Пол Ди Филиппо - Фрактальные узоры

Она подзывает пластилинового носильщика, похожего на Гамби из мультика, его галстук составлен, как мозаика, из осколков зеркала, вдавленных прямо в грудь. Я внимательно изучаю свое отражение. И в самом деле, не так уж плохо…

Турникет больно ударяет меня в живот и пискливо извиняется.

— Наслаждайся, — говорит мне Люси и толкает вперед.

Я вновь на Бродвее, стою в обнимку с фонарным столбом. Столб хорошо знакомый, тот самый, на котором с времен последней войны сохранился обрывок плаката с затейливым лозунгом: «Разуй глаза — глядишь, не обуют». [1] В оригинале: «Real eyes realize real lies» (Реальный взгляд различает реальную ложь) — название песни из дебютного альбома «Bum My Eyes» (1994) группы «Machine Head». — Примеч. пер.

С опаской поднимаю голову, ожидая самого худшего… Нет, пока все нормально, сквозь линзы мир видится таким же, как всегда.

Если не считать его обитателей.

Голова каждого из них увенчана комком извивающихся горгоньих щупалец. Бесчисленные червеобразные отростки разной толщины и цвета выходят прямо из черепа и заканчиваются где-то на полуметровой высоте. Концы у них тупые с плоской, чисто срезанной поверхностью. Впечатление такое, будто они уходят куда-то в иное измерение. В результате человеческие головы напоминают соцветия одуванчиков, готовых разбросать семена, только разных цветов.

К моему столбу подбегает бродячий пес и задирает лапу. У него на голове тоже несколько щупалец, но не так много, как у людей.

По спине вдруг бегут мурашки. Отрываю руки от столба и осторожно ощупываю собственную голову…

Там такой же точно тюрбан из шевелящихся «змей». Я с отвращением ощущаю их бархатно-скользкую упругую поверхность.

Срываю очки. Все щупальца мгновенно исчезают, в том числе и мои. Дрожащими руками снова водружаю линзы на нос — опять то же самое.

Рядом со мной кто-то стоит. Оборачиваюсь.

Снова тот же монах. У него, единственного из всех, отросток только один, в самом центре макушки. Золотой, под цвет рясы, толстый, как столб, и смотрит точно вверх.

Монах с улыбкой показывает на свое украшение.

— Идет прямо к Будде, — объясняет он и смеется. — Пользуйтесь очками с умом. До свидания.

Мгновение — и его уже не видно в толпе.

Я устало опускаюсь на ступеньку.

Боже мой, как же все эти люди не замечают такого жуткого спагетти у себя на головах? Неужели они не чувствуют его веса? С другой стороны, если вдуматься, я тоже ничего не чувствую…

Поднимаю руку — отростки на месте. Как может что-то быть реальным на ощупь и в то же время не иметь веса? Или мы просто привыкли, потому и не замечаем?

К ногам снова жмется тот же лохматый пес и лижет слюнявым языком протянутую руку. Я с ужасом смотрю на его голову.

Оттуда начинает расти новое щупальце! Удлиняясь, оно тянется ко мне!

Внезапно в моем поле зрения появляется точно такая же «змея», но тянется она уже от моей собственной головы и в сторону собачьей!

Резко отдергиваю руку. Пес глухо рычит, и щупальце мгновенно меняет цвет, так же как, впрочем, и мое. Теперь они явно не так жаждут встречи, как прежде.

Мне, конечно, далеко до Эйнштейна, но кое-что я все-таки соображаю. Нужно быть тупее сенатора из Джорджии, чтобы не догадаться, для чего служат эти отростки. Они представляют собой чувства, духовные связи, ауру, если хотите, — память обо всех контактах с окружающим миром, которые случаются в нашей жизни. Связующие нити любви и ненависти, как поется в какой-то дурацкой песенке.

Пес, свернувшись клубком, деловито выкусывает блох. Чтобы проверить свои выводы, я снова протягиваю ему руку. Опасливо обнюхав, он снова ее лижет. На этот раз я не мешаю щупальцам встретиться и слиться воедино.

Какой милый песик! Лезет ко мне на колени, уже обслюнявил лицо… Он тоже любит меня! Бедный, несладко ему, наверное, приходится на улице. Мне почти стыдно за то, что я собираюсь сделать.

Хватаюсь за живой кабель, соединяющий нас, и тяну его из собачьей головы — не экспериментировать же на своей! Легкое сопротивление, еле слышный щелчок — и связь рвется.

Собака взвизгивает, потом равнодушно отворачивается, слезает с колен и засыпает, снова свернувшись в клубок.

Розовое змеистое щупальце, закрепленное теперь только одним концом, извивается в моей руке, стремясь воссоединиться с собакой, но я держу его крепко, и вскоре оно затихает, увядая и сокращаясь, словно мужской член, выставленный под ледяной дождь. Через несколько мгновений я уже чувствую, как на моем черепе зарастает даже место, где был корень. Едва родившееся и с самого начала тонкое, как карандаш, щупальце не слишком-то и стремилось выжить.

Вооруженный новым знанием, я начинаю вглядываться в окружающих уже более пристально.

Новые отростки появляются у них постоянно — каждые несколько секунд. Ленноновские очки позволяют мне каким-то непонятным образом фокусировать свое чудесное зрение, и тогда можно увидеть, что заросли на головах непрерывно колышутся, будто полипы и водоросли в подводном коралловом лесу. Впрочем, подавляющее большинство новорожденных щупалец живут совсем недолго, исчезая так же быстро, как и выросли…

Вот женщина остановилась перед витриной магазина. От нее к одетому манекену мгновенно протягивается тонкая, как леска рыбака, нить. Проникает беспрепятственно сквозь толстое стекло, едва касается цели и возвращается. Смотав «удочку», женщина отворачивается и идет дальше.

Ну конечно, ведь и к неодушевленным предметам можно испытывать привязанность.

Вот представительный мужчина паркует свой «ягуар» в счастливо обнаруженном пустом промежутке, выходит и захлопывает дверцу. Его голову связывает с машиной канат толщиной с руку, что нисколько не мешает ему мельком «ощупать» проезжающий «мерседес». Ах, это непостоянство сердца… Или головы, выбирайте что вам больше нравится.

Мальчишка-рассыльный забрасывает «удочку», целясь в шикарную цыпочку, разодетую в меха, но взаимности, ясное дело, не находит.

Старушка на инвалидных ходунках бросает щупальце в сторону солидного мужчины докторского вида.

Девушка, которую я встречал в компании — она изучает архитектуру в Нью-Йоркском университете, — выстреливает длинную тонкую нить, как у Человека-паука, цепляясь за изысканный резной карниз высокого здания.

Парень с девчонкой целуются на углу. Связь у них мощная и прочная. Когда же они расходятся, вся средняя часть единого щупальца исчезает, оставляя видимыми лишь короткие полуметровые отрезки, соединенные где-то в иных измерениях.

Ну что ж, все понятно, видел я достаточно. Продолжим исследования дома.

Стоя перед зеркалом, я стал один за другим вытаскивать из головы отростки.

Сначала вот этот, серый, узловатый, по виду самый старый. Щелк… и я больше не испытываю никаких сыновних чувств. Мать, отец… да кому они вообще нужны! На том месте, где крепился конец, осталось лишь гладкое белое пятно. Странное ощущение. Нет уж, лучше вставить обратно. Так, а это что за тоненькая змейка в трехцветную полоску? Ну-ка… Щелк! Ха, неужели патриотизм? Откуда он у меня? Интересно, в какую сторону идет другой конец — к Белому дому, мемориалу Линкольна? Наверное, у каждого в свою…