Галина Тер-Микаэлян - Face-to-face

— Вы уверены, что экспертиза ничего не обнаружит?

— Через восемь часов любой патологоанатом диагностирует естественную смерть от эмболии. Как только он окажется под действием наркотика, сделаете инъекцию. Препарат введете в слизистую полости рта, чтобы на коже не остался след укола. Тело должно быть обнаружено на укромной скамеечке в сквере возле Курского вокзала, но не ранее полудня — в это время дворники как раз начнут расчищать дорожки от снега. Следовательно, препарат должен быть введен не позднее четырех утра. Выглядеть все должно так: Самсонов, будучи в Москве проездом, скончался от эмболии на скамеечке в сквере — что ж, бывает. Лузгин решился на отчаянный шаг под влиянием аффекта — печально, но тоже случается. Если все будет сделано правильно, никто не сможет связать эти две смерти. Хорошо, у нас есть еще минут сорок, и нужно уточнить кое-какие нюансы. Вот здесь в четыре сорок пять должен пройти скорый поезд из Анапы…

Часы, висевшие на стене под портретом Брежнева, внезапно захрипели и пробили половину третьего. Трое мужчин, склонившись над разложенной на столе картой, негромко беседовали, уточняя детали места и времени.

Юрий очнулся от сильного толчка и не сразу сообразил, где находится. Сознание вернулось быстро, но тело еще оставалось парализованным. Сбоку на него навалилось что-то тяжелое, и не было сил освободиться. Он вдруг отчетливо вспомнил доброжелательное лицо полковника, который, извиняясь, долго пожимал им с Самсоновым руки:

«Погодите, уж завтра я эти лоботрясам такой разгон дам! Три шкуры спущу! Однако транспорт уже не ходит, я распоряжусь, чтобы вас доставили домой на нашем казенном транспорте, ничего? Вы в Теплом Стане проживаете ведь? — он повернулся к Самсонову: — А вас куда прикажете, вы ведь здесь проездом? Где остановились? Вот уж ругать будете, наверное, нашу Москву-матушку, когда домой доберетесь!»

«Ничего, все бывает, — застенчиво сказал Самсонов. — Меня вон товарищ — он кивнул на Юрия — раньше к себе приглашал переночевать, но теперь ему самому нужно будет с женой за опоздание разбираться, и я там не к месту буду. Так что меня отвозить не надо, я до Курского и пешком доберусь».

Юрий промолчал — в том состоянии, в каком он теперь находился, ему действительно не хотелось видеть никого постороннего в доме. Полковник же бодро отмахнулся:

«Ничего страшного, ребята мои и до Курского вас довезут. Сейчас машину подадут, а вы пока хоть чайку выпьете — у меня чай вкусный, с малиной».

Чай у полковника был действительно хорош — ароматный, с запахом спелых ягод. После семи с лишним часов, проведенных в вонючей камере, обоим мучительно хотелось пить. Самсонов вежливо поблагодарил принесшего им чай мужчину в штатском с худым и болезненным лицом:

«Спасибо, давно такого не пробовал».

Юрия эта вежливость собрата по несчастью разозлила — еще благодарить их! Продержали в кутузке неизвестно сколько, теперь чаем хотят откупиться! Стакан свой он, однако, опустошил до дна, потому что во рту все пересохло. Полковник вернул им документы, еще раз потряс обоим руки и угрожающим тоном вновь пообещал разобраться со своими бестолковыми сотрудниками — виновниками столь неприятного инцидента.

Им с Самсоновым любезно предложили расположиться на заднем сидении машины, за руль сел худощавый, недавно подававший им чаю, а рядом — плотный мужчина, тоже в штатском. Когда они немного отъехали, Самсонов шепнул Юрию на ухо, что человек рядом с водителем — тот самый следователь, что его допрашивал и цеплялся по поводу негативов. Ответить Юрий не успел — сознание внезапно помутилось, и навалилась темнота.

Теперь, когда мозг снова работал, он осознал, что все еще сидит в машине, а та медленно едет, почти ползет по неровной, ухабистой дороге. То, что тяжело давило сбоку, было телом Самсонова — неестественно неподвижным и безжизненным. Неожиданно автомобиль, остановился, и водитель негромко сказал:

— Ближе не подъехать, завязнем в снегу. Может быть здесь?

— Ничего, здесь подняться даже лучше, — проговорил второй, разглядывая насыпь. — Тут днем, видно, местные ходят — весь снег истоптан наши следы не будут выделяться. Поднимемся по насыпи и донесем его по путям. Поезд пройдет только через пятнадцать минут, как раз успеем.

— Это… это ужасно! — голос водителя, того самого худощавого человека, что подавал им чай, дрожал.

Следователь, которого признал Самсонов, грубо его оборвал:

— Хватит, берите за ноги!

«Что они со мной делают, куда несут? — думал Юрий, и неожиданно родилась ужасная догадка: — Да ведь они…они хотят меня убить! За что?»

Жизнь быстро возвращалась в его парализованное тело, конечности обретали чувствительность, но он старался не двигаться, чтобы не выдать себя убийцам. И все же худощавый, который тащил его за ноги, неожиданно замедлил шаг:

— Мне показалось, что он зашевелился.

— Ерунда, — буркнул второй. — Наркотик действует три часа, вам же сказали, а прошло минут двадцать, не больше. Все, кладем здесь. Нет, на живот.

— Бога ради, да какая разница?

— Чтобы внутренний карман остался неповрежденным — там документы. Его должны сразу же опознать. Хорошо, вот так, и лицом на рельсы. А теперь уходим.

«Сейчас они уйдут, и я встану, — напрягшись, думал Юрий, ощущая лбом леденящий холод стали. — Только бы не пошевелиться, не выдать себя. Только бы не пошевелиться!».

Однако следователь неожиданно сказал:

— Хотя нет, нужно будет подождать, чтобы убедиться точно, мы не можем рисковать.

— Вы… вы это сами, хорошо? — дрожащим голосом произнес худощавый водитель. — Я…я не могу, меня сейчас стошнит.

— Ладно, убирайтесь, — раздраженно рявкнул следователь.

Поезд должен был пройти с минуты на минуту — прижавшись лицом к рельсу, Юрий это отчетливо слышал и лбом чувствовал вибрацию металла.

«Ладно, надо удирать, ждать больше нельзя. Второй ушел, а с этим одним я как-нибудь разберусь».

Последние признаки паралича исчезли, тело повиновалось ему полностью. Сделав рывок, он вскочил на ноги, но не успел сделать и шагу, как сильный удар в живот опрокинул его навзничь. Падая, Юрий вцепился в пальто своего врага и увлек его за собой. Обхватив друг друга, они покатились по шпалам. Физически следователь был намного сильнее, оказавшись наверху, он схватил Юрия за волосы и начал бить затылком о рельс, пытаясь оглушить. При каждом ударе с губ его жертвы срывался сдавленный крик, заглушаемый грохотом приближавшегося поезда.

Несущая смерть махина уже обдала их слепящим глаза светом, и тогда Юрий, оставив в руке следователя клок волос, неожиданным рывком освободил голову, поджал колени, а затем с неизвестно откуда взявшейся силой пружинисто распрямил ноги. Его противник отлетел в сторону, распластавшись прямо перед несущимся тепловозом, но Юрий успел перебросить свое тело через высокий рельс и, подхваченный мощным потоком воздуха, упал у самых путей в наметенный недавним снегопадом сугроб.