Лао Шэ - Избранное

— Побыстрее, дяденька милый! Холода напустишь!

Не успел он договорить, на пороге появился человек. Тоже рикша, с виду лет пятидесяти. На нем была короткая ватная куртка, вся в заплатах: на локтях и из передней полы торчала вата. Казалось, он много дней не умывался, и нельзя было понять, какого цвета его кожа; только замерзшие уши были красны, как созревшие помидоры. Из-под рваной шапчонки выбивались седые волосы; на ресницах и коротких усах висели сосульки. Человек нащупал табурет, опустился и, собрав последние силы, едва слышно попросил:

— Чаю…

В этой чайной обычно собирались рикши, имевшие постоянную работу; видимо, старик зашел сюда случайно. Все поняли, что с ним случилось нечто более серьезное, чем то, о чем они толковали. У всех пропала охота говорить. В другое время какой-нибудь зеленый юнец непременно высмеял бы такого посетителя, но сейчас всем было не до шуток.

Неожиданно голова старика начала медленно клониться книзу, и он свалился на пол. Все вскочили.

— Что такое? Что случилось? — загалдели посетители.

— Стойте! — остановил их хозяин чайной, опытный в таких делах. Он подошел к старику, расстегнул ему ворот, приподнял беднягу и, поддерживая его за плечи, прислонил к стулу. — Сладкой воды, быстро! — приказал хозяин. Наклонившись к старику, он прислушался к его дыханию и пробормотал: — Ничего страшного!

Все стояли ошеломленные, никто не садился. Едкий дым на-поднял комнату, no люди ничего не чувствовали: не мигая, смотрели они на старика и двери, и каждый думал: «Такая же участь ждет и меня! Вот доживу до седых волос, может случиться, что и я так же свалюсь и больше не встану!»

Когда ко рту рикши поднесли сладкую воду, он застонал. Не открывая глаз, провел по лицу черной от грязи рукой.

— Выпей воды, — сказал хозяин на ухо старику.

— А? — Старик открыл глаза и, увидев, что сидит на полу, хотел было подняться.

— Пей, пей, не торопись, — проговорил хозяин.

Все столпились вокруг.

— Охо-хо! — вздохнул старик. Обхватив чашку обеими руками, он медленно выпил воду, затем обвел всех растерянным взглядом. — Спасибо вам! Спасибо!

Голос его звучал необычайно ласково, задушевно. Казалось странным, что этот голос исходил из-под жалких обвисших усов. Старик попытался встать. Несколько человек поспешили ему на помощь, усадили на стул. На лице старика проступила робкая улыбка, и он мягко произнес:

— Ничего, ничего, я сам! Замерз, проголодался, вот и закружилась голова. Теперь все прошло…

Он улыбнулся шире, и сквозь толстый слой грязи все увидели доброе, открытое лицо.

У людей дрогнуло сердце. На покрасневших хмельных глазах рикши, который только что пил водку, появились слезы.

— Налейте-ка еще два ляна, — попросил он.

Когда принесли водку, рикша подошел к старику и подал ему чашку:

— Выпей, прошу тебя! Я работаю у одного хозяина, но скажу тебе — мне тоже не сладко. Стараюсь ни о чем не думать. Год прошел, и ладно. Еще два-три года, и я стану таким же, как ты! Мне ведь уже за сорок… А тебе, наверное, скоро шестьдесят стукнет?

— Нет, мне пятьдесят пять! — Старик отпил глоток. — Холодно, пассажиров не найдешь. Вот я и бегал с голодным брюхом: было у меня несколько монет, выпил на них, чтобы согреться. А когда подъехал сюда, не удержался, решил заглянуть. Здесь у вас жарко, я ничего не ел, вот и помутилось в голове. Ничего, это пустяки!.. Спасибо вам всем!

Желтовато-седые, похожие на солому волосы старика, его грязное лицо, даже черные, как уголь, руки — все, казалось, излучало свет. Так светятся древние изображения снятых в заброшенных храмах, по-прежнему вызывая священный трепет. Все, по отрываясь, смотрели на старика с каким-то особым почтением, словно боялись, что он вдруг исчезнет.

Сянцзы стоял рядом и все время молчал. Но, услышав, что старик голоден, опрометью бросился на улицу и возвратился с десятком пирожков с бараниной, завернутых в капустный лист. Подавая их старику, Сянцзы вымолвил лишь одно слово:

— Ешь!

Потом уселся на свое место и низко опустил голову, как будто очень устал.

— Ой-ой! — Старик готов был заплакать от радости. — Вы мне все равно что братья! Сколько сил тратишь, пока везешь пассажира, а попробуй получи с него лишний медяк…

Он поднялся.

— Погоди! Поешь сначала! — закричали на него со всех сторон.

— Я позову Сяо Маэра, это мой внук; он караулит коляску.

— Сиди, я схожу! — вызвался рикша средних лет. — Здесь твоя коляска не пропадет, будь спокоен: напротив — полицейский участок. — Он приоткрыл дверь: — Сяо Маэр! Тебя дедушка зовет! Оставь коляску, иди сюда!

Старик несколько раз потрогал пирожки, но так ни одного и не взял. Когда Сяо Маэр вошел, он протянул ему пирожок:

— Сяо Маэр, внучек мой, это тебе!

Мальчику было лет двенадцать. Вид у него был изможденный, но на него было накручено столько лохмотьев, что он казался даже полным. Из покрасневшего на морозе носа капало, уши горели под рваными наушниками. Он подошел к дедушке, взял пирожок, надкусил, затем сразу схватил второй.

— Не спеши!

Старик погладил мальчика по голове, тоже взял пирожок и начал медленно жевать.

— Дедушке хватит двух пирожков, остальное — твое! Съедим и отправимся домой, больше возить сегодня не будем. А завтра, если потеплеет, выедем пораньше. Ладно?

Мальчик кивнул головой на пирожки и, шмыгнув носом, проговорил:

— Съешь три, дедушка, мне хватит. Я отвезу тебя домой.

— Ну что ты, не нужно! — Старик с улыбкой посмотрел на всех. — Пойдем пешком, в коляске холодно.

Он допил водку, съел два пирожка и ждал, пока внук доест остальные. Вытерев губы тряпочкой, служившей ему платком, старик заговорил:

— Сына взяли в солдаты, он так и не вернулся, а жена его…

— Не надо!.. — прервал его мальчик, давясь пирожком.

Не бойся, они нам не чужие. — Старик тихонько продолжал: — Мальчик гордый, самостоятельный. Его мать ушла. Кое-как вдвоем перебиваемся. Коляска у нас очень уж старая, правда, своя — не нужно каждый день за нее платить. Сколько ни заработаем, все наше. Но трудно! Очень трудно!

— Дедушка! — Сяо Маэр дернул старика за рукав. — Нужно кого-нибудь отвезти, а то не на что будет купить уголь. И все из-за тебя! Давал человек двадцать медяков до Хоумыня, а ты заупрямился! Вот не будет завтра угля, что тогда делать?

— Придумаем что-нибудь. Возьму в долг фунтов пять угольных брикетов.

— И щепы на растопку!

— Да, да! Скорее доедай и пойдем домой! — Старик встал и снова поблагодарил всех: — Спасибо вам, братья мои!

Он взял внука за руку, пока тот поспешно засовывал в рот последний пирожок, и они двинулись к выходу.

Некоторые рикши пошли проводить старика. Сянцзы вышел первым взглянуть на его коляску.