Мария Познякова - Храм для матери

Война кое-как отгремела и кончилась, как и положено всем войнам, потом была весна, стало теплее, кукурузники и истребители сменились «боингами», потом были ракеты, летящие к звездам, потом в домиках загорался свет, потом человечки изрыли весь стол вдоль и поперек в поисках угля, нефти, цена за баррель подскочила сказочно, страны, где была нефть, мостили улицы золотом, там ездили на «роллс-ройсах», и у каждого был отдельный особняк с внутренним парком. Мне хотелось подбросить им дров, спичек, еще чего-нибудь такого, чтобы кто-то мог разжечь огонь в своем доме, а не покупать газ втридорога…

— И не вздумай, — Яков нахмурился, — сами разберутся, где им топливо брать… не маленькие.

— Да как разберутся… — меня передернуло, — откуда они его возьмут? У них, вон, машины на бензине, самолеты, ракеты, фабрики все на электричестве… Вы хоть понимаете, что это ваши дети? Дети… мерзнут…

— Ну дети, а что делать-то… — он нахмурился еще больше, — надо же их воспитывать… Нечего с ними рассусоливать, не маленькие… Надо же им взрослеть. И нянечка им нужна такая, чтобы воспитывала… не рассусоливала…

Меня передернуло, это был намек, намек очень тонкий. Нет, это мне сейчас ни к чему, экзамены на носу, поступать надо, еще не хватало сейчас метаться в поисках работы… Нет, Роза, шалишь, нечего показывать характер, изволь вести себя тише воды, ниже травы, уж что делают, то делают детишки, а что где-то кто-то воюет за топливо, так это их проблемы…

Потом я неделю провалялась с ангиной, почему-то ангина меня косит не зимой, а весной, но уж если скрутит, то сильно. Яков сменил гнев на милость, сказал, что и сам посидит с детьми, поиграет с архаровцами, посмотрит, чтобы друг друга не поубивали. Когда я вернулась к Якову, бледная, позеленевшая, я ждала увидеть людей, которые вернулись в пещеры и жгли костры. Но города жили по-прежнему, и все так же метались в небе самолеты… Я заметила то, чего не было раньше — огромные круглые сооружения, похожие на летающие тарелки. На окраинах городов, в странах, где не было топлива…

— Это что? — вырвалось у меня.

— Это… Топливо. Альтернативные источники энергии, — кивнул Яков.

— А… из чего?

— А бог его знает… Они вообще хорошо себя показали, это даже не атом, это… Что-то вроде нейтрино, и из этого нейтрино они что-то гонят… тут одна авария была уже, вон там, — Яков показал на скошенный уголок стола, меня передернуло. Этот уголок не просто горел, его жгли чем-то… чем-то… Не знаю. Это было уже слишком.

— Они этими реакторами все разнесут… — не выдержала я.

— Вот ты и смотри, чтобы не разнесли, — тут же спохватился Яков, — ты здесь зачем? Чтобы они друг друга не поубивали.

— Не поубивали… Детям с такими игрушками играть нельзя. Ты им еще ножи и топоры дай, или спички… Да у них все это есть…

— Есть… пусть взрослеют, пусть учатся… Ну все, давай, держись…

Он ушел, я осталась наедине с ними, они что-то там делали, страны, у которых не было альтернативного топлива, с завистью смотрели на страны, у которых было альтернативное топливо.

Ладно, не мое дело…

Радио бубнит что-то на кухне…

— Получены первые образцы оружия из альтернативных источников энергии…

Слышала, что-то такое в новостях вчера передавали, мне Дуська дослушать не дала, разоралась…

— Новый локальный конфликт в Персидском заливе…

И это я вчера слышала… конфликты… это они могут… Налила себе кофе, устроилась возле стола. Детишки что-то расшалились, строят какие-то ракеты, не дай-то боже, ядерные или еще какие… Ладно, пусть строят, ума хватит не стрелять… не дети уже…

— Сегодня войной охвачено все побережье…

Переключить бы приемник этот, вставать неохота. Слушать тошно, войны, революции… Попсу и то лучше слушать, ей-богу…

Первая ракета порхнула в воздух, рухнула на какой-то город, пыхнула пламенем. Красиво… Да что красиво, был город и нет, вон, еще край стола обожгли, хозяин меня пришибет, скажет, мебель попортили…

Не вмешивайся.

Сиди, пей кофе. Учи свои экономические теории…

— Нанесены первые ракетные удары по Ливии, а также Каиру… с применением новых видов оружия, в том числе…

Вот черт, что там опять на Востоке творится… страшно на земле жить, что ни день, то война…

Снова порхнула ракета, еще и еще. Однако же что-то расшалились детишки… не к добру это…

Сиди, пей кофе…

— Альтернативным оружием уничтожено восточное побережье Соединенных Штатов. Америка готовит ответный удар…

Сиди, пей кофе…

Сиди, пей…

Десяток ракет порхнули в воздух. И я поняла, что дальше так продолжаться не может, что пусть Яков хоть что говорит, я не могу просто так сидеть и смотреть, если буду сидеть и смотреть, они сожгут не только какой-то городок, но и весь мир, хорошо еще, если только свой, а то и всю квартиру, и весь дом. Я посмотрела на города, растущие к солнцу, — нет, все это слишком хорошо, чтобы погибнуть, все это должно, просто обязано жить… Жить… Я бросилась к столу, начала вытаскивать из хранилищ болванки ракет, они оказались тяжелее, чем я думала, две из них я даже уронила, придавила какой-то склад, черт, еще не хватало людей подавить… Сколько у них может быть этих проклятых ракет, этих бомб, этих самолетов… А ведь там и в столе этой гадости до черта, а еще… Нет, кажется, все. В городах началась паника, вот уже носятся машины с мигалками, пожарная, «скорая», МЧС, вот уже кого-то в спешке эвакуируют, наверное, какая-то большая шишка, вроде того блондинчика, которого чуть не загрызла Дульсинея…

И тут мне в лицо ударил огонь, как плюется масло на сковородке, только это было куда жарче всякого масла, щеку обожгло, в глазах взорвались искры. Я поняла, что в меня стреляют, сильно, серьезно, и то оружие, которое я отбирала у них, было направлено против меня.

Не отступать, не отступать, отобрать у них эту дрянь, любой ценой…

Лицо жгло и жгло, я почувствовала, что пол уходит у меня из-под ног, комната крутится передо мной, черт, вот еще запас топлива, вытащить, вытащить, пока они не пережгли друг друга… Нет, они уже наводят какие-то пушчонки, одну, две, три, черт, одну вытащишь, другая как раз тебе глаз и выбьет…

Я не услышала, как хлопнула дверь, как в комнату ворвался Яков, я только сейчас, как в бреду, увидела его как следует — худого, небритого, вокруг головы у него было сияние, синее, сильное, за спиной под плащом у него трепыхались белые перья, крылья, что ли… Он ворвался в комнату, махнул рукой, пушки исчезли как будто их и не было, Яков выхватил одного, второго человечка, раздраженно бросал их обратно в города.

— Антихрист… еще один, еще… Да сколько их тут… Которые чуть конец света не устроили… да тут на каждый век — свой Антихрист… Ох, черт, уже тысячи лет живут, а все как дети!