то мне повезло: кусочек этого архитектурного уродства виден из маленького потрескавшегося окошка в моей комнате — на самом деле камере. Хотя мне приходится взбираться на трехногий табурет, который я ставлю на каменное возвышение, служащее мне для сна, и в бледном зимнем свете солнца Валлта мало что можно увидеть, я все равно пытаюсь представить твою нынешнюю обитель и надеюсь, что хоть иногда у тебя есть повод взглянуть через город на тюрьму Тамболора и взгляд твой падает на мою освещенную свечой келью.

На самом деле Лира даже понятия не имела, где его держат, но теперь она поднялась с плюшевого кресла, стоявшего в ногах широкой кровати, и медленно подошла к окну-эркеру, поддерживая рукой продолжающий расти живот. Вытерев иней с пузырчатого стекла, она взглянула через внутренний двор и грубо построенный город за его пределами. В центре двора стояла огромная статуя сидевшего верхом на такве всадника в плаще и шлеме, с поднятой в правой руке боевой дубиной. Высоко в одноцветном небе кружили с десяток ширококрылых созданий. В городе можно было увидеть занимавшихся своими делами валлти и запряженные животными сани, лавировавшие по лабиринту заснеженных улиц. Впечатляющих размеров тюрьма Тамболора находилась на далеком восточном плоскогорье и во многих отношениях напоминала Крепость, поскольку в давние времена использовалась как дворец. В окнах ее нижних этажей мерцали огни, но верхние этажи, вплоть до гигантской крыши — слишком покатой даже для того, чтобы на ней за долгое время мог накопиться снег, — были черны как ночь. «На каком он этаже, в какой камере?» — подумала Лира. Почему Гален не назначил определенное время, когда он мог бы зажечь свечу в окне, и она бы знала, где он и что с ним все в порядке?

Опустившись на мягкие подушки у окна, она тут же почувствовала, как внутри у нее пошевелился ребенок, толкаясь то ли ножкой, то ли локтем, и улыбнулась, все больше жалея, что с ней нет Галена, чью ладонь она могла бы приложить к своему животу, давая почувствовать новую жизнь. Одна из ее служанок была акушеркой, которую приводила в восторг возможность помочь появлению на свет нового существа. Легкомысленные словно дети и преданные Фаре лишь тогда, когда находились в пределах слышимости приспешников маршала, служанки ждали возможности познакомиться с Галеном с не меньшим нетерпением, чем Лира — возможности его обнять.

Поднеся письмо к слабому свету, она продолжила читать:

Что касается моей камеры, то она не так уж плоха. Просто удивительно, что могут сделать валлти с камнем, и это помещение — как и все здание — чуть ли не самый впечатляющий образчик каменной постройки из всех, что я видел. Стены метровой толщины, высокий потолок — безупречная геометрия яйцевидных арок, массивные колонны не обработаны и лишены каких-либо украшений, словно в стремлении привлечь внимание к искусству возведших их каменщиков. В коридорах слышится непрекращающийся шум ручных зубил.

Есть, конечно, решетки, удерживающие меня внутри, тусклый свет, запахи и ежедневные потоки талой воды, стекающие по стенам с покатой крыши. Когда температура ночью падает, вполне можно кататься на коньках по выложенному плиткой полу. Еще я обнаружил кое-какие интересные очертания и лица в зарослях водорослей и мха и даже в расположении неотесанных камней, некоторые прилагаю, чтобы тебя позабавить. К тому же я провожу в уме всевозможные расчеты. Строгий распорядок посещений туалета и еда из крахмалистых корнеплодов позволяют мне делать немалые успехи.

Но хватит обо мне и о том затруднительном положении, в котором я оказался.

Командир Еруппе также заверила меня, что к тебе хорошо относятся, но откуда мне точно об этом знать? Когда Нэрбу пришел ко мне забрать письмо, он сказал, что не сумел ничего выяснить о том, в каких условиях тебя содержат, и, что важнее, о твоем здоровье. Когда ты упомянула о том спуске с гор на Чандриле, я сразу же вспомнил о той экспедиции и о том, как нам помогло выжить твое знание дикой местности. Помнишь ли ты столь же отчетливо, как и я, ту пещеру — сталактиты, падающие капли воды, невероятный вид на ледник? Хорошее тогда было время — настоящие приключения! И как нам всегда удавалось выбираться из любых переплетов, мы выберемся и из этого. Нужно лишь держаться и верить.

Лира вновь оторвалась от письма, невольно погрузившись в воспоминания. Это было так похоже на Галена, который в своей обычной манере не договаривал до конца. Своим выживанием они тогда были обязаны в не меньшей мере ему, чем ей. Даже с поврежденным коленом он разводил огонь, помогал готовить еду, топил снег. Он постоянно себя недооценивал, преуменьшая свою врожденную силу и способности. Лира вспомнила, как впервые увидела его на Эспинаре, подумав: «Будь в этом парне чуть больше магнетизма, все металлические предметы полетели бы через комнату и начали к нему прилипать...»

Она вернулась к письму.

На этот раз я в полной мере ответствен за случившееся, в отличие от Чандрилы, где на самом деле не было моей вины — скорее я готов обвинить дешевые крепления. Тебе не хотелось лететь на Валлт, и сейчас я понимаю, что мне стоило тебя послушать. Рано или поздно Валлт все равно встал бы на сторону сепаратистов, и мне следовало это предвидеть. Что ж, возможно, я и впрямь это предвидел, просто отказывался признавать. Естественно, во имя науки, к тому же — ты наверняка согласишься — за последние месяцы у нас сложились дружеские отношения кое с кем из местных. Ну и само собой — исследования кристаллов, открытия, которые совершила наша группа... В данный момент неизвестно, каковы пределы их возможностей, но энергии наверняка хватит, чтобы снабжать целые континенты, может, даже целые планеты. Мне не терпится вернуться на базу, чтобы продолжить работу. Научная работа — единственная, которую я умею делать, и я полон решимости обеспечить тебя и нашего ребенка. Я крайне сожалею, что этой возможности меня сейчас, похоже, лишили.

Но снова — хватит обо мне!

На самом деле больше всего мне не терпится тебя обнять, и я готов на все ради того, чтобы быть рядом с тобой, когда появится на свет наше дитя. Командир Группе постоянно повторяет, что в моих руках ключ к нашей свободе. Все зависит лишь от моего согласия работать на сепаратистов вместо «Зерпена». Все ложные обвинения в шпионаже будут сняты, и мы сможем вернуться к той же жизни, какая была у нас всего несколько недель назад. И потому я вынужден спросить тебя: следует ли мне просто согласиться на их условия? Я готов это сделать — ради тебя, ради нашей еще не родившейся дочери. От тебя требуется лишь одно слово. Принимая решение, будь уверена, что разум мой по-прежнему свободен. Даже вдали я думаю о тебе, и буду думать, пока мы вновь не окажемся вместе.