Густав Эмар - Гипнотический роман

Юноша с дрожью принял конверт.

— Господин, — жалобно проговорил он, — вы не захотите причинить зло бедному негру.

— Ну хорошо, я только предупредил тебя!

— Не бойтесь, полковник, — вмешался в разговор Конго Пелле, — я отвечаю вам, что письмо придет по своему назначению.

— О, если Конго желает быть со мною, — проговорил Марселен с добродушным видом, — я могу быть спокоен.

— Мы пойдем вместе! — заметил старый негр с сардонической улыбкой.

— Тем лучше, — проговорил офицер, — а теперь вот вам деньги, пейте, веселитесь, только не напивайтесь допьяна.

С этими словами полковник дал юноше несколько мелких монет и удалился, еще раз напомнив об осторожности. Негры вернулись на свои места. Естественно, что тафия не замедлила оказать на них свое действие, и вскоре их пьяные крики примешались к крикам прочих пьяниц.

Когда негры разгорячены винными парами, первым желанием их является танцевать бамбулу, вторым — петь.

Несмотря на все свои подозрения, Конго Пелле, питавший, подобно всем своим соотечественникам, большую слабость к водке, не мог удержаться от искушения и вскоре оказался совершенно пьяным. Марселен же, напротив, стараясь, по — видимому, подражать своему товарищу, пил очень умеренно и сохранил все свое хладнокровие. А распивая водку и крича песни, он заметил, что один из посетителей харчевни, окружавших их, глядел на него как-то особенно странно и делал ему незаметные знаки; вглядевшись пристальнее, юноша узнал в нем Пьерре, того доверенного слугу, который ввел его к президенту Жефрару.

— Ну, теперь давай танцевать, — проговорил он, обращаясь к старому негру.

— Дело! — заметил Конго Пелле пьяным голосом, едва держась на ногах, и они пошли на улицу.

— Эй, не одолжит ли мне кто-нибудь свою шляпу? — крикнул Марселен.

— Я! Я! Я! — разом отвечало несколько голосов.

Юноша, как бы случайно, взял шляпу, которую протягивал, между прочими, слуга президента, повертел ее в руках и возвратил хозяину.

— Нет, эта слишком хороша для меня, — проговорил он, подмигивая слуге, и взял другую.

Слуга с досадою, заставившею всех негров прыснуть от смеха, надел свою шляпу и вскоре скрылся в толпе посетителей харчевни.

— Ну, что же танцы? — проговорил Конго Пелле коснеющим языком.

— Танцуй ты, брат Конго, — отвечал Марселен, — а я лучше спою!

— Идет! — пробормотал пьяница, окончательно ослабевший от громадного количества поглощенного им спирта.

Марселен сел на скамью и звучным голосом запел одну веселую креольскую песенку, между тем как Конго, к которому присоединилось еще несколько любителей танцев, пытался выделывать какие-то замысловатые па, но ослабевшие ноги плохо его слушались.

Во время пения Марселен вдруг почувствовал, что кто-то слегка дотронулся до его плеча; он повернул голову. Сзади стоял Пьерре. Незаметно подмигнув, слуга быстро вложил ему в руку бумагу, которую юноша поспешил сейчас же спрятать за пояс, и удалился.

Марселен был доволен, он дал возможность президенту прочитать ответ полковника Бразье и получил его назад, не возбудив подозрения своего товарища.

Между тем танец продолжался. Толпа танцоров все увеличивалась; но Конго Пелле, совершенно запыхавшийся, принужден был остановиться. Марселен, сидя на скамье, безучастно смотрел на танцы, держа во рту огромную сигару и прихлебывая маленькими глотками водку.

Конго Пелле приблизился и, ударив его по плечу, вскричал:

— Что, ты спишь, что ли?

Юноша вздрогнул.

— Нет, — отвечал он, — я пью!

— Приятно пить, но нельзя забывать и о деле.

— Верно, чего же ты хочешь?

— Э! — засмеялся негр. — Я думаю, что пора нам и отправляться в путь!

— Пойдем! — просто отвечал Марселен.

Они покинули харчевню и вскоре вышли в открытое поле.

— Послушай, — проговорил через некоторое время юноша, — ты не доверяешь мне?

— Я?! — вскричал старый негр.

— Да. Я заметил это, и теперь я хочу доказать, что ты не прав; вот письмо полковника, отдай его сам Флореалю!

Конго Пелле с недоумением взглянул на него.

— Ты смеешься надо мною!

— Нет, Конго, я говорю тебе правду!

— Ты согласен отказаться от этого письма?

— Да, вот оно, можешь его взять!

— Но зачем же?

— Затем, что я не желаю больше сносить твои подозрения! Бери письмо и отправляйся своей дорогой, а я пойду своей! Ты получишь от Флореаля справку на мой счет; он хорошо знает меня! Увидишь, что он ответит!

С этими словами с видом оскорбленной невинности юноша бросил письмо к ногам Конго Пелле и быстро удалился.

Старый негр долго смотрел ему вслед, затем наклонился поднять письмо и задумчиво пробормотал:

— Тут что-то неладно!

Конго, несмотря на свою хитрость, не подозревал, что был жестоко обманут юношей, почти мальчиком. А тот в это время во всю прыть летел к Черным Горам, довольный в душе, что так искусно выпутался из затруднительного положения. Действительно, трудно было поступить лучше его.

Возвратимся теперь к Колету и Антрагу, которые, распрощавшись с Дювошелем, вернулись в сопровождении Марселена на плантацию.

Было уже девять часов вечера. На плантации царила глубокая тишина. Вокруг дома стояла цепь часовых, внимательно прислушиваясь к малейшему шуму в кустах.

Новоприбывших встретил на галерее француз, гость Колета. Поздоровавшись с ними, плантатор спросил о своей сестре. Оказалось, что Анжела, чувствовавшая себя немного слабой, уже полчаса тому назад ушла в свои комнаты.

Трое мужчин вошли тогда в салон и, так как ложиться спать было слишком рано, занялись карточной игрой, которою, несмотря на свои дела, увлекались со страстью. Игра их продолжалась и далеко за полночь.

Что касается Марселена, то вместо того, чтобы войти в дом, он взял за повод трех лошадей и отправился с ними в конюшню. Но, зайдя за цепь часовых и очутившись позади построек, остановился, тщательно обтер соломой двух лошадей, обернул копыта кусками кожи и привязал их к кустам бавольника, а третью лошадь проводил в конюшню. После этого он отправился в дом, прямо в комнаты Анжелы. Подойдя к двери, юноша нерешительно остановился и некоторое время стоял, не зная, что предпринять, наконец он тихо ударил два раза в дверь.

— Войдите! — тотчас же раздался приятный голос.

Он открыл дверь и вошел. Молодая девушка лежала или, скорее, полулежала, а в ногах ее сидела мать Марселена.

— Добрый вечер, Марселен, — проговорила она с печальной улыбкою, не ускользнувшей от внимания юноши, — войдите, мой друг, вы видите, что я ожидаю вас?

— Вы меня ожидаете? — отвечал с изумлением Марселен.

— Да, ваша мать все рассказала мне.

— Тем лучше, так как я не знал, как приступить к этому щекотливому делу.