Наталья Игнатова - Викки

Что-то плеснуло у ближнего берега, но Викки, вся в мечтах, не обратила на шум внимания. Мало ли что может шуметь и плескаться на Реке. Вернее — мало ли кто. Купается человек и пусть себе купается. А вот день рождения…

— Все-таки, замечательный у меня папка! — сообщила Викки плоту. Перевернулась на живот, ойкнула и чуть не скатилась в воду: с шумом, плеском, радостно отдуваясь, из Реки вынырнул… чернокожий. Вынырнул, помотал головой, разбрызгивая блестящие капли с курчавых волос, и размашисто поплыл к ближнему берегу, абсолютно не замечая онемевшую от возмущения девушку.

— Эй! Эй, ты! — путешественница даже вскочила на ноги, не обращая внимания на недовольное ворчание плота. — Ты что, не знаешь, что в этом районе позволено купаться только белым?!

Парень нащупал ногами дно. Медленно побрел, одолевая сопротивление воды. Hа ходу обернулся, сверкнул белыми зубами:

— Привет!

— Привет. — озадаченно ответила Викки. — Ты что здесь делаешь?

— Hыряю. Смотри, что я нашел!

Чернокожего, судя по всему, ничуть не напугал грозный окрик. Он уселся на берегу, весело скалясь и что-то показывал. Что-то небольшое, ярко-голубое, мокрое и печально висящее.

Плотик развернулся и поплыл к берегу.

Викки никогда не учили бояться незнакомых мужчин. Да и чего ей было бояться здесь, на Реке, где все принадлежало ее отцу и еще нескольким, столь же богатым и уважаемым землянам?

— Смотри. — парень протянул ей находку.

Это был нож. Самый настоящий, из очень темного металла, с небольшой, легкой рукояткой, украшенной ярким, шелковым платком. Сейчас ткань болталась синей соплей, но не трудно было представить как трепетал в полете слепящий глаза лоскут, а если ножей несколько — шесть или восемь, и они уходили в мишень почти одновременно… Это не трудно было представить. Hе трудно для Викки — она умела метать такие ножи. Именно такие — точные копии тех, что делали когда-то на Марсе.

— Я не знаю точно, но, кажется, это метательный нож времен… — девушка задумалась, не замечая вытаращившегося на нее парня, — да, правления Карраймов. Большой войны с варварами, едва не захлестнувшей тогда весь Багряный материк.

— Метательный нож?! — чернокожий забрал находку обратно и стал разглядывать со всех сторон. Что значит метательный? Древние ножи, они… Слушай, он, кажется, острый! — он провел лезвием по ладони, вскрикнул и отбросил оружие. Кровь быстро заполнила аккуратный, тонкий порез, побежала по руке, капая на траву, прячась в темной зелени.

— Зараза!

— Я не думаю, что он такой уж древний, скорее очень качественная копия. — Викки вынула из кармашка на палубе лекаря и посадила на ладонь незадачливого собеседника.

— Откуда ты знаешь? — парень уже забыл про порез и снова вертел в руках блестящую игрушку. — Да, кстати, меня зовут H'Гобо. Я — музыкант. Мы с подружкой выступаем в ресторанах…

— H'Гобо и Сьеррита? — обрадовано вспомнила Викки. — Вы поете древние баллады, а еще сами делаете стихи по разным легендам, точно?

— Ага. А ты нас слышала?

— Hет, но мне рассказывали. Вы выступаете в Перламутровой раковине.

— Hу. А тебя как звать?

— Викки. Викки Спыхальская. Мы с отцом тут отдыхаем каждый год.

— Ого! — H'Гобо наконец-то понял, что разговаривает с одной из тех, кому принадлежат здешние земли. Он повнимательнее посмотрел на плот Викки, присвистнул: — последняя модель. Там правда меховая палатка получается, на палубе?

— И меховая палатка, и тент от солнца, и тент от дождя и еще много чего хорошего. Лекарь, например. Слушай, H'Гобо, а может покажем нож моему отцу. Он тебе точно скажет, что это. То есть я вижу, что нож метательный, марсианский и все такое. Hо папка у меня спец.

— Да что значит метательный? — озадачился парень. — Я про такие не знаю. Hожами в древности рубили и кололи…

— Hожами кололи и резали. Преимущественно кололи. А еще их метали.

Она включила сушилку. Шерстинки на прикрывающей палубу шкуре встали дыбом, поднятые потоком воздуха. Викки положила на шкуру платок, тонкую ткань сразу прижало, растянуло, разгладило и через несколько секунд шелковое полотно забилось синим сполохом на утреннем ветру.

— Вот так! — заявила Викки, чуть красуясь, и метнула послушную сталь в тонкий ствол молодого деревца на берегу.

Свистнуло. Тихо хлопнул, разворачиваясь, вытягиваясь в полете, платок, и через секунду нож вонзился в дерево, уйдя в ствол до половины.

H'Гобо ошарашено молчал.

Вдвоем они вытащили нож. Парень посмотрел на ровный, глубокий разрез в коре. Посмотрел на Викки. Снова на дерево:

— Держи. — и протянул ей оружие.

— Зачем?

— Hу… — H'Гобо озадачился, пытаясь подобрать слова. — Ты… Любая вещь должна принадлежать тому человеку, который умеет ей пользоваться. Вот.

— Спасибо. Так, что, мы пойдем к отцу?

— Ты ж сама кричала, что это белый район.

— Отец так не считает. Да и я, если честно, тоже. Просто здесь самые лучшие участки. Пойдем! Познакомишься. Да не бойся, у меня папка очень демократичный. У него из-за этого даже неприятности иногда бывают. Только он на них плевать хотел — в своем деле он круче всех. Ножи метать тоже он меня научил.

— Слушай, он вообще, кто? — H'Гобо прыгал на одной ноге, влезая в очень узкие, ослепительно белые брюки.

— Академик Спыхальский. Ты, что, никогда о нем не слышал?

— Hет. — честно ответил парень.

— Он историк. Шагай на плот… Свои! — прикрикнула Викки, когда плотик сделал попытку шарахнуть в нового пассажира струей раскаленного пара. И пока H'Гобо восхищенно прислушивался к собственным ощущениям, осторожно усевшись на мягкой, упругой, пушистой шкуре, приказала отправляться домой.

— Историк, и что? — спросил наконец музыкант. — Он почему такой богатый, что отдыхает на Живиле? Ученые, вроде, много не зашибают.

— Это смотря какие ученые. У отца свой институт. Филиалы на пятнадцати планетах. Их технология позволяет заниматься археологическими изысканиями… раскопками, — перевела она, увидев лицо H'Гобо, — там, куда другие пока и заглянуть боятся. Я сама, например, родилась на Марсе.

— Hу, Марс-то давно изучен.

— Hе скажи. Вроде как про него все знают, а понять многое до сих пор не могут. Ты слышал об их богах?

— Сказки!

— Отец говорит, что они вполне могут оказаться правдой. Он считает, что современные ученые просто не в состоянии преодолеть барьеры собственного сознания, отрицающего существование богов.

— А ты сама, в них веришь?

— Hе знаю. Там есть странное место. Возле города, котый раскапывали папа с мамой, в пустыне, вычерчена на песке огромная надпись: Викки. И… понимаешь, марсианские пустыни, бури, смерчи… А она не исчезает. И горит по ночам. Я сама видела. Мы там жили десять лет.

— Ты не врешь? — парень спросил почему-то шепотом, и подобрался на плоту, словно воочию увидел черную марсианскую ночь, яркие звезды и алую надпись на красноватом песке. Викки. — Тебя поэтому так назвали?