Александр Меньшов - Пройти лабиринт

В этот раз он молча чокнулся и выпил. Глаза его на секунду заволокло какой-то поволокой.

— Мысли… мысли… — тихо повторил он. — Наши мысли тянутся куда-то к цели по одной линии, среди потемок, и, ничего не осветив, не прояснив ночи, исчезают где-то… где-то там… Все мы в разладе сами с собой… Я много лет создаю подобные «программы». И мне это нравится. И нравилось раньше… тогда, когда я сам был подопытным кроликом…

— А я знаю, кто вы! — вдруг заявила Маша.

— Не сомневаюсь. Однако прошлое лучше оставить таким, какое оно есть. Пусть в памяти людей я останусь тем, кем был.

— А сейчас? Неужели роль Баюна вас больше устраивает, Антон Павлович?

— Каждому своё. Закон воздаяния, — улыбнулся тот. — Надо быть всегда осторожным со своими желаниями…

— Где ж вы живете? У Лукоморья?

Баюн рассмеялся. Смех его был чистым, даже озорным. Маша даже позавидовала. Она уже давно так не могла смеяться.

— Нет. Там, может, жил прежний Баюн. Ну да ладно. Оставим мою персону в покое. Поговорим о вас, Мария.

— Хорошо, — кивнула та головой.

— Вы в шахматы играете?

— Нет.

— Ну а хотя бы принцип игры знаете?

— В общих чертах.

— Ладненько. Не это главное. — Баюн снова разлил водку. — Там есть такое понятие, как «поле превращения». Когда пешка достигает самой последней клетки, она должна быть заменена на какую-то из фигур. Обычно её «превращают» в самую сильную фигуру — в ферзя. Вижу в ваших глазах непонимание. Сейчас постараюсь прояснить.

Баюн встал и прошелся взад-вперед.

— Все фигуры, в том числе и пешки, выполняют на шахматном поле свои задачи. Смысл всех их действий сводится к одному: победить противника другого цвета, либо поставив ему мат, либо заставив его сдаться. В некотором роде, все эти фигуры являются носителями воли игрока. И чем выше ранг фигуры, тем ближе она к игроку. Если еще более упростить, то все они «воплощения» этого игрока.

— Аватары?

— Ну… да… Пусть будут аватары. И «поле превращения» — это в некотором роде «просветление».

— Хорошо. Здесь вроде бы понятно. Но зачем мне это все?

— Зачем?

Баюн сел и сделал еще один глоток.

— Андрей стал одним, так сказать, из «ферзей».

— И что?

— Боюсь, что вы с ним имеете разные «цвета».

Маша некоторое время, молча, смотрела на Баюна.

— Почему… почему вы так решили? — голос ее сел.

— Так сложилась эта Игра.

— И что это все значит?

— К сожалению, это все должно закончиться печально. Так, по крайней мере, говорят прогнозы.

— На что вы намекаете?

— По законам жанра: ружье, висящее на стене, в последнем акте должно выстрелить… Я не говорю о том, что опасность грозит от самого Андрея, хотя подобное не исключаю, однако…

— Да вы в своем уме! Андрей не такой! Вы его совершенно не знаете!

— Ни одна из фигур не живет своей жизнью. К сожалению. Так или иначе, Андрей станет тем, кем пожелает Игрок. Думаешь, в моё время было иначе? Или мне не хотелось жить по-иному?

— И кто он, этот ваш злобный бессердечный игрок? Бог? Какой-то абсолютно аморальный тип! — Маша почувствовала, что в голове у неё начинают плыть мысли от водки.

Баюн не ответил. Он как-то печально посмотрел на Машу и вздохнул. А она не хотела верить в происходящее.

Выждав какую-то паузу, Баюн грустно проговорил:

— Помнишь, как там у старика Чехова: «Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье, и разбиваются их жизни…»

— Понимаешь, — продолжал он, — окружающим людям жизнь кажется пресной. Никто не говорит умных слов, все больше какие-то глупости и пустые речи. И все больше едят да пьют. Волочатся туда-сюда. Нет драматизма… Для Игрока все выглядит по-другому. «Быт» у него как бы общая канва. На фоне которой творятся вселенские «чудеса», которых мы же совершенно не видим. И пока люди живут своими проблемами, он ведет свои «фигуры» либо к победе, либо к поражению…

Баюн вздохнул:

— Вот это настоящий Драматург! — не понятно о ком сказал он.

В воздухе повисла какая-то недосказанность.

Баюн вдруг замахал головой, словно развеивал дым.

— Пейте! — снова приказал он, вставая. — Кстати, у вас соль дома кончилась.

С этими словами он бросил Маше тот пакетик с йодированной солью, какую просил приобрести в супермаркете…

Маша закончила убирать в доме. Она устало присела на стул и подперла голову руками. В такие минуты в перерывах между делами, она снова окуналась в апатичное состояние. Из глаз медленно текли горькие слезы, попадая часто на губы и оставляя там вкус одиночества и безысходности.

День стоял погожий. Весна буйно раскинулась по городу, заставляя расцветать кусты и деревья.

Маша подошла к подоконнику и оперлась на него. В памяти пролетали отрывки детства и душу снова начинали ласкать беззаботность и радость юных лет.

Если мерить годами — то, как же это было давно! Неужели так и жизнь проходит?

Маша в который раз ощутила, как та вытекает из нее, словно песок в часах. Не так уж и много остается его в верхней части.

От этих мыслей ее оторвал чей-то настойчивый взгляд.

Маша повернулась на причину этого взгляда: на той стороне тротуара стоял Андрей. Он смотрел немигающим взглядом.

Поначалу Маша подумал, что это видение. Но и спустя минуту Андрей продолжал стоять на тротуаре.

Первым желанием было броситься к нему. Но, присмотревшись, Маша ощутила легкий холодок страха, пробежавшего между лопаток.

Лицо его не выражало никаких эмоций, никаких мыслей.

Сразу вспомнились все события этого полугодия: как Андрей вышел однажды на работу и пропал без вести; как его нашли где-то в городе и увезли в психушку; как он исчез оттуда и снова он пропал без вести. Сколько слухов и досужих сплетен приходилось слушать. А теперь, глядя на Андрея, Маша вдруг подумала, что не все они были такими досужими.

Маша осторожно попятилась назад. Спрятавшись от взгляда Андрея в соседней комнате, она судорожно пыталась сообразить, что ей делать.

— Здравствуй! — звук голоса показался резким, как удар хлыста.

Маша испугано ойкнула и отскочила в угол.

— З-здравствуй, — заикаясь, проговорила она.

Андрей огляделся и присел на диван. Он принюхался и вдруг улыбнулся.

— Пирожки с творогом и изюмом, — определил он.

— Ага.

Улыбка у Андрея была еще страшнее, чем безэмоциональная маска на лице.

Ситуация выглядела как-то абсолютно нереально. Маша, огляделась по сторонам, пытаясь понять: быть может, она спит?

— Хочешь есть? — тихо спросила она.

— Хочу, — снова улыбнулся Андрей.

Они прошли на кухню.

Привычные действия вернули Машу к действительности. Она наконец-то собралась, и решительно спросила:

— Где ты пропадал?

— Ты меня сперва напои, накорми, а потом о деле пытай, — Андрей присел на свое место в углу и откинулся на спинку диванчика.