Макс Мах - Авиатор

— Кто послал?

— Ну, уж не знаю, кто там у вас направляет посланцев — усмехнулся Тюрдеев. — Или вы разведчики? Не суть важно. Из-за «края ночи» приходят странные создания: иногда чудовища, а иногда ангелы. Но чаще все-таки обыкновенные люди.

— Постой, Тюрдеев! — остановила его Лиза, решившая «в свете открывшихся обстоятельств» потянуть время. А вдруг афаэр не просто так отяжелел и источает жар, то и дело, порождая волны вибраций, проходящих через все ее тело? Вдруг это что-нибудь значит? А ещё лучше будет, если это что-нибудь полезное.

— Постой, Тюрдеев, ты же говорил, что знаешь всего три случая!

— Полагаешь, я должен был выложить перед тобой все карты?

— Вот же ты двуличная сука, Лёлик! Вот же ты пидор итальянский!

— Все сказала?

— И не надейся!

— Да, я и не обнадеживаюсь, собственно. Я, госпожа разведчица, своё горе выплакал когда вы ещё в коме лежали. Была, разумеется, слабая надежда, что примерещилось. Все мы люди, и у всех свои слабости. Но я следил за тобой, Шу, следил и давно, ещё полгода назад понял — ты не Лиза. И совсем не потому, что ты многое «забыла», а потому, что за то время, пока ты пребывала в коме, с тобой случились замечательные изменения. Характер, вкусы, манера поведения, обороты речи… Всего так сразу и не упомню. Но вот какое дело, ты не Лиза. Другие этого не замечают, потому что им и в голову такой бред не придёт. Но тот, кто знает, что подмена возможна, своего не упустит.

— Значит, все эти твои намеки, печаль в глазах и зуд в чреслах — всего лишь представление? Балаган для одного зрителя?

— Ну, не скажи! Откровенную ложь не так уж сложно распознать. А вот ложь, вплетенную в полотно правды, определить крайне трудно, особенно если не ждёшь. Печаль, страсть и нежность — вполне натуральные. Ты ведь, и в самом деле, как бы она. Иногда так похожа, что хочется все бросить, забыть, и жить с тобой, как ни в чем, ни бывало.

— Так и жил бы! — в сердцах воскликнула Лиза. — Я в тебя, гад ты такой, уже и влюбиться успела. Думала, съедемся, а ты, оказывается, вот чем занимаешься! Ну, и сколько же случаев «переселения» ты нашёл в архиве Морамарко? Пять? Десять?

— Сто семь.

— Сколько? — не поверила своим ушам Лиза.

— 107 случаев и ещё четыре я раскопал сам, итого сто одиннадцать. Однако этого мало. Я никак не мог увидеть картину в целом. Кто, как, зачем? И тогда я пошёл к полковнику. Но его, как выяснилось, «оборотни» не интересуют. С той стороны, оказывается люди приходят и воплоти. Иногда даже, большими группами. Как яруба или как баски. Или вот ещё малый народ в Эфиопии.

— И давно ты этим занимаешься?

— Давно. Ещё до нашего первого знакомства начал.

— То есть, вы с полковником работаете на пару, я правильно поняла? Компаньоны?

— И опять ты права, Шу!

— Далась тебе эта Шу!

— Предложи другое имя, я не возражаю!

Лиза хотела сказать, что она по любому Лиза, но неожиданно поняла, что времени у неё осталось на один вопрос. Вот, вроде бы, ничего не изменилось, и разговор «в самом разгаре», но интуиция подсказывает — пустые надежды: Тюрдеев уже все для себя решил и сейчас выстрелит.

— Не сходится! — покачала она головой. — Афаэр один, а вас двое, как будете делить?

А мысль, овладевшая Лизой, была совсем иной. Ей не было дела до того, как собираются делить афаэр полковник и лекарь. И что это такое, этот афаэр, и, какого лешего, он им всем сдался? Все это ей стало вдруг не интересно. Все сознание Лизы заполнило одно всепоглощающее желание — «бежать!» Куда угодно, но только бежать!

— Полковнику, как ни странно, афаэр не нужен. Он всего лишь хочет собрать великую коллекцию и изучить книги яруба… Впрочем, неважно, — усмехнулся Тюрдеев и в то же мгновение нажал на спусковой крючок.

Тюрдеев выстрелил, и время остановилось. Вспышка пламени, гром выстрела, и пуля медленно-медленно, как корабль из доков, выплывает из черного ствола.

«Что за хрень?!»

Но афаэр раскалился и начал жечь кожу, а вибрации, распространявшиеся от него, превратились в музыку. Странный мотив. Простой, но чуждый. Внушающий ужас, заставляющий трепетать. А пуля все ползет и ползет, продавливаясь сквозь разом сгустившийся воздух. И, как ни странно, она не приближается к Лизе, а наоборот удаляется от неё, потому что расстояние между Лизой и Тюрдеевым стремительно увеличивалось. Лиза, словно бы, улетала от пули Тюрдеева и от него самого. Миг и лекарь превратился в крошечного человечка на другом конце мира, ещё один — и все исчезло, растворившись в густой зелени. А в следующую секунду кто-то толкнул её в плечо…

Лиза оглянулась. На неё зло смотрел какой-то красномордый дядька в странных — в смысле, непривычных — черных очках.

— Ну, что смотришь, коза! С дороги убралась! Быстро!

Сказать по правде, Лиза опешила, слишком неожиданным и резким оказался переход из одного состояния в другое. Но нынешняя Лиза была не то, что давешняя. Авиатор, истребитель, боец, она охватила мгновенным взглядом всю «мизансцену», услышала её, прочувствовала на вкус и на запах, оценила ситуацию в первом приближении, и начала действовать ещё до того, как осознала все эти привходящие обстоятельства.

— Ещё раз назовёшь козой, — сказала она мужчине в непривычного покроя костюме и в белой рубашке с галстуком, — яйца с корнем вырву! Мешаю пройти, не инвалид — обойдёшь!

Сейчас она уже знала, что стоит на большой шумной улице у самого обреза тротуара, а мужчина, стало быть, только что выбрался из низкой самодвижущийся повозки, но пройти прямо не смог, впечатавшись сходу лицом в Лизино плечо. Вот отчего, по первому впечатлению, очки сидели на нем как-то криво. И все это вместе: съехавшие набок очки, краснота, словно бы, ошпаренной кипятком кожи и узнаваемый с первого взгляда оскал — придавали его лицу выражение злого раздражения. И да, он говорил по-русски, причем не на том русском, что в Себерии, а на том, на котором говорят в СССР.

— Ну, что смотришь, коза! С дороги убралась! Быстро! — сказал, точно выплюнул мужчина.

— Ещё раз назовёшь козой, — так же зло ответила Лиза, — яйца с корнем вырву! Мешаю пройти, не инвалид — обойдёшь!

— Ну, ты ж и язва! — неожиданно улыбнулся незнакомец. — За козу, прости! Погорячился.

Он отошёл на шаг назад, упершись спиной в свою машину. Это явно был не локомобиль, это было нечто весьма привлекательное на вид, приводившееся в движение двигателем внутреннего сгорания. Кажется, франки называют такое автомобилями. Да, точно! В СССР они называются точно также.

— Модель? — спросил между тем мужчина, снимая очки. — Актриса? Что снимаем?

И Лиза разом сделала ещё один «длинный» шаг навстречу действительности, данной ей в ощущениях.

Самое смешное, что она узнала улицу. При всех различиях, это, несомненно, был проспект «25-го октября». Остро пахло сгоревшим бензином, люди были одеты непривычно ярко, но в целом, город был узнаваем, хотя и незнаком, и женщина в грязной и пропотевшей рубашке, расстёгнутой, что называется, до пупа, в тельнике, но без бюстгальтера, и в брюках голиафе на широких подтяжках — со стороны смотрелась, наверное, дико. А если прибавить к этому ещё и обчурханные башмаки с высокими кожаными крагами, и револьвер в открытой наплечной кобуре, то мысль о съемках фильма уже не казалась совсем уж притянутой за уши. Все это Лиза сообразила почти мгновенно и ответила, с видимым любопытством рассматривающему её мужчине практически без заминки.