Пол Ди Филиппо - Фрактальные узоры

— Да, да… — киваю я, торопясь скорей убраться от этого фарса, пошлой пародии на славные ушедшие годы. — Так вы примете чек или нет?

— Ну конечно, мистер Уилкинс!

Я достаю ручку, чтобы сделать передаточную надпись.

— Имя? — спрашиваю.

— Дженис Смяловски. Д-ж-е-н-и-с… — начинает она повторять по буквам.

Я поднимаю брови.

— Случайно, не в честь?.

Девушка сияет.

— Да, Дженис Джоплин. Мои предки были от нее без ума. Еще в детстве успели наслушаться, у своих родителей. — Взяв у меня чек, она восхищенно его разглядывает. — А вы знаете, я вообще не буду его менять, а оставлю как автограф! А за альбом сама заплачу.

Она что, издевается, эта цыпочка? Ничего не понимаю. Вообще-то я здесь никого приятней не встречал, но все равно как-то не по себе. Смутившись, пытаюсь привести в порядок мысли, представляю себе свой дом, полный музыки и воспоминаний: тепло, уют, отрешенность от суеты чужого враждебного мира…

Новая мелодия звучит из динамиков: Стили Дэн, «Эй, девятнадцатилетняя!» — это уже едва ли относится к моей эпохе. Все ясно — сборная солянка. Ну конечно, станут они проигрывать целые диски — нельзя же слишком потакать индивидуальным вкусам!

Охваченный отвращением, выскакиваю на улицу, сжимая в руке драгоценный альбом.

— Заходите еще, мистер Уилкинс! — кричит вдогонку девушка. — Я буду очень рада…

Домой, домой!

На полпути к воротам гетто останавливаюсь и возвращаюсь в магазин.

Дженис, увидев меня, расцветает в улыбке.

Я подхожу к прилавку.

— Может, заглянем вечером ко мне, послушаем что-нибудь старенькое?

— О, мистер Уилкинс, с удовольствием!

Ну и денек… Лучший день в моей жизни!

Иду я, значит, по нижнему Бродвею, в районе Канал-Джинз, и встречаю бродячего торговца, да такого чудного, что чуднее не придумаешь.

Вообще-то в тех местах тротуар вечно забит всяким торгующим сбродом: африканцы с деревянной резьбой, фарраханистые черные мусульмане с ароматным маслом и курительными палочками, молодые панки в футболках, расписанных похабщиной, старички с поддельными сумками от Гуччи, вьетнамцы с побрякушками, колготками и пиратскими дисками… так что если вы примете во внимание, что я, Зильджиан, живу здесь уже бог знает сколько и давно привык к таким представлениям, то поймете, что тот молодчик был и в самом деле чудной.

Да нет, не то чтобы чудной, в смысле странный. Скорее нелепый, что ли.

Одет как буддийский монах, то ли японский, то ли китайский… или вьетнамский — хрен поймешь. Голова бритая, желтая ряса, соломенные сандалии. Взгляд такой спокойный, невозмутимый — как у домохозяйки с Парк-авеню после первой таблетки валиума. Возраст — где-то между тем, когда еще нельзя покупать спиртное, и тем, когда его уже врачи запрещают.

Продает очки. На лотке целая коллекция, аккуратно разложенная — только готовые, по виду подержанные. Никакого шлифовального станка поблизости не видно, так что, стало быть, на заказ линзы не подгоняет. Может, и ворованные — кто его знает.

Я остановился. Заметив мой интерес, монах отвесил низкий поклон, мне пришлось ответить. Из вежливости я покопался в товаре и вдруг углядел в гуще обычных металлических и роговых оправ, модных и не очень, нечто особенное, столь же неуместное, как и их хозяин в общей толпе. Лежат себе эти очочки в уголке, изящно скрестив дужки, как балерина ножки, и будто поглядывают на меня.

Схватил я их и стал рассматривать.

Тонкая золотая оправа без всяких украшений, линзы светлые, небольшие, идеально круглой формы. Дужки крепятся точно посередине ободка, а переносица чуть повыше, где-то на двух третях высоты… И я вдруг понял, что держу в руках то самое, что мы бог уже знает сколько лет назад называли ленноновскими очками. В первый раз появившись на обложке альбома «Сержант Пеппер», а в последний, уже разбитые, — на посмертном издании, они навсегда остались частью образа Джона, хотя он потом стал носить другие, по-видимому, из супружеской солидарности с Йоко.

Я никогда не жаловался на зрение и очки покупать не собирался, даже чтобы переставить в оправу поляризованные линзы, поскольку верю в пользу прямого солнечного света. Однако что-то не давало мне уйти.

— Можно примерить? — спрашиваю монаха.

— А как же, — улыбается он. Говорят, по улыбкам учеников Будда судил о том, как его поняли.

Расправляю дужки и замечаю на одной красное пятнышко, похожее на свежую кровь. Кто-то жевал рядом хот-дог и брызнул кетчупом? Лижу палец и пробую оттереть пятно. Оно понемногу поддается, исчезает… но затем, как по волшебству, снова появляется.

— Не беспокойтесь, — говорит монах. — Просто маленькое пятнышко, кровь от выстрела. Очки от этого нисколько не хуже. Попробуйте.

Надеваю очки, и…

Лодка, расписанная светящимися психоделическими узорами, покачивается на широкой ярко-пурпурной поверхности, покрытой мелкой рябью. Я сижу на средней скамье и плыву по течению, без весел и парусов. По берегам стоят невероятно высокие мандариновые деревья, покрытые желтыми и зелеными целлофановыми цветами. Небо, как вы, наверное, догадались, из апельсинового джема — с кусочками настоящей корочки и английскими оладьями вместо облаков. Завтрак что надо.

— Святой Сальвадор Дали… — изумленно шепчу я.

Погружаю руку в пурпурную воду, ощущая терпкий аромат виноградного сока, и лихорадочно пытаюсь подгрести к берегу.

— Зильджиан! — окликает звонкий голос откуда-то сверху.

— Д-да? — не сразу отвечаю я.

— Посмотри на меня! — У плывущей в небе девушки глаза меняют цвет, как в калейдоскопе. На ней нити сияющих алмазов, а кроме них почти ничего. — Это подарок тебе, Зильджиан. Не надо пугаться.

— Не знаю… я…

Лодка начинает раскачиваться. Нет, не лодка. Я сижу верхом на кентавре… только вместо копыт у него гнутые полозья, как у кресла-качалки. Кентавр не спеша продвигается вперед по открытому полю, поедая на ходу пирог.

Люси рядом со мной на такой же лошадке.

— Не волнуйся, Зильджиан. Мы далеко не каждого приглашаем в гости. Ты первый за много-много лет. Верь мне.

— А что случилось с тем парнем, который последним тебе поверил?

— В этом виноваты люди, а не мы, — поджимает она губы.

Люси распахивает передо мной дверцу такси. Машина сделана из старых номеров «Вашингтон пост» и «Нью-Йорк таймс» с заголовками про Вьетнам. Забираясь внутрь, неосторожно протыкаю головой бумажную крышу и попадаю прямо в облака. Люси по-прежнему рядом. Пронизываем влажный белый пар, словно два жирафа на колесах, и я застываю в лучах солнца, отраженных от глаз девушки.

Мы идем на станцию к поезду.

— Попробуй, не бойся, — уговаривает Люси. — В конце концов, что ты теряешь? А потом, они тебе так идут…