Сергей Беляков - Остров Пинель

Этот диск я только что сдал Джоди.

Мои данные по Халиас и его влиянию на 32108 я передал Труссарду, как только мы договорились о трансплантации.

…Я уже чувствовал колотье пеньки на шее, когда получил сообщение от Труссарда, что серия пробных трансплантаций на кадаврах прошла успешно. Откладывать операцию больше не имело смысла. Труссард писал, что донор должен иметь ту же группу крови, что и я. В нашем случае это было даже более обязательным условием, чем при пересадке других органов. И у меня такой донор был – долго ломать голову не пришлось.

Мне предстояло стать Джеком Брейгелем.

Угрызения совести? Нет, в тот момент я их не испытывал.

Диковато звучит – донор. По всем канонам медицины, донором для него был я, это я отдавал ему свой мозг… Может быть, именно поэтому моральная сторона дела вначале интересовала меня менее всего.

Гораздо более серьезным было соединение двух личностей в одном теле. По наблюдениям Труссарда – и это было совершенно феноменально – перифирийная нервная система, которая отвечает за координацию движений, управление конечностями, то-есть является вторичной, по определению подчиняющейся центральной нервной системе, не слушалась нового мозга беспрекословно, не стремилась сразу и полностью адаптировать новую личностную модель. У нее присутствовала собственная память, более грубая, рудиментарная… Это скорее всего напоминало симбиоз, при котором вновь пересаженный мозг как бы впитывал часть информации о новом теле – рефлексы и привычки, например, – тогда как тело-донор начинало постепенно привыкать к потребностям и капризам нового хозяина.

Это было удивительно… И вместе с тем опасно. Я был согласен с Труссардом, что оставалась возможность бумеранга, когда строптивое тело овер-персонифицирует, подавит новый мозг… Мы решили не рисковать. До полного привыкания транспланта к существующей периферийной нервной системе я должен был дремать внутри оболочки Брейгеля.

Джек был срочно вызван в клинику Синай в Сиэттле – он не заподозрил ничего дурного, поскольку в вызове говорилось о необходимости дополнительного обследования в связи с его участием в программе «Каликсы». Каюсь, в тот момент я впервые почувствовал, что мне тяжело на душе… Но другого шанса у меня не было. Брейгель был усыплен и тайно перевезен в Париж, в клинику Биссетр. Я приехал туда несколькими днями позже, из Бельгии. Перебравшись в Европу, подальше от Розена и «РингЭйда», я жил в доме Иззи Рийс, неподалеку от Университета Лёвена; она была со мной до самого дня операции. Здесь я чувствовал себя в безопасности, это было бы последним местом, где Розен пытался бы меня разыскать… В студенческие годы наша с ней показная неприязнь, о которой в Кингс Колледж ходили легенды и о которой безусловно знал Розен, скрывала глубокую страсть – Иззи происходила из знатного рода, и открытая связь со мной повредила бы ее будущей карьере дипломата… Карьера не состоялась, но привязанность осталась, и она здорово помогла мне. Из ее дома я впервые после роспуска группы связался с Крекером – именно там мне пришла в голову идея сделать его полуживым, полупридуманным идолом для Джека, с тем, чтобы в дальнейшем пользоваться им как прикрытием. Труссарду эта мысль понравилась. Мы сотворили Брейгелю кумира, хотя настоящий Крекер был полным ничтожеством…

Все шло по плану до тех пор, пока гиены Розена не напали на след Брейгеля. Мы решили не откладывать операцию. Труссард сказал, что физически Джек будет здоров через десять-двенадцать дней после трансплантации. Но его… наше… тело было в превосходной форме, и через семь дней оно было готово для следующего этапа, может быть, даже более сложного, чем сама пересадка. Труссард осуществил изумительную по результатам психотерапию: слабый, расшатанный, находящийся в вегетативном состоянии мозг Каммингса в теле Брейгеля должен был раствориться в нем, принять его, Брейгеля, доминанту как должное… В состоянии глубокого гипноза меня напичкивали фактами из жизни Джека Брейгеля, мне прививали его тип мышления – Труссард и его коллеги-психотерапевты выстроили эту модель, основываясь на данных Брейгеля. Вся эта информация была по возможности тщательно собрана в свое время, когда «Каликса» утвердила его кандидатуру на тестирование 32108 в опытах с нейротоксином ботулизма.

Я был ходячей бомбой. Во мне тикал механизм, который в определенное время, по особому сигналу, должен был перевести рубильник раздвоенного сознания из положения «Брейгель» в положение «Каммингс». В Бисетре такие вещи проделывали с пациентами, страдающими врожденным раздвоением личности. Иногда – с приобретенным. Но никогда до сих пор – с пересаженным.

Все прошло как по нотам.

Спустя примерно три недели после вызова на обследование Джек Брейгель пил пиво в баре «Ночная Смена» на окраине Сиэттла. Эффектная блондинка в черном облегающем свитере, которая проходила мимо стойки, оступилась и нечаянно присела ему на колени.

Так началось «случайное» знакомство с Эжени…

Инсценированная автокатастрофа, в которой якобы погиб «доктор Каммингс», позволила Труссарду избавиться от моего тела. Тесты ДНК, естественно, подтвердили аутентичность останков. Дальше случилось то, чего мы с Труссардом и ожидали – официальные сообщения о гибели доктора Каммингса заставили «РингЭйд» вновь нацелиться на Джека Брейгеля. Интерпол не подвел – Джоди объявился здесь через два дня после того, как Труссард оттаял мое грешное тело, лежавшее до поры до времени в холодильнике и затем сжег вместе с машиной на выезде из тоннеля…

Шрамы на голове быстро покрылись волосами, но все же какое-то время поначалу я еще побаивался, что меня раскроют, в особенности в моменты, когда мне приходилось обнажать шею и спину. Однако разрезы были небольшими. Когда я шел в океан, то одевал футболку, а Эжени объяснил, что получил шрамы в Белизе – напоролся на кораллы… Смазливая змея поверила.

Что такого особенного я в ней увидел?

Стоп… Я… Я ни разу не видел ее… Он?!

Когда я нырял…

Это Брейгель любил и умел нырять. Я же терпеть не мог воды – с детства. До того момента, когда я был переключен командой из Франции, я иногда ощущал себя Каммингсом – неясно, лишь на короткие мгновения, в полубреду, полусне… При этом страх перед водой был непреодолим. Кошмары, во время которых я тонул, были редкими, но причиняли немалые беспокойства. Однако я-Каммингс послушно отходил в тень доминирующей периферийной системы меня-Брейгеля, и мне даже хотелось освежиться в прохладной глубине лагуны…

Когда я нырял…

«Что скажешь, Айзейя? Или Зик? Как мне лучше тебя называть – до того, как меня окончательно не станет? Все-таки Зик? Ведь осталось недолго, правда? Еще какие-нибудь пара-тройка часов, так?»