Артур Дойль - Затерянная земля

Запыхавшись, я прибежал к товарищам.

— Бежать отсюда! — кричал я. — Они убили иннуита! Идут на нас! — Мы схватились за ружья.

В эту минуту кто-то, тяжело дыша, бежал к нам коридором. Я хотел стрелять, но Фелисьен в последний момент отвел ствол моей винтовки.

— Господи, да ведь это Каму!

Девушка влетела в пещеру с развевающимися волосами, задыхаясь от усталости. Одна стрела застряла у нее в меху, не причинив ей вреда, и все еще торчала в нем, так как Каму некогда было ее вытащить.

Девушка бросилась на землю в углу пещеры, свернулась там без единого слова и старалась отдышаться, как загнанная волчица после долгого бега.

Вдруг страшный треск и грохот потряс коридор. Казалось, что рухнул целый утес.

После этого грохота наступила тишина, абсолютная, удушливая, нарушавшаяся лишь нашим дыханием.

Мы зажгли лучину и бросили ее в темноту. Вспыхнувшее пламя озарило коридор. Мы вскрикнули от ужаса. Коридора уже не было. Был тупик! Огромный камень в сотни центнеров весом, рухнув со свода, навсегда завалил выход из нашей пещеры…

Мы растерянно поглядели друг на друга.

— Ну, — сказал Фелисьен, — я думаю, что свою игру в Каманаке мы доиграли. — Никто не ответил ему. — Замурованы! — прибавил он.

Заперев коридор, гак-ю-маки разом избавились от всех нас. Им не нужно было теперь вступать в неравный бой против наших ружей, смертоносное действие которых они хорошо знали.

Огонь, не имея тяги, тускло освещал нашу могилу. Большие, чудовищные тени насмешливо плясали на стенах. Фелисьен широкими шагами с яростью ходил из угла в угол. Постепенно утомился и он.

Ничего не было слышно, кроме тихого смеха помешанного изобретателя, да треска дров, которые механически подкладывал в огонь Снеедорф.

Тут лежали наши сани, постромки, запасы пеммикана и овощей, все заботливо уложенное, приготовленное к дороге.

Теперь все это было ненужно.

Позже, в полусне, я видел сгорбившихся у огня Фелисьена и Каму, два жестикулирующих черных силуэта, словно не из реального мира.

Я снова впал в забытье, пока меня не разбудил шум. Я протер глаза и увидал какую-то дикую сцену, шумящих людей, крики, беготню.

— Эге, Карлуша, — ликуя кричал мне Фелисьен, — сердись — не сердись! Машина! Машина! Наконец-то у нас машина! Каму нашла какую-то «отвратительную вещь с крыльями»!

— Теперь… когда уже поздно, — послышался голос Снеедорфа. Нас словно облили холодной водой. Мы затихли. К чему нам теперь машина Алексея Сомова, — нам, заживо погребенным?

Каму действительно, во время последней отлучки, когда она искала для нас бруснику, нашла странную вещь в пещере, на одном обрывистом холме, и, по ее примитивному описанию, это не могло быть ничем иным, как давно разыскиваемым летательным аппаратом.

Фелисьен бегал по пещере, как зверь в клетке.

— Мы должны вырваться отсюда, из этой дыры! — повторял он. — Я должен выбраться отсюда, хотя бы мне пришлось прогрызать камень.

Потом он пустился в долгий разговор с Каму, — разговор, состоящий из отдельных слов и обильных жестов, — разговор, который только они вдвоем и понимали. Мы с нетерпение ожидали его результатов.

Совместно с Каму, Фелисьен обошел рухнувший камень, исследовал его и вернулся с досадой.

Каму продолжала давать ответы Фелисьену; ее глаза стали светиться зеленоватым, блестящим светом. Вдруг они оба вскрикнули диким криком победителей, который наполнил наши сердца новой надеждой.

— Ура! — закричал Фелисьен. — Мы не погибнем в этом саркофаге, высушенные наподобие мумий. Каму — сокровище. Каму утверждает, что мы выйдем!

— Каким путем? — крикнул я с нетерпением.

— Через трубу, — ответил с торжеством Фелисьен Боанэ.

Дым из нашего естественного очага выходил через какую-то трещину в скале. Это был настоящий камин, устроенный самой природой. Странная дорога, которой обычно не выходят из жилища, если оно становится неудобным. Но выбора у нас не было.

Мы могли смело верить Каму. Она лучше всех троглодитов знала дырявые и изъеденные недра Катмаяка. Мы погасили огонь в очаге и зажгли свои факелы. Пришлось оставить здесь все. Дело шло лишь о сохранении жизни. Все наши замечательные материалы по естествознанию и этнографии мы должны были бросить в пещере.

Решительно, один за другим, входили мы в очаг. И когда мы сгрудились в какой-то узкой трубе, темной и полной сажи, то стали подниматься вверх, как делают это трубочисты.

Несчастный Алексей Платонович причинил нам много хлопот. Но он подчинялся всему, как малый ребенок.

Мы поднялись уже на добрых двадцать метров. Стены трубы начали расширяться, и вдруг я увидел, что Каму исчезла. Потом свет от факела, который она несла, упал на меня, и я увидел, что она стоит в отверстии бокового прохода, тогда как наша труба тянулась дальше кверху, в густую, непроницаемую тьму.

Она подала мне руку и я поднялся к ней. Остальные последовали за нами.

Проход был низок, душен и полон острого щебня, о который мы спотыкались. Молча и недолго мы отдыхали.

Через непродолжительное время Каму снова стала во главе, и мы продолжили свое бегство через недра скал. Коридор попеременно то поднимался вверх, то спускался вниз.

Вдруг мы почувствовали едкий дым. Каким-то путем он проникал из центральной пещеры и сквозняками занесен был во внутренние пустые коридоры. Мы стали задыхаться; судорожный кашель овладел нами. Но после нескольких минут отчаянного состояния наш коридор свернул в сторону. В этом коридоре дул чистый ветер.

Мы пришли в большую черную пещеру. Выход, по-видимому, был недалеко. Холод проникал в теплые недра скалы.

Подземный ручей тек внизу, в темноте, и вода с шумом переливалась через камни. Мы шли один за другим по какому-то узкому скользкому карнизу, тянувшемуся вдоль стены пещеры. До сих пор я удивляюсь, как мы тогда не сломали шеи.

Еще четверть часа пути новым коридором. Потом мгла исчезла и появилась светлая точка. Это была звезда.

Камень наполовину закрывал выход из коридора. Голый и усыпанный снегом куст летом закрывал своею листвою другую половину выхода.

Каму осторожно вылезла вон, дав нам знак, чтобы мы подождали. Мы погасили факелы. Прошло десять долгих минут, потом лицо молодой девушки появилось в отверстии.

Помогая друг другу, мы выбрались через трещину на свежий воздух. Кругом стояла тишина…

Светил месяц. Весь край тонул в магическом, серебряном свете полной луны. Быстрым маршем следовали мы за Каму. Осторожно и тихо направлялась девушка к ближайшим, покрытым лесом холмам. Через четверть часа мы были под деревьями.