Владимир Васильев - Настоящая фантастика - 2009

— Да, Сева.

Теперь уже ноги подкашиваются у меня. Стены водят хоровод, угол стола парит где-то возле моего уха…

Чувствую, как о зубы бьётся стакан. Глотаю слегка горьковатую воду. Понимаю, что из меня только что чуть не выскочило сердце.

— Травяная настойка, укрепляет силы, — Артур усаживает меня на стул и придерживает за плечо, пока я не поймаю равновесие и не смогу откинуться на спинку сам, — Рите будет с ней полегче. Если выпьет ещё немного, то боли почти не почувствует.

— Как же так… Сжигать человека?

— Не человека, — мягко поправляет Артур, — мага, корректора, применившего сверхвоздействие. Думаешь, Постулаты изложены для красоты? Паутина — это не игрушки. Завязал узел — считай, убил. Развязал — спас. Впервые люди получили власть над сущностью. И оставлять её без надзора нельзя. Тех, кто овладел коррекцией, приравняли к магам, а бесконтрольный маг хуже бомбы. В наш век бюрократии всё просто. Заполнил бумагу — вопросов к тебе нет. Мы придумали формы, разработали перекрестные таблицы и повторяющиеся графы. И оценивают их не тупые роботы, а люди ! Для нашего общего спокойствия нужно только одно — заполнить бумаги! Ты меня слышишь, Сева? Взять ручку и заполнить чёртовы бумажки!

Он ещё что-то говорит об очищающем действии огня, но я уже не слышу. Рита-Риточка! А ты, видно, служила только Первому Постулату: «Люби людей и помогай им»…

— Но нам ведь всегда говорили: «Невиновные не горят»! — цепляюсь я за последнюю соломинку.

— Не горят, — глухо вторит Артур.

— Но… я не понимаю…

— Ты никогда не видел «сожженных» магов?

— Нет, — вздрагиваю.

Секунду поколебавшись, Артур отпирает ящик и, достав какой-то предмет, кладёт передо мной на стол.

Это слегка оплавленный и почерневший по краям значок. Серебряная паутинка с буквой «А».

Тесный внутренний двор. Костёр похож на бутафорский. Большие вязанки хвороста и чёрный, грубо обтёсанный, столб.

Рита внешне спокойна. Держится на ногах сама. На разложенные у её ног документы старается не смотреть. К блузке прикалывают её значок. С ним Рита сразу выпрямляется и вскидывает голову.

Я стою в первых рядах зрителей, между Распорядителем казни и ответственным за пожаротушение. Справа от нас секретарь, в руках у него планшетка и лист протокола. Он обязан фиксировать наблюдения. Что тут фиксировать…

От повторного предложения признать себя виновной Рита отказывается. Она — корректор, им и останется.

Костёр загорается.

Языки пламени мгновенно заглатывают разноцветные бумаги дипломов и сертификатов. Жар доходит и до меня. Рита почти не шевелится. То ли в самом деле не чувствует боли благодаря настойке, то ли уже не чувствует себя живой.

Юбка и волосы уже давно должны вспыхнуть, но почему-то огонь пока лишь пляшет вокруг Риты безумный танец.

И я не выдерживаю. Кидаюсь к ней. Понимаю, что шансов никаких, что я могу лишь усилить мучения, что раньше надо было бороться, что я полный пень…

Но разбрасываю ногами вязанки и пытаюсь развязать веревки.

Странно, я тоже не чувствую боли. Значок на груди Риты блестит и мерцает. Невольно я пытаюсь найти центр тоненькой паутинки. Мои руки касаются ладоней Риты, и я попадаю в лабиринт её сущности, и мы почему-то блуждаем вдвоем, а впереди светится паутина значка.

И мир накрывает сетью ослепительных лучей… А я вижу сменяющие друг друга картины…

Солнце бьёт в окно кабинета. «Драконье дерево» тянет к нему узкие листочки.

Всего несколько лет потребовалось перспективному терапевту, чтобы получить должность заведующего отделением в районной поликлинике. И вот теперь он с утра до вечера охраняет интересы подчинённых. А вышестоящие пытаются подловить его на новых ошибках.

Светло и чисто. Но многолюдно. Пациенты разных возрастов, как слегка прихворнувшие, так и обладатели целого букета болезней, занимают очередь в четвёртый кабинет. Врач — усталая измождённая женщина, не успевает помочь им всем, она занята бесконечным заполнением амбулаторных карт и бланков отчётности.

Но после встречи с медсестрой, худенькой девушкой Ритой, похожей на взъерошенную африканскую птицу, им становится легче. Больные шутят, что она исцеляет их во время измерения давления.

А Рите осталось совсем немного, чтобы получить диплом…

Лавки мастеровых окружают огромный королевский замок.

Улица пекарей, переулок оружейников, район ткачей…

У скромного каменного домика, зажатого между другими строениями, появляются новые владельцы. Девушка в тёмном плаще и молодой, но уже поседевший мужчина в кольчуге, с тяжёлым мечом на перевязи. На его лице шрамы — много приходилось сражаться.

Наутро они распахивают окна, двери, собственноручно белят стены изнутри известью и втаскивают горшок с «драконьим деревом». Мужчина вешает над дверями вывеску: «Целительница Маргарет». Но молва бежит быстрее, к ним уже и так идут первые посетители…

— Выбирайте! — слышится голос Артура.

— Слушайте, нобили королевства, славные вассалы и храбрые рыцари! — голос короля разносился по тронному залу, метался под высокими сводами, порождал эхо в темных уголках. — Страшные вещи поведаю я вам, и вам предстоит решить, жить моему роду или сгинуть…

Зал был полон. Рядами стояли благородные из всех частей государства, от пределов королевства и из солнечной Турени, из хмурых замков Органдии и гористой Доврени. Блестела вышивка на камзолах.

Везде побывали королевские гонцы, призвавшие вассалов спешить к сюзерену.

Посетили они и расположенный на берегу холодного моря замок Ле-Ильвет — старый, но еще крепкий. Чтобы добраться из него в блистательный Харис, Оскар потратил четыре дня. Прибыл сегодня утром, перед самым началом церемонии, и занял место в последних рядах, среди простых рыцарей.

Но даже отсюда хорошо было видно и слышно короля. Тот выглядел могучим и уверенным, но в глазах его, темных, словно два колодца, нет привычного блеска, а широкие, как у великана, плечи поникли.

— Страшные вещи поведаю я вам, — король заговорил тише, обвел вассалов тяжелым взором. — Я вынужден просить вас о помощи.

— Проси, повелитель! — подал голос кто-то из графов, занявших места в первых рядах.

— Что, неужели нам грозит враг? — поинтересовался маршал королевства, Тьерри Отважный, что возвышался над соседями, как тур в стаде овец. Меч у его бедра был длиной с хорошую оглоблю.

— Нет, случилось кое-что иное, — король устало отмахнулся, на руке буграми перекатились могучие мышцы. — Моя дочь, Олиберта… ее похитил дракон!