Урсула Ле Гуин - Морская дорога

- В пятницу, - сказала Джен таким голосом, словно сидит за письменным столом у себя в офисе в Калифорнии, а не в домике на опушке леса, когда за окном сгущаются сумерки и как раз начинают летать совы.

- Что?

Джен в упор смотрела на нее поверх сложенной на коленях газеты своими ясными светло-карими глазами.

Ширли стало стыдно, что она невольно уснула; и она никак не могла избавиться от этих сов, которые смотрели на нее глазами Джен.

- Я сказала, что вернусь в Салем в пятницу. Если ты, конечно, не захочешь, чтобы я осталась подольше. Сенатор Бомбаст сказал, что я могу не выходить на работу и всю следующую неделю. Если же ты хочешь, чтобы я уехала пораньше, я могу уехать хоть завтра. - Она продолжала смотреть на Ширли тем же взглядом хищной птицы.

- Нет, нет, что ты! - слабым голосом попыталась возразить Ширли. - Уезжай, когда хочешь.

- Одного дня достаточно, чтобы нам с тобой утрясти все дела?

- О, конечно! Да все, собственно, готово. К тому же вы оба юристы, так что...

- У мамы всегда все было в порядке, - сухо заметила Джен.

- Остались только некоторые мелочи...

- Какие?

- Если ты захочешь что-то взять...

- Все принадлежит тебе, Ширли.

- Ее драгоценности. И.., да! Этот ковер! И еще кое-что...

- Она оставила это тебе, - сказала Джен, и Ширли стало стыдно - не жадности своей, а трусости.

- Тебе бы все-таки следовало взять кое-что из ее вещей, - сказала она. - Я же не могу... - Ширли протянула к Джен руку. Тяжелое серебряное кольцо, которое Барбара когда-то купила ей в Нью-Мехико, съехало набок, болтаясь на ее худом, с утолщенным суставом пальце; она поправила кольцо. - Я не могу носить ее вещи. Вот это - да, могу.

- Ну так продай их.

- Только если ты не захочешь их взять. Мне не хотелось бы продавать ее вещи.

Джен вздохнула и кивнула.

- Обувь? - спросила Ширли. - Ты ведь носишь восьмой?

Джен снова кивнула с мрачным видом.

- Хорошо, я посмотрю.

- Одежду?

- Хорошо. Я помогу тебе все это уложить.

- Зачем?

- Я отвезу все в женский приют в Портленде. Если, конечно, здесь нет никого, кому ты могла бы все это отдать. Я передам их в благотворительные органы. Все эти вещи, безусловно, пригодятся.

"Ну что ж, прекрасно!" - подумала Ширли, видя перед собой янтарные глаза Джен; теперь ее глаза напоминали скорее глаза ястреба, а не совы, и в них были решимость и бесстрашие дневного хищника.

- Хорошо, - сказала она вслух.

- Что-нибудь еще?

- Ну.., в общем, посмотри сама и возьми себе все, что захочешь. Просто я не могла заниматься этим, пока Энгас был здесь. Мне казалось, что он сочтет подобное занятие бессердечным - этаким "разделом добычи", знаешь ли.

Джен беспокойно шевельнула своим угловатым плечиком.

- Смертью всегда следует заниматься женщинам, - сказала она. - И гробовщиками должны были бы быть женщины. Так же, как женщины являются повивальными бабками. У мужчин слишком много гормонов и сложных отношений с другими мужчинами. Мне, например, было противно, когда мужчины касались маминого тела! Даже в той малой степени, в какой им пришлось это делать. Я смогла вынести это только потому, что все они были незнакомцами, которым просто заплатили за их работу. Но если бы это могли сделать мы, ты и я, то было бы куда лучше. И правильнее. Это соответствовало бы нашему предназначению. Но только не Энгас! Вот уж это бы никуда не годилось! Нет, со смертью должны иметь дело женские руки.

Ширли ее слова застали врасплох. Она чувствовала, что, в общем, согласна с Джен, это было состояние, которое Барбара называла "нутряным да". Но ей очень не понравилось, как Джен сказала: "Мне было противно, когда мужчины касались маминого тела!" Это прозвучало слишком поверхностно, слишком театрально. Некоторые вещи, безусловно, лучше не произносить вслух.

Например, о том, что гробовщиками должны быть женщины. Или, может быть, она не права? Какая-то неясная сцена из Диккенса маячила у нее перед глазами: старые женщины возле трупа спорят из-за каких-то простыней... Скруджа, кажется? А может, из-за его савана? Или из-за полога над кроватью, темного, морщинистого, похожего на выветрившуюся горную породу, на пещеру, дающую ощущение убежища... Старухи ссорятся, кричат, бессердечные, алчные...

- И еще одно, - сказала Джен, и Ширли внутренне сжалась, точно кролик перед коршуном. - Мне было отвратительного, что было сказано в завещании.

- Ох, прости! Я думала...

- Нет, нет, то, что ты им рассказала, было хорошо и правильно. Но И. X.! Что же они-то с этим сделали! Что за слова! "Оставшаяся жить"... "Оставшаяся жить в сыне, который ныне проживает в Портленде, в дочери, ныне живущей в Салеме, и в двух своих внуках..." И. X.!

А дальше?

Ширли терялась в догадках, пытаясь понять, что же до такой степени разозлило или оскорбило Джен.

- А как насчет тебя? - спросила Джен. - Почему там не сказано этого?

- Не сказано чего?

- Что она осталась жить в своей любовнице, Ширли Бауэр!

- Потому что я ей не любовница. И никогда ее любовницей не была!

Теперь Джен смотрела на нее, как сова днем - круглые глаза смотрят в упор, но ничего перед собой не видят...

Ширли встала, чувствуя в себе какой-то чудовищный электрический разряд, точно грозовая туча.

- Я не была ее любовницей! И она не была моей любовницей! Я ненавижу.., мы ненавидели это.., глупое слово "любовница"! - проговорила она, точно в трансе. - Это слово не имеет отношения к любви. Оно означает только голый секс, интрижку, мимолетную связь.

Это грязное, насмешливое, лицемерное и слащаво-сентиментальное слово! Я никогда не была любовницей Барбары. И, будь добра, избавь меня от этого определения!

Помолчав, Джен тихо, но все же игриво-вопросительным тоном промолвила:

- А как же тебя называть? Ее "другом"?

- И от дурацких эвфемизмов тоже меня, пожалуйста, избавь, - холодно, даже несколько высокомерно сказала Ширли.

- Ну что ж... - Джен явно не находила слов, перебирая в уме привычные штампы, точно карточки в каталоге. Ширли наблюдала за ней с горькой усмешкой.

- Вот видишь? - сказала она. - Нет таких слов, которые что-нибудь действительно значили бы для нас!

Для меня и для Барбары. Для таких, как мы. Хотя мы и не можем выразить словами, кто мы такие. Даже мужчины этого не могут. А что, разве там говорилось, что Барбара осталась жить в своем бывшем муже? Или в том человеке, с которым она жила до того, как познакомилась с твоим отцом? Какой ярлык ты приклеишь ему?

У нас нет подходящих слов для обозначения многого из того, что мы делаем! Жена, муж, любовник, бывший, следующий, приемный, сводный - это все слова-пережитки, слова, доставшиеся нам от иной цивилизации и уже не имеющие к нынешним людям никакого отношения. Все эти определения ничего не значат; значение имеют только имена людей. Ты можешь сказать, например, что "Барбара осталась жить в Ширли". И к этому уже больше ничего не прибавишь.