Сергей Калашников - Жизнь на двоих

— Надеюсь, ты понимаешь, на что идешь, — догнал меня ее негромкий, наполненный любовью, голос у самой двери.

Я ничего не ответила, почти выбегая в коридор. Было очень, очень больно. Хотелось вернуться и ответить «да». От злости на свою слабость нарочно укусила себя щеку, пытаясь успокоиться и сосредоточиться на чувстве долга.

— Неприятный разговор? — вклинился в мои мысли голос Настоятеля Патрика.

— Добрый день, — вежливо поздоровалась я. — Все замечательно. Вам просто что-то показалось.

Почему-то лицо именно этого человека помогает сосредоточиться, принять все нужные чувства и научиться скрывать эмоции. Поэтому сейчас я была полностью бесстрастна, как внутри, так и снаружи. Ну, разве что присутствовала крупная капля неприязни и настороженности. Настоятель Патрик не понравился мне еще во время первой с ним встречи. Казалось, это было так давно.

— Что ж, — с неизменной улыбкой произнес Патрик, жестом фокусника доставая из-за спины алую розу. — Тогда, надеюсь, этот прекрасный цветок поднимет вам настроение еще больше!

Я с недоумением смотрела на врученную розу у себя в руке, а Настоятель, нарушив все правила «прощального» этикета, исчез в неизвестном направлении.

Так. Кажется, я поняла, кто был вторым кандидатом на мою руку и сердце.

— Что? — неверующим, севшим голосом переспросил Ник, едва дослушал историю.

— Патрик попытался сильно разозлить меня вчера, намекая, будто ты позвал учителей. Настоящая Нел наверняка устроила бы страшный скандал. Поэтому предприимчивый Патрик сразу побежал к королеве, чтобы… — терпеливо начала повторять, но Ник перебил меня резким, даже злым голосом.

— Да плевать я хотел на твоего Настоятеля! — вдруг закричал он, вскакивая с кресла. — Почему ты не разорвала нашу с Орнеллой помолвку?!

Я испуганно смотрела на Доминика, не в силах сказать ни слова. Первый раз видела его в таком состоянии. Он был просто в ярости, носился по комнате, едва сдерживаясь, чтобы не начать сшибать вазы и крушить мебель. Да что происходит?! Почему он так взбесился?!

— Я решила… — запинаясь, попыталась ответить, но Ник даже не пытался вникнуть в мое растерянное блеяние.

— Как ты могла так поступить со мной, с нами?! — бушевал он. — Неужели все это время ты только притворялась, что любишь меня?!

Тут не выдержала я. Да как он смеет так думать?! Резко вскочила на ноги и, подбежав к принцу, с силой схватила его за плечи.

— Не смей так со мной разговаривать! Не смей даже думать так обо мне! — не кричала, шипела я ему в лицо, едва сдерживая горькие слезы обиды. — Я не могу решить за Орнеллу! Не могу, понимаешь? Да и что измениться, разорви я помолвку?! Тебе все равно найдут богатую невесту! А так… — слезы все-таки покатились по щекам. — Так у меня будет шанс хоть иногда быть с тобой.

Оттолкнув опешившего принца, я побежала к тайному ходу в свою спальню. Слезы текли из глаз, а в голове пойманной птицей билась одна-единственная мысль: как Ник мог подумать, что я не люблю его?

Пересечение границы Гринринга не ознаменовалось ничем примечательным. Наша походная колонна из крошечной повозки и двух всадников спокойно ехала по отвратительной пустынной дороге и никого не встречала. Разрушенные деревеньки с трубами печей, торчащих среди пожарищ, пустые глазницы окон покинутых придорожных харчевен явственно говорили о том, что война прокатилась по этим местам не жалея ни правого, ни виноватого.

В здешних краях не то, что грабителю, воришке делать нечего. Или попрошайке. Савка с Мотей тоже смотрели на эти безрадостные картины с тоской в глазах, но егерь — значительно внимательней остальных. На третий день пути, когда мы только тронулись с места ночёвки, он дал команду заворачивать обратно в лес. Скрывшись в кустарнике, мы пропустили двигавшиеся навстречу три телеги, груженные немудрёным крестьянским скарбом.

Савватей вышел к ним в одиночку — безоружного и босого юношу путники не опасались, и ему даже удалось перекинуться с ними словечком.

— К нам в Ассар уходят. Всю ночь спешили, говорят, что на закате видели рейтар, те стояли лагерем у моста через Луту.

— Как же они переправились? Эти беженцы. — Мотя спросил раньше меня.

— Через брод. К нему ведёт лесная дорога. Она начинается примерно в часе пути отсюда как раз с нашей стороны.

— Ждите здесь, я разведаю, — и егерь направился дальше без нас. Лесом. Пешком.

А мы спрятались в кустах. Вот так начался наш третий день на территории этой многострадальной страны. И точно также завершился — Мотя к вечеру не вернулся, и вообще — дорога оставалась безлюдной. Лошади паслись привязанные за длинные поводья на поляне в глубине леса, я следила за обстановкой, а Савка то уходил проведать коней, то возвращался ко мне.

Ночью мне сделалось страшно, но я не подавала виду, а только старалась поплотнее прижаться к тёплой спине сына сапожника и к утру не только столкала его с подстилки, но и сама скатилась следом. Мы почти не разговаривали.

Проводник наш вернулся только к полудню следующего дня, когда я уже места себе не находила от беспокойства. Улыбнулся, поел и завалился спать, только и, сказав, что дорогу он отыскал.

В путь мы тронулись, когда стемнело. Шли через лес, ведя лошадок под уздцы. Никакой дороги под ногами не было, тем не менее, ничего не мешало ходьбе, и даже возок нигде не застрял. Брод преодолели в сёдлах, не замочив ног. Да и Савка в повозке остался сухим. А вот наутро сзади послышался звук погони.

— Патруль наши следы увидел, — Мотя напряженно вслушался. — Они уже близко. Прячьтесь в чаще, я их уведу.

Мгновенье я колебалась. Этот добрый, искренний человек за все время путешествия вдруг стал необыкновенно родным. В голове испуганно билась мысль: а вдруг его поймают? Вдруг он больше никогда не вернется? Всхлипнув, бросилась ему на шею.

— Пожалуйста, будь осторожнее! — со слезами на глазах попросила я его.

— Да идите же вы! — нарочно сердито крикнул тот, но в глазах мелькнули улыбка и смущение.

— Надо уходить, Уль, — взволнованно пробормотал Савка, таща меня в сторону леса. — С Мотей ничего не случиться, не волнуйся. Он и не из таких передряг выпутывался!

— Берегите себя, — махнул нам на прощание рукой Мотя.

Мы с Савкой забрались в густой кустарник, а егерь, взяв поводья и упряжной и верховой лошадок, быстро скрылся из виду, продолжая двигаться туда, куда мы и раньше ехали. Всадники в стёганых доспехах промчались следом за ним через считанные минуты.

Догонят. Сомнения в этом у меня не было.

Мы снова сидели в кустах и ничего не делали. Весь день и всю ночь. И только в полдень следующего дня мимо нас проехали те же самые всадники, но не все, а только трое. Лошадки — моя и Савкина — шли за ними в поводу, причём обращала на себя внимание сковородка, подвешенная к седлу и саквояжик с аптечкой, что Улька собрала нам в дорогу.