Миа Тавор - Созвездие Волка. Начало

Заметив, что я остановилась, она сделала то же самое. Раскосые глаза следили за мной, но дальше этого дело не пошло. Я не знала, обидела ли ее моя резкость или она сама понимала, что ей не стоит со мной разговаривать. Но она по-прежнему не проронила ни слова и не приблизилась ко мне на больше, чем десять шагов.

Зачем она здесь? Она видела, какую беду навлекла я на двух ее одноклассников. Неужели она не боится, что то же самое может случится и с ней? Резко повернувшись, я поспешила в сторону дома. Когда я сворачивала в сторону калитки, то снова взглянула через плечо — Лин уже исчезла.

Однако отвлекшись, я не заметила, как врезалась в Майка, который в эту секунду незаметно распахнул деревянную калитку и вышел наружу. Правильно было бы сказать — выскользнул, потому что двигался он подозрительно тихо. Похоже, он тоже этого не ожидал, и мы ошеломленно уставились друг на друга. Первой моей реакцией было извиниться, но я не могла забыть, что он поддержал Джейка и в равной степени виноват в том, что случилось тогда на школьном дворе. Его красиво очерченные губы тоже шевельнулись, как будто он собирался что-то сказать, но тут же снова плотно сжались.

В итоге ни один из нас не произнес ни звука. Мы молча разминулись и направились каждый в свою сторону: я — устало к входной двери, а он, помедлив еще секунду — на улицу.

Это было странно, потому что я никогда не видела, чтобы мой неразговорчивый кузен ходил куда-то пешком. Да и что там говорить — я вообще не видела, чтобы он хоть раз покидал дом после школы. Другое дело Николь, которая часто сбегала куда-нибудь вечером, особенно на выходные, а иной раз и вообще оставалась ночевать у одной из своих школьных подруг. На прошлой неделе я стала свидетелем настоящей домашней сцены, устроенной моей кузиной, когда она поняла, что очередная «самая важная в ее жизни» вечеринка под угрозой. Обычно ее забирал кто-то из ее приятелей или отвозил дядя, но в тот вечер он уехал по каким-то срочным делам, а заехать за ней было некому. Визжа словно резанная, Николь требовала от матери подбросить ее к близняшкам на другой конец города. Но моя тетка не садилась за руль уже несколько лет из-за какой-то давней аварии, после которой она до смерти боялась водить.

Оставив тщетные попытки ее утихомирить, тетя провела полчаса под дверью Майка, пытаясь уговорить его подвезти сестру. С моей комнаты было хорошо слышно, каким заискивающим, почти умоляющим тоном она его упрашивала и как холодно он ей отвечал. Но, к моему несказанному удовольствию, даже в тот день он не вышел из комнаты. А Николь до поздней ночи проревела у себя в комнате, проклиная мать, а заодно и Марджи, которая носилась рядом с ней, пытаясь задобрить вкусностями, от запаха которых у меня сводило желудок. На брата она не сказала ни слова.

Между этими тремя вообще были странные отношения. Николь была бесспорной любимицей матери, в то время как Майка обе явно побаивались. С тех пор, как я приехала, я почти не видела, чтобы он общался с кем-то из своей семьи. Большую часть времени он проводил, заперевшись в своей комнате. Я понятия не имела, чем он занимается в свое свободное время, но из подслушанных с окна слов Николь стало ясно, что он уделяет много времени чтению. Он никогда не участвовал в дискуссиях красных в школьном чате, и, честно говоря, мне не удалось понять, что он за человек. Он оставался для меня загадкой.

— Да, конечно, я прослежу, — донесся до меня слащавый голос тетки с глубины коридора, где располагался дядин кабинет. Я уже заметила, что льстивые нотки в ее голосе появлялись, когда ей требовалось кого-то задобрить, например, всех троих членов ее семьи. Но сейчас в лицемерной любезности она просто превосходила сама себя. — Да, я понимаю… Конечно-конечно. Дома мы постоянно следим, чтобы она хорошо питалась. Но вы понимаете, никогда не знаешь, какие глупости могут взбрести в голову девчонке ее возраста. Сегодня все помешаны на диетах. Моя Николь, например, постоянно старается пропустить ужин, потому что сегодня это модно, представляете? Но у нее такая прекрасная фигура, ей совершенно незачем худеть (я не удержалась и хмыкнула. Это она про ту Николь, у которой вместо ног два жирных окорока?) … Хорошо-хорошо, уверяю вас, что я этим займусь… Конечно, спасибо, что позвонили. Хорошего вам дня, господин фон Рихтер.

Я услышала, как яростно щелкнула на рычаге телефонная трубка.

— фон Рихтер? — услышала я недовольный голос своего дяди. — Что ему было надо? Что там Николь натворила?

— Нет-нет, Николь тут не при чем, — испуганно заверещала тетка. — Это снова эта мерзавка, — в ее голосе проступила злость. — Он утверждает, что она в столовую не ходит уже которую неделю. Опять повыделываться решила, отродье чертово. Говорила я тебе, не нужно было соглашаться! Сами они заварили эту кашу, самим надо и выпутываться. Мы тут ни при чем, а теперь расплачиваемся…

— Хватит, — рявкнул он, и она испуганно умолкла. — Не лезь, куда не просят! Лучше займись, чем тебе положено. И проследи, чтобы подобные звонки больше не повторялись.

Послышался звук переворачиваемого листа газеты, и в кабинете повисла угрюмая тишина. Тихо, словно опасаясь получить новое замечание, тетя тихо прикрыла за собой дверь и тут же увидела меня.

Ее некрасивое лицо исказилось от ярости. Она ринулась ко мне и со всей силы тряхнула.

— Неблагодарная дрянь, — зашипела она, волоча меня в сторону подвала, — трех ночей в подвале слишком мало, чтобы научить тебя послушанию! Теперь отправишься туда на все выходные!

От ее слов мне стало дурно. Еще двух дней в подвале я не выдержу. Горку барахла у стены, которая служила более-менее надежным убежищем от крыс, даже с натяжкой нельзя было назвать удобной постелью. Я то и дело задевала больной рукой острые углы ящиков и прочего мусора, стремясь устроиться поудобнее; из-за этого боль в руке разгоралась с новой силой, и о том, чтобы немного поспать, можно было забыть.

— Я устала, я хочу спать, — почти взмолилась я, зная, что шансов ее разжалобить у меня ноль. — Я больше не могу!

— А я тебя не спрашиваю, можешь ты или нет, — съязвила она, продолжая тащить меня за собой. — Я предупреждала тебя, что будет, если ты посмеешь что-нибудь выкинуть. На этот раз пощады тебе не видать. Уж я-то тебя проучу как следует.

— Пожалуйста… — мой голос сорвался.

Она резко повернулась. В ее прищуренных глазах засветилось злорадное ликование.

— Повтори.

— Пожалуйста, — послушно повторила я, ненавидя себя в этот момент.

Тетя ослабила свою хватку и с ехидной улыбкой посмотрела на меня сверху вниз. Я могла только представлять, какое удовольствие доставляет ей мой жалобный тон.

— А зачем, скажи на милость, мне тебя выпускать? Я пока не вижу, чтобы ты чему-то научилась. По-моему, еще пара дней в подвале пойдет тебе только на пользу.