Василий Криптонов - Lvl 2: Рок-н-ролльное сердце

И мы пошли.

Крайний раз Мэйтату я увидел ещё через пару дней. Тут надо заметить, что мы, конечно, не сидели на одном месте. Тур проходил по разным городам, но в том, где жил Мэйтата, мы бывали постоянно из-за долбанутого гастрольного менеджера, который вечно пытался перебухать и переторчать меня. В результате постоянно получалась всякая херня. Едем в одно место в автобусе, тут этому хмырю звонят на мобилу, он туда минуту матерится, потом даёт водиле команду разворачиваться. Мол, выступаем мы не там, не тогда, да и вообще не мы.

В общем, городок Мэйтаты стал для нас этакой регулярной перевалочной базой. Из-за кучи таких вот перегазовок мы теряли уйму времени, и я что есть силы п**дил гастрольного менеджера, чтобы он организовывал нам выступления тут, на месте. А хрен ли сидеть на жопе ровно, когда можно нести папуасам культуру и просвещение!

В результате сложилась идиотская ситуация. Подкупами, уговорами, угрозами набить е**ло мы фактически монополизировали самый крутой местный клуб. Местные команды жёстко обламывались и оказывались не у дел. И вот после одного из таких концертов произошло неизбежное.

Мы вышли с пацанами покурить через заднюю дверь и увидели пару десятков агрессивно настроенных местных жителей с цепями, битами, разводными ключами, обрезками труб, арматурой и прочими атрибутами переговоров на самом высоком уровне.

Пацаны свалили бы, но кто-то из администрации был в теме, и дверь закрыли изнутри.

Началась драка. Наши все пересрались, так что толк был только от меня. Ну, а учитывая сильно превосходящие силы противника, мне же и наваляли сильнее всех.

Мэйтата, когда меня привезли, раскурил для меня прямо в палате здоровенный косяк.

«На, — сказал он, ткнув этой эпохальной гаваной мне в зубы. — Кури, а я тебе ноги починю».

Ноги мне сломали. Пацаны всё-таки были музыкантами, по-своему гуманно поступили. Мол: «Вань, мы против твоей музыки ничё не имеем, играй что хочешь и как умеешь, руки мы тебе ломать не станем. Но вот то, что ты, беложопый кусок говна, приехал хер победи откуда и отработал клуб — это нехорошо, Ваня, плохо это. И мы тебе за это ноги сломаем. Ты, Ваня, не обижайся, так надо».

Я и не обиделся. Подумаешь — ноги. Да и вообще, сложно было обижаться, затягиваясь таким конским косяком. Я даже боль чувствовать перестал. А от танцев Мэйтаты вообще ушёл в нирвану, где чей-то наглухо убитый голос снова и снова повторял мне на ухо: «If you wouldn’t mind I would like to blew».

«Уезжай отсюда, — сказал Мэйтата, когда я оклемался. — Давай, братуха. Не могу я больше, слишком уж жирный пидор этот твой дух, я так сам скоро кончусь».

Я его послушался. Потому что выглядел Мэйтата и вправду хреново. На все восемьдесят, при своих-то сорока пяти. На костылях и в гипсе я покинул гостеприимную Кению и вернулся в Россию писать альбом. Альбомы писать я предпочитал в России, не вы**ывался, ибо топил за гаражный звук, которому охеренное качество, как известно, только во вред.

Больше мы с Мэйтатой не виделись. До сего дня.

***

— Братуха, пойдёшь со мной в рейд? — спросил я, допив кружку.

Язык у меня уже заплетался, что автоматом означало, что рок-музыкант Мёрдок к рейду готов.

— С тобой, братуха — хоть в домну, — сказал Мэйтата и хлопнул меня по плечу.

Мы с Мэйтатой, немножко прибухнув, рвались идти на дело тут же, немедленно. Но этому решительно воспротивились все остальные, эти, как их... Ну, серая масса. Сандра, задержавшаяся из-за появления Мэйтаты, чуть ли не бегом унеслась на работу — встречать очередного мертвеца, обретшего вечную жизнь. Экси заявила, что пока не явится Дон, никуда не пойдёт, а Иствуд... Тот тоже что-то такое квакал.

Впрочем, эти двое остались в кабаке. Дон же велел тут ждать.

— Ну и друзья у тебя, — проворчал Мэйтата, послав неписаную красавицу за очередной половиной кружки. — Какие-то вялые. Будто сдохнуть боятся.

Я засмеялся, но чувствовал, что это уже пьяный ржач. Эх, тормознуть бы сейчас, а то проснусь снова в какой-нибудь жопе, из которой меня будут долго и нудно вытаскивать.

— Не гони волну, Мэйтата. — Я хлебнул пива без добавления крепкого. — Дон — мужик свой, он тебе понравится.

— Да чтоб мне мужик понравился? Ты, никак, меня за пидора держишь, Мёрдок?

— И он ещё мага приведёт.

— Тогда другой разговор. Где тут моя склянка с вазелином?

— Э-э-э, Мэйтата! — Я дружелюбно толкнул его кулаком в плечо, так, что он упал вместе со стулом и откатился. — Как я тебя рад видеть — ты не представляешь.

Я встал, помог Мэйтате подняться. Он пьяно и неумно хихикал при этом, будто вообще не отдуплил, что с ним случилось. Но когда моё ухо оказалось рядом с его лицом, он внезапно выдал туда совершенно трезвым шёпотом:

— Мы достаточно выжрали, чтобы усыпить бдительность твоих друзей?

— Эм... — озадачился я. — Мэйтата, это немного не так работает. Чтобы усыпить их бдительность, надо их заставлять пить.

— Ты поучи ещё батьку! — рявкнул Мэйтата. — А ну, пошли, выйдем!

— Да не вопрос, братуха.

— Тамбовский волк тебе братуха.

Мы вышли. За нами никто не пошёл. На улице было свежо, хорошо. Я даже чуток отрезвился.

— Ну и нахрена ты ввёл народ в заблуждение, Мэйтата? Они теперь подумают, что мы с тобой будем друг другу морды бить и члены ломать. Ну, члены, в смысле...

— И они не вышли вслед за тобой, — перебил Мэйтата. — Не прилипли к окнам, беспокоясь о тебе.

— Да чё обо мне беспокоиться-то? — малость охренел я от таких предъяв. — Я тут в таких переделках бывал, что у всех уже иммунитет.

Мэйтата поморщился и отвёл взгляд.

— Может, ты и прав, — буркнул он.

— Мужик, — подошёл я к нему. — Ты какой-то взъ**нутый. Чё не так?

Мэйтата помялся, но всё-таки решился и, понизив голос, сказал:

— Берегись, Мёрдок. Я сразу, как тебя увидел, почувствовал — ты во власти духа.

— Того самого, пидорского? — уточнил я. — Жаренного на жире других пидарасов?

— Он близок, как никогда, — кивнул Мэйтата. — Здесь я ничего не могу с ним сделать. А ты в страшной беде.

— Э, э, Мэйтата, тормози. — Я похлопал его по плечу. — Я не в беде, я — в жопе. В ровно такой же, как и ты. Ну посмотри вокруг. Это, что ли, предел наших жизненных мечтаний? Это — наш потолок? Сидеть в нарисованном кабаке, пить нарисованное пиво и дрочить друг перед другом нарисованные х*и? Кстати, я не говорил — это был мой кабак?

— И ты всё проссал, — утвердительно кивнул Мэйтата. — Такова линия твоей жизни.

— Не проссал, а продал.

— И где же деньги?

— Тебе скажи!

— Так и скажи, что деньги ты проссал.

— Но-но, ёпта! Я дом купил, мы там репетируем.

— Ты мог жить в этом кабаке и в нём же репетировать, плюс — получать доход. Но ты всё проссал. Во имя чего такого великого?