Александр Меньшов - Пройти лабиринт

— Слышал? — весело спросил он.

— Слышал, — Игорь махнул рукой.

— Чего ты? — Глеб откинулся на кресле. — Опять шеф сношал?

— Опять.

— Так ты плюнь! А еще лучше, — продолжил Глеб, подымаясь с места, — съезди в воскресенье на рыбалку. Говорю тебе: лучшего релакса не найти!

Игорь снова потер переносицу.

— Рыбалку? — тихо переспросил он.

«Развлекаться надумал?» — проснулось второе «я», обливаясь с ног до головы ядовитой желчью «праведности».

От мысли, что они мертвы, и лежат в своих холодных могилах, поедаемые червями и прочей мерзостью, а он живой и здоровый. Поливает, как ни в чем не бывало, цветы на подоконнике. Развлекается, на рыбалку ездит… От этой мысли стало так плохо, что Игорь чуть не взвыл.

«На рыбалку он собрался, с-сука!» — второе «я» плюнуло прямо в «лицо», шепча под нос проклятья.

«Да пошел ты! — Игорь сжал челюсти. — Надо — поеду. Не твое собачье дело!»

— Так как? — спросил Глеб…

Жена все же уговорила. Игорь сам не знал, чего так долго сопротивлялся. Ну, сходят в театр, что он от этого сыпью, что ли, покроется?

Шли чеховские «Три сестры». Нудно было до немоготы. Игорь с трудом заставил себя сосредоточиться.

«Вот сейчас интересный момент, — прошептал ему сосед слева. — Прошу обратить внимание».

Игорь удивился такой заботливости. Он покосился на говорившего и удивился еще больше: бомж бомжом. Особенно бросилась в глаза вязаная шапочка и песне с мутноватыми стеклами.

Человек этот слушал пьесу разинув рот, подавляя в уголках глаз скупую слезу.

— Выражать недовольство жизнью в шестьдесят два года, — говорил на сцене артист, играющий Дорна, — согласитесь, — это не великодушно.

— Какой упрямец, — возразил ему Сорин. — Поймите, жить хочется!

— Это легкомыслие. По законам природы всякая жизнь должна иметь конец.

— Вы рассуждаете, как сытый человек. Вы сыты и потому равнодушны к жизни, вам всё равно. Но умирать и вам будет страшно.

— Страх смерти — животный страх… Надо подавлять его, — резко ответил Дорн. — Сознательно боятся смерти только верующие в вечную жизнь, которым страшно бывает своих грехов…

«А закончится, — снова к Игорю обратился сосед, — все как всегда».

«Не понял. Это как?»

«Пулей в лоб»…

Идея в целом была неплохая, потому в это же воскресенье он, не смотря ни на что, воплотил ее в жизнь.

Старенький красный «Вольво» громко «охнул» и затих. Ручник с таким скрежетом поднялся до упора, что в небо взмыли испуганные комары. Игорь вытянул ключи и направился к багажнику, где были сложены снасти. И уже минут через пятнадцать он расположился на берегу, собираясь забрасывать спиннинг…

Где-то тайно, совсем глубоко в душе. Игорь восхищался Михаилом. Это был гениально ловкий и умный человек.

Заработав свои миллионы путем кибер-преступлений, он необычайно легко и просто выкрал у американцев их марсоход. Правда, вот зачем он ему — Игорю было не понятно.

Скорее всего, Михаил переоборудовал его под что-то иное. Об этом говорили запоздалые данные о закупках некого специфического оборудования у высокотехнологичных компаний, таких как LAPP или ABB.

Игорь снова перебирал в голове данные, полученные в результате обыска конспиративных квартир, но складной картины не получалось. Спецы-аналитики вовсю ломали головы, строили самые фантастические предположения, однако ни одно из них на проверку не давало положительных результатов.

Леска резко натянулась и также резко ослабла. Игорь вскочил, откидывая пустую пачку сигарет.

— Вот черт!

Мелодично запел мобильник.

Игорь нехотя полез в карман, не спуская глаз с лески. Звонил Иващенко.

— Да, — негромко произнес Игорь в трубку.

— Здорово! Ты сейчас где?

— В публичном доме, — зло пошутил Скопюк.

— Тогда живо одевайся и мотай на Львовскую.

— Чего?

— Кажется, там твоя девушка засветилась.

— Ладно. Хорошо.

Игорь посмотрел на часы: ехать туда было час-полтора. Можно было не торопиться. И без него начнут.

Он снова присел на раскладное кресло.

В голове медленно роились какие-то мысли.

Клева не было. И когда на небо набежали тучи, Игорь стал собираться.

Уже на полпути к городу его застиг сильный ливень. Он припарковался у обочины и решил перекусить. В такую дождливую погоду, ему становилось хорошо. На душе становилось теплее.

Игорь вытянул из пакета бутерброды и термос.

«Сам делал? — голос второго «я» нельзя было заглушить. — На рыбалочку ходишь, бутербродики с дорогой колбаской жрешь. С-сука ты, Игорюня!»

Сука, — тихо согласился тот, глотая подкатившийся к горлу ком.

Он осторожно достал табельный пистолет и тут же испуганно спрятал его назад.

— Тьфу, ты! Придет же такое в голову.

Он тут же усилием воли прогнал второе «я» в самый дальний угол сознания.

В памяти снова встал образ Лорхен. Было в ней что-то притягательное. И вместе с тем жуткое.

От этих мыслей, Игорь даже перестал жевать.

«Баба Яга, — вспомнилось ему, как она себя назвала. — А если и так, то как к ней попасть? Заехать в темный лес?»

Снова зазвонил телефон. От неожиданности Игорь чуть не выронил термос.

— Да еду я! — раздосадовано прокричал он в трубку Иващенко.

— Можешь не торопиться, — ответил тот.

— Чего? Что там у вас?

— Четверо раненых.

— Наши? Кто?

— Егоров, Данилевский, Жмых и Гундарь.

— Как это получилось?

— Твою Лорхен хотели задержать. Это все что известно.

— А где она?

— Как сквозь землю провалилась.

Игорь раздосадовано сложил бутерброды назад и снова завел двигатель.

К Львовской он доехал через два часа, когда там уже все заканчивали. Иващенко здесь не было. Порасспросив у ребят, Игорь поехал в управление. На «разбор полетов» он попал уже в середине действия.

— И как, — не говорил, а орал босс, — как скажите десять человек, упустили одну б-б-б… бабу? И почему столько жертв?

— Она била наверняка…

— Что? А вы кто — боксерские груши? Почему не вызвали подкрепление?.. Бог ты мой! Подкрепление! Неужели десять здоровых бугаев…

— Мы тоже так думали, — негромко, но очень зло перебил Иващенко. — Десять бугаев против одной, как вы говорите, бабы. Только вот она, баба эта, так нас «отметелила»…

Иващенко не стал распространяться, что Лорхен просто «прошлась» по залу магазинчика, словно не замечая оперативников. Те, кто оказался к ней ближе, свалились на землю, будто мешки соломы. При чем ни с того, ни с сего. А потом она вообще растворилась в дверях, оставив после себя только холод. Реальный физический холод. Да еще боль в голове, словно все оперативники мучились жуткими мигренями.