Светлана Бойкова - Черное и белое

«Что-то здесь не так, — думал Алекс. — Враг мой смел и вынослив, не может он сдаться вот так просто, здесь явно какая-то хитрость или обман. Он дошел до раздела миров, чтобы продать сиайру, но вновь спустился до самого дна и явно не для того, чтобы проиграть. Он устал и я тоже, — с сожалением заметил Алекс. — Идти больше некуда, да и борьба утратила всякий смысл».

— Брось клинок! Борьба бессмысленна. Давай поговорим! — призвал Алекс и чуть тверже, лишь для подтверждения своего превосходства, надавил клинком в грудь противника, ожидая ответного выпада, обострив свое внимание и глядя в глаза незнакомцу.

— А-а, — едва слышно застонал незнакомец и удивленно посмотрел перед собой на мир, как будто этот мир совершенно неожиданно для него стал ускользать или более того — исчезать вовсе. И, возможно, не веря происходящему, закрыл глаза, обмяк и стал сползать по скале, мешком рухнул на бок и замер.

— Эй, довольно играть комедию! Где твой клинок?

Клинок был там, где ему следовало быть — незнакомец сжимал его в руке, но пальцы его вдруг разжались, и клинок потерял своего хозяина. Алекс поднял клинок и с любопытством посмотрел на незнакомца, который был тих, как мышь, светлые пряди длинных волос закрывали его лицо. Алекс осторожно убрал волосы с лица незнакомца и сделал для себя совсем неожиданное открытие: перед ним было спокойное и вовсе не жестокое лицо мальчика — подростка лет четырнадцати-пятнадцати, очень худое, бледное и беззащитное, с трогательными, пухлыми губами и едва заметным пушком над верхней губой. «Почти ребенок», — подумал Алекс и положил руку на грудь незнакомца, туда, где должно стучать сердце. Оно стучало очень часто, как будто бежало из последних сил, задыхаясь.

— Жив, — облегченно выдохнул Алекс. — Эй, как тебя зовут? Я не причиню тебе вреда. Очнись! Слышишь?

Ответа не последовало… Алекс развернул незнакомца на спину, сел, прислонившись к скале, и положил голову незнакомца себе на колени. Спешить было некуда, он отдыхал и наблюдал за незнакомцем. Прошел час, а, может, два, — в этом вопросе не было ясности, Алекс давно перестал ощущать время, блуждая по мирам. Одно было неоспоримо — отдых пошел Алексу на пользу, да и незнакомцу тоже. Это было видно: дыхание его стало глубоким, а сердце билось ровно и спокойно. Очевидно, обморочное состояние плавно сменил сон. Прошло еще немного времени, и незнакомец зашевелился, да и Алексу очень хотелось сменить позу.

— Эй, открой глаза, — легко дотронувшись до плеча незнакомца, сказал Алекс. — Как тебя зовут?

Незнакомец вскочил, как ошпаренный, и принялся шарить руками вокруг себя, чего-то ища.

— Ты что-то ищешь? Я полагаю, вот это, — Алекс показал незнакомцу его клинок. — Успокойся, он у меня, сядь, нам есть о чем поговорить.

— Нам не о чем говорить, понимаешь, не о чем. Зачем ты здесь? Ты мне не нужен. Ты все испортил… если б не ты, все могло быть иначе! — раздраженно выпалил незнакомец, сел к скале и обнял руками свои колени, опустив голову.

— Да, все могло бы быть иначе… ты, возможно, продал бы сиайру. И что дальше?

— А дальше! Я жил бы вечно! Нет, не в ваших высших мирах, а всего лишь на Земле, но с одним условием — так, как желает моя душа.

— Открой тайну! Ответь, наконец: чего желает твоя душа? — жестко спросил Алекс. — Я знаю, что ты бесстрашный и жестокий убийца. Ты желаешь жить на Земле, чтобы убивать?

Незнакомец закрыл голову руками и застонал, как от мучительной головной боли, затем сквозь зубы произнес.

— Прошу тебя, не говори никогда слово «убивать»! Они предали меня, понимаешь, предали! Они знали все, но избавились от меня, как от мусора, мешающего им жить. Я был осужден ими на безжалостное уничтожение.

— Не понял? Ты убийца? Или тебя убили?

— Замолчи! Я прошу тебя, не произноси этого слова! Я расплатился за него, я прошел семь кругов ада, — незнакомец в отчаянии бросил голову на колени.

— Мне сказали, что ты смел, так имей смелость называть все своими именами.

— Ты говоришь — смелость? Кому она нужна была, эта смелость?! Эта смелость нужна была моим учителям и наставникам, для того чтобы я, и такие, как я, убивали других.

— Кого? Врагов? — переспросил Алекс.

— Нет, других. Просто других людей, которые мыслят иначе, молятся другим богам, другие в быту, семье, в дружбе, в любви. Мы должны были ненавидеть других — они были для нас врагами.

— Ты говоришь, тебя предали. Кто? «Другие?»

— Нет, не «другие», они совсем не причем. Самые близкие предали меня — мать, отец, все. Первый раз, когда убили моих друзей, второй раз, когда с гордостью позволили применить меня, как снаряд, для убийства «других». Глупцы! Они гордились тем, что вырастили героя, — незнакомец зло рассмеялся, и от этого казался старше на целый десяток лет. — Вырастили героя! Эдакую волевую личность, честную до странности, когда она, эта личность, с легкостью, не дрогнув, предаст за идею свою семью, зачастую принимает подлость за героизм, а бесчеловечность за мужество.

— Ты не глуп. Ты все понимаешь…

— Я был законченным самоуверенным фанатиком, я воображал, что истина, которую преподносили мне учителя и наставники — безупречно правильна. Я был уверен, что мы и только мы — лучшие и живем правильно, остальные ничто, только ветошь, мешающая жить. К сожалению, это я понял только по пути сюда, в эти миры. О, как я был удивлен, как я был раздавлен и обманут, как я рыдал в отчаянии… как самый последний «другой»!

— Ты понял, что попал в миры возмездия за убийство? Ты не знал законов кармы? — удивился Алекс.

— Откуда? Учитель говорил, что, стоит убить «других», играя роль снаряда — несомненно попадешь в высшие миры. Сделаешь благое дело и заодно освободишься от ненужного тебе тела, и все. Ты свободен, ты выполнил все, что мог. О, как я хотел быть свободным от их абсолютной истины, от них самих.

— Чего же ты хочешь? — тихо спросил Алекс, скрестив руки на груди.

— Я всегда хотел спокойно жить на Земле и сейчас желаю того же.

— Жить, спокойно убивая? Не выйдет!

— Нет, не убивая, а так, как я успел пожить совсем недолго, когда убегал из родительского дома. Помню, когда я был маленьким, закончил первый год учебы в школе, пришел домой, а они убили моих друзей и устроили праздник.

— Кто убил твоих друзей?

— Да как ты не понимаешь, отец их убил! — глухо отозвался незнакомец.

— Твой отец убил твоих друзей? Он убил детей?!

— Нет! Он убил двух кроликов, но они были единственными моими друзьями. Годом раньше, перед самой школой, на мой день рождения приехало много родни. Неудивительно, я должен был пойти в школу — начать другую жизнь. Родители устроили большой праздник. А меня завалили подарками — новой одеждой, карандашами, тетрадями и книжками, в которых были нарисованы дети с оружием в руках — настоящие герои, патриоты своей страны. Подарки были красивые — дорогие и похожие один на другой. Лишь один подарок разительно отличался от других — это были два живых кролика. Их подарил мне дядька из дальней деревни. Он вручил мне клетку с кроликами и, не раздавая пышных поздравлений, сказал: «Возьми их, они будут тебе добрыми друзьями! Да, и не забудь кормить. Едят они траву, овощи и фрукты… вот и все». Помню, посмотрел я на кроликов совсем не заинтересовано и забыл о них, весь день играл с новыми игрушками, примерял красивую одежду и ел сладости с друзьями. Поздно вечером, лежа в постели, я слышал, как родители на кухне обсуждают прошедший праздник. Отец подсчитывал деньги, которые дарили гости, и был всем доволен. Я объелся сладкого и засыпал, разговор их мало интересовал меня и был лишь фоном для моих счастливым мыслей. Повышенный тон моего отца, заставил меня невольно прислушаться к разговору.