Макс Мах - В полусне

«А как же любовь?»

Как ни странно, отказаться от этого чувства Герт попросту не смог. Не мог, не умел, да и не хотел. Любовь редкое чувство. Уникальный дар. И за этот дар Герт был особенно благодарен своей невероятной удаче. Но вот вопрос: стал ли он лучше, полюбив Александру и Маргерит? Облагородила ли его их любовь? Способна ли она пересилить ненависть? Трудно сказать. Любовь живет совсем в других пространствах души. Она с ненавистью может никогда и не пересечься…

Шантаж — занятие скверное, но иногда необходимое. Главное, однако, не перегнуть палку. Если не желаешь нажить врага, попробуй завести друга, даже если ваше знакомство началось с угроз. Герт знал эту истину давно, но признал только теперь. Понял смысл идеи, оценил разумность подхода, и принял, как руководство к действию. Он целый год обхаживал Грегора — не теряя, впрочем, достоинства и не заискиваясь перед королем, — и в результате добился того, что Григорий стал относиться к нему с тем же уважением и симпатией, какие демонстрировал Герт весь этот год.

В принципе, восстановление графства Сагер и княжества Беар можно было провести так, что «никто этого даже не заметит», и уж точно — заочно, прислав Герту символы власти и все необходимые документы с фельдъегерем. Однако король Грегор отнесся к Герту со всем уважением, на которое был способен, не уронив своей чести. Он превратил церемонию «возвращения» в настоящее празднество в замке Кхе Кхор — с пиром, балом и фейерверками, и, разумеется, со множеством гостей. Но и это не все. Он пригласил Герта и его женщин жить все это время в королевском замке, выделив для этой странной «семьи» и их свиты всю западную башню и прилегающие к ней постройки — «старый терем» и «дом командора». Это был жест, не оценить который Герт попросту не мог. Он и оценил, ведь король все еще был жив…

Раскланиваясь налево и направо, Герт прошел к боковой двери, по обеим сторонам которой застыли гвардейцы Грегора с обнаженными палашами, и вышел через нее в «фонтанный» двор. Дворик был маленький и уютный. Его образовывали глухие стены, — если не считать два — три высоко расположенных окна. Да и окон этих снизу было не рассмотреть, так как их скрывали густые заросли девичьего винограда, дикой фасоли и хмеля. В тени стен стояло несколько мраморных скамей, посередине двора кидал вверх свои струи крошечный фонтан.

Герт пересек двор, отодвинул рукой занавес, сплетенный из побегов дикого винограда, и оказался перед врезанной в толщу стены винтовой лестницей. По ней Герт мог попасть в длинный переход, ведущий в Старый терем, где отдыхала сейчас Маргерит и куда наверняка вскоре придет «граф» Ланцан. Однако Герт поднялся выше, на самый верх трехэтажного флигеля и, пройдя по узкой каменной тропинке между крутым скатом черепичной крыши и тонкой деревянной решеткой, поддерживающей плети виноградной лозы, оказался на подкупольной галерее Большого тронного зала. Отсюда, с высоты, он мог наблюдать, оставаясь никем не замеченным, за людьми, находившимися в зале. Король Грегор уже покинул трон, но придворные и многие из гостей все еще прогуливались по розоватым мраморным плитам, раскланивались со знакомыми и заводили разговоры, собираясь небольшими группами или объединяясь в пары. Герт долго стоял в тени колонн верхнего яруса, приглядываясь и «прислушиваясь» к тому, что происходило внизу. Иногда он улавливал обрывки разговоров, — не столько воспринимая их ушами, сколько «угадывая» с помощью обострившегося за последнее время «чутья». Отмечал для памяти тех оборотней, кого мог «видеть». Разгадывал характер отношений, связывающих между собой тех или иных людей. В принципе, это было не его дело. Этим должны были заниматься «тихари» Хьюго ен Дроггера, но Герт любил все «попробовать своими руками». Тогда и доклады ходящих в тени обретали истинный смысл, наполняясь жизнью, обретая «запах и цвет».

«Что ж… Одно дело сделано, другое начинается. А жизнь, что не диво, прекрасна, и это замечательно!»

Герт оставил галерею так же незаметно, как пришел, и вскоре уже подходил к дверям в свои апартаменты. Здесь охрану несли дружинники графа Ланцан. Люди спокойные, несентиментальные и опасные, хотя по виду и не скажешь. Обычные воины, каких полно при каждом уважающем себя дворе, но этих отбирал сам Герт. А муштровал их Шенк. Так что, как бы бойцы не выглядели, они являлись совсем не тем, что представлялось чужим взорам.

В покоях приятно пахло цветами. Окна были открыты, и оттуда лился яркий солнечный свет. Было тепло, но не жарко. Воздух освежал влетавший через окна прохладный ветерок с реки. Маргерит в одной батистовой рубашке полулежала на кровати, обложенная шелковыми подушками. Перед собой она держала серебряный кубок, и время от времени отпивала из него. Судя по тому, как она при этом морщилась, в кубке была отнюдь не вода.

— Пей, дура! — Александра сидела в кресле рядом с кроватью и по обыкновению пила неразбавленное вино. — Не изображай мученицу, красотка! Я пила, и ты можешь!

— Меня тошнит уже от этого пойла! — Маргерит состроила страдальческую мину, но из кубка все-таки отпила.

Что сказать! «Родильный сбор» та еще гадость! Герт пробовал, еще когда Сандра рожала. Однако он полагал, что если «чеанский чай» помог первой, поможет и второй!

А история с этим чаем вышла любопытная и многозначительная. Десять месяцев назад, когда только-только обустраивались в замке Ланцан, их неожиданно посетила баронесса фон дер Койнер. Визит вежливости, так сказать. Но Герт обратил внимание, что одета баронесса неожиданно скромно. Вооружена каким-то мясницким тесаком, а не, как обычно, облегченным мечом или длинным кинжалом. Да и лошадка, на которой она добиралась до замка, оказалась плохонькая, никак не подходящая знатной и небедной даме. Обдумав ситуацию, Герт без труда разгадал несложный ребус, который подкинула ему, — и, по-видимому, не без умысла, — посланница княгини Норны. Волком она могла «добежать» из Норнана в Решт куда быстрее, чем, если бы путешествовала верхом. Но, когда оборотень возвращается в человеческий облик, то приходит в этот мир в чем мать родила. Следовательно, где-то поблизости от замка Ланцан и столицы герцогства Решт у княгини имелся свой человек, который мог предложить оборотню кров и пищу, одежду и лошадь.

«Разумное решение! — подумал тогда Герт. — Только зачем они мне об этом рассказали? Ведь, не за дурака же держат! Значит…»

Означать это могло все, что угодно, и в частности то, что у княгини в Реште есть и другие «контакты».

«И она думает, что мы их не найдем… Или хочет узнать, знаем ли мы, кто и где?»

На самом деле, Герт в то время кое-что уже знал. Вильма Хурн аф Омине появилась в Реште почти одновременно с ним, но «на свет» не выходила, предпочитая жить «в тенях». Однако если знаешь, что искать, вернее, кого, то и ночью не все кошки серы. Людвиг ен Дроггер младший и его брат Константин Большой учились ремеслу тихарей с раннего детства. Они нашли Вильму в городе и проследили за ее перемещениями. Вильма работала одна, что оказалось им на руку. Она надеялась на себя, на свою интуицию, чувства и навыки, отточенные за годы и годы службы до истинного совершенства. Со своими людьми входила в контакт редко и крайне осторожно. Вероятно, не хотела, чтобы о ее занятиях узнали даже те, кому она вполне доверяла при других обстоятельствах. В этом и состояла ее ошибка: одиночка всегда проигрывает организации. Проиграла и Вильма.