Владислав Кетат - Стать бессмертным

Евгений Иванович сразу понял назначение чуда техники и даже опознал некоторые узлы и детали, но основное оставалось для него загадкой. Его больно ущипнула мысль о том, что он не понимает, зачем, кроме проделывания ходов в земле он вообще нужен, этот аппарат. Точнее, зачем нужны подземные ходы, которые он способен проделывать.

— О чём думаешь? — спросил его Илья.

— Думаю, что он, должно быть, из иного мира, — соврал Евгений Иванович.

Илья улыбнулся.

— Разумеется, не в том смысле, что он внеземного происхождения, — поправился Евгений Иванович, — просто я подумал, что есть мир обычных людей, а есть, тех, кто строит такие машины.

— Ты прав, Жень, миры у нас разные.

Илья встал под самым носом (или головой) агрегата и, интеллигентно прогнав попавшегося под руку техника, начал говорить:

— Если коротко, Жень — это металлический червяк с автономным расплавно-солевым реактором, способный прокладывать горизонтальные, наклонные, и, я надеюсь, даже вертикальные тоннели. Спереди, вот тут, — он показал на покрытый расходящимися выпуклыми пластинами конус, — грунтоплавильный модуль. За ним кабина пилота и жилой модуль — его, правда, отсюда не видно, дальше идёт модуль жизнеобеспечения, ещё дальше реакторный отсек, а вот там, в самом хвосте, движущая часть — генератор волн. Понятно?

— В общем и целом, да, — ответил Евгений Иванович, которому действительно стало многое понятно, — скажи, а каким образом он движется?

— Как дождевой червяк, — ответил Илья.

— В смысле?

— Бегущая волновая деформация. Видишь вот эти кольцевые сегменты — они на самом деле в радиальном направлении нежесткие, как, кстати, и твои «клетки». Между собой они соединены манжетными муфтами и могут относительно друг дружки смещаться, так что весь агрегат изгибается до девяноста градусов и закручивается на шестьдесят, совершенно запросто. Генератор в хвосте возбуждает волновое движение и, корабль плывёт…

Илья показал на себе, как именно распространяется бегущая волновая деформация. Он лёг на пол, вытянул вперёд руки и совершил одно за другим несколько движений, в процессе которых по его телу от кончиков пальцев до ступнёй пробежала самая настоящая волна. Сам Илья в процессе упражнения продвинулся метра на полтора назад. Евгений Иванович с горечью отметил, насколько Илья невероятно гибок для своего возраста. Ни характерного хруста в суставах, ни кряхтения при исполнении эволюций слышно не было.

— Понял? — спросил Илья, и бодро вскочил на ноги.

«Даже не запыхался», — с завистью подумал Евгений Иванович.

— Теперь понял, — произнёс он вслух, помогая Илье отряхнуться, — непонятно только, для чего он такой нужен?

Илья не ответил, только пробубнил что-то себе под нос, совершенно неразборчивое.

— Я не расслышал, для чего? — повторил вопрос Евгений Иванович.

Илья вдруг остановился и опустил, даже уронил, нет, бросил руки вниз. Затем повернулся к Евгению Ивановичу, и тот увидел, что с лицом его друга произошла странная метаморфоза — из оживлённого оно превратилось в беспомощно скисшее, или как ещё можно классифицировать лицо, выражающее крайнюю степень беспомощности.

— Не знаю, — почти пропел Илья. — Женя, милый, Христом богом клянусь, не знаю.

И он резко провёл ладонью по лбу и принялся тереть пальцами свой шрам.

— Я не знаю, зачем он нужен. Мне говорят, а я делаю. Я делаю, а мне говорят, что я сделал не так…

В глазах, вернее, в левом глазу Ильи блеснула слеза. Губы подрагивали. Илья схватил Евгения Ивановича за руку, потащил в самый дальний угол, за какую-то стойку с приборами, притянул к себе и стал говорить:

— Жень, ты понимаешь, когда я чего-то не знаю, или не понимаю, мне становится страшно, и я начинаю придумывать себе ответ. У меня ведь почти на все вопросы ответы найдутся — я не могу, физически не могу сам себе сказать: «не знаю» и забыть об этом. Не могу… А они, там наверху, не говорят ничего. Молчат, только спускают невнятные ТЗ и ТУ [12] ТЗ — техническое задание, ТУ — технические условия. … Скорость такая-то, глубина, такая-то, автономность столько-то суток, но зачем всё это нужно, я понятия не имею. Понимаешь…

Илья говорил быстро, будто у него было мало времени, а рассказать чего важного нужно много. Из его сбивчивого монолога Евгений Иванович понял лишь то, что Илья действительно не знает, для чего предназначено его детище, и что байка про смену магнитных полюсов была лишь одной из версий, которую, для усмирения пытливого своего ума Илья сам себе и сочинил. Затем Евгений Иванович спросил, кто должен сидеть внутри, и Илья погрустнел ещё больше.

— Может, для тоннелей между правительственными бункерами? — тихо спросил Евгений Иванович.

— Нет! — ответил Илья резко и громко. Так, что техники и подполковник разом повернули головы в его сторону. Илья махнул им рукой, мол, продолжайте работать, а сам почти вплотную подошёл к Евгению Ивановичу и прошептал:

— Ни черта. Для обычных тоннелей всего этого городить не надо, можно проще… да и диаметр у него, прямо скажем, маловат.

— Господи, а зачем всё это тогда? — оторопело спросил Евгений Иванович.

— Не знаю, чёрт! — снова громко сказал Илья. — Мне всё сверху спустили…

Илья вытер, видимо, грозивший в любой момент потечь свой узкий и длинноватый нос и на тон тише продолжил:

— Тема военная, и я сначала подумал, что это всё для скрытного минирования, но к агрегату не предусмотрено никаких дополнительных модулей, то есть, он ничего за собой не тащит. Сам по себе, понимаешь? То есть он нужен просто, для того чтобы проделывать ходы в породе — землю дырявить, короче говоря. Я пытался спрашивать там, зачем это всё нужно, но от меня только отмахнулись. Говорят, ваша задача выполнить в срок задание Совета Министров, а вопросы задавать — вам такого задания не давали.

— А, может, ну его? — без задней мысли сказал Евгений Иванович.

— Не могу, Женя, не могу…

Илья отвернулся. Плечи его слегка затряслись, и Евгений Иванович догадался, что его друг плачет. Беззвучно, без всхлипов и вздохов, словно в немом кино. Он положил руку Илье на плечо и тоже тихо заплакал, только совсем о другом.

Немного погодя, когда и тот и другой успокоились, Илья повёл Евгения Ивановича, как он выразился: «В нумера». Под «нумерами» имелась в виду линейка небольших цехов, отделённых друг от друга перегородками. На двери каждого цеха висела овальная табличка с двухзначным номером, совсем как в гостиницах, из-за чего, видимо, они и получили своё название. Илья с Евгением Ивановичем по очереди посетили каждый. Внутри удивлённому взору Евгения Ивановича предстали разнообразные металлообрабатывающие станки — как он отметил про себя, в основном импортные — и нереальная, совсем не заводская, а какая-то лабораторная чистота.