Густав Эмар - Гипнотический роман

— Ты сумасшедший!

Но мистер Токсон, сделав рукой жест нетерпения, живо возразил:

— Вовсе я не сумасшедший, и я никому не позволю, даже тебе, Тиравалювер, оскорблять себя! Я повторяю тебе, что я хочу подвергнуться семилетней летаргии. Сейчас я просил этого, как милости, а теперь требую по праву. Слышишь ли: я требую этого!

Он произнес последние слова с такой энергией, что верховный жрец, несмотря на свое кажущееся хладнокровие, быстро заговорил:

— Как, ты требуешь? И это я слышу от тебя?

— Да, я требую, и если ты не согласен на это добровольно, то у меня есть средство принудить тебя.

— Какое средство?

Вот оно!

И с этими словами мистер Токсон сунул руку в складки своего браминского одеяния и вытащил бумажник, открыл его и вынул папирус, который торжествующе поднял над головой.

— Смотрите все! — вскричал он.

И так как все с изумлением молча смотрели на него и на столь знакомый им папирус, он заговорил решительным и уверенным голосом:

— Вы видите перед собой папирус, заключающий в себе тайну вашей богини, средство оживить Сукрийяну и усыпить его преемника. Эта бумажонка вам необходима. Без нее вы не можете совершать вашего пресловутого таинства, сотворить долго ожидаемого чуда, которое в действительности не имеет ничего сверхесте — ственного, — я могу это доказать, — и представляет только интересный опыт каталепсии!.. Этот папирус принадлежит мне, и вы не получите его, если не согласитесь меня усыпить, прибегнув к тем указаниям, которые я вам продиктую!

Шум поднялся в толпе, перед которой ученый янки бравировал с такою необычною смелостью, он рос с минуты на минуту и, наконец, перешел в вопль ярости. Чужеземец смеется над богиней! Оскорбляет Нирвану!.. И под сводами храма пронесся призыв: — Смерть ему! Смерть!

Мистер Токсон прочитал себе приговор в глазах ближайших к нему нирванистов. Еще мгновение — и его бы схватили, смяли. Сам Тиравалювер взглядом искал какое-нибудь оружие, чтобы поразить его.

Но ученый не дремал. Как стрела бросился он к треножнику и, в то время, как девадаси тщетно звала его, — ее голос терялся среди всеобщего смятения и криков ярости, — бросил в пламя папирус, которым он потрясал.

В мгновение ока тонкий растительный листок, охваченный огнем, превратился в пепел, и мистер Токсон, повернувшись к пораженной толпе, не ожидавшей этой выходки, скрестил на груди руки и прокричал:

— Теперь — я один знаю секрет вашей богини. Папируса нет больше, а то, что в нем было, знаю только я, потому что выучил его наизусть. А что там было написано, попробуйте отгадать, если можете, или убейте меня, если только осмелитесь!

Но эти слова были каплей, переполнившей чашу. Индусы, толпою более чем в сто человек, бросились на мистера Токсона, схватили его, оборвали одежды… Уже тянулись руки разъяренных фанатиков к горлу, осквернившему их святыню, кинжалы засверкали над головой несчастного, еще мгновение и…

Вдруг раздался страшный крик, и эхо повторило его под мрачными сводами… Убийцы невольно остановились.

Это закричала девадаси. Дрожа как лист, трепещущий осенью на оголенных ветвях, она протягивала руки к нирванистам с жестом отчаяния.

— Погодите! Не убивайте! — кричала она.

Индусы так сильно почитали сан жрицы, что кинжалы, не поразив жертвы, опустились. Разве не сама Кали говорит голосом своей девадаси? Верховный жрец, более других хладнокровный, бросился к нападающим. Расталкивая направо и налево нирванистов, загораживающих ему дорогу, он добрался, наконец, до Токсона, над которым протянул руку, как бы беря его именем божьим под свою защиту. И, повернувшись к девадаси, сказал:

— Этот человек оскорбил богиню и, следовательно, заслужил смерти. Но ты приказываешь нам остановиться и мы повинуемся тебе, Сита. Говори же. Объясни нам свои намерения.

— Этот человек, проговорила девадаси все еще дрожащим голосом, Не достоин гнева богини. Он сумасшедший. Впрочем, если он оскорбил богиню, то она сама его накажет. Предоставьте его мне, и я приготовлю должное наказание.

Девадаси в первый раз произнесла такую длинную фразу, и, казалось, что иногда она останавливалась, как бы подбирая слова. Верховный жрец выслушал ее с удивлением и ответил далеко не таким хладнокровным тоном, какого держался до сих пор:

— Сита господствует в святилище. Но не святилище богини подверглось оскорблению со стороны этого нечестивца. Все произошло в храме, а господином храма является верховный жрец. Чужеземец должен умереть. Я имею право приказывать здесь и приказываю.

— Нет, — вскричала девадаси, — ты более не имеешь права приказывать здесь?

Тиравалювер сделал угрожающий жест но девадаси не обратила на него внимания.

— Да, — продолжала она с твердостью, — ты забываешь, что с сегодняшнего дня ты более не верховный жрец Кали. Тебя замещает отныне Сукрийяна. Он один теперь жрец Нирваны. Приготовься же пробудить его божественный сон. И он уже решит участь этого чужеземца!

На этот раз Тиравалювер не мог ничего возразить и только бросил на девадаси злобный взгляд. Затем, обращаясь к своим, всегда готовым к его приказам, аколитам, произнес:

— Вы слышали, — сказал он с горечью, — Но знайте, что я не узнаю Ситы. Да, положительно, не узнаю… Но все же она говорит верно. Оставьте же чужеземца в покое… до нового приказания. А сейчас привяжите его к столбу..

Верховный жрец был так взволнован, что его речь сделалась несвязной. Он то и дело поворачивался к жрице и пожирал ее страшными взорами.

Что же касается нирванистов, то они повиновались своему жрецу, хотя и не без ропота. В одно мгновение ока мистер Токсон был подведен и привязан к столбу. Американский ученый не сделал ни малейшегодвижения к сопротивлению. Он позволил связать себе руки с улыбкой на устах, как делали американские краснокожие, влекомые своими врагами на пытку. Только будучи уже привязанным, он заговорил решительным тоном:

— Вот вы как поступаете с человеком, добровольно пришедшим к вам, обращаясь с ним, как с последним преступником? Я принес с собой вам средство, благодаря которому вы можете довести ваше торжество до конца, и если не вполне, то, по крайней мере, исполнить большую его часть, и вот как вы меня принимаете! Я скажу вам только одно: поищите своего Сукрийяна! Желаю вам успеха в этом деле!

Верховный жрец слушал его смелую речь с возрастающим негодованием. Он поочереди смотрел то на чужеземца, то на девадаси, которая, казалось, испытывала большое беспокойство во время тирады доктора Услышав имя факира своего преемника, Тиравалювер побагровел от ярости.

— Что ты сказал? — И зачем произносишь имя Сукрийяны?

— Затем, — холодно ответил мистер Токсон. — что я один знаю, что случилось с Сукрийяной. Вы думаете, что он в святилище, мирно спит в своем лакированном ящике. Ошибаетесь! Ящик украден из храма, он у меня, и Сукрийяны в нем уже нет!..