Ганнибал - Лиловый (II)

Потому Мераз был доволен своей новой жизнью; он свято верил в то, что покровитель его добьется всех своих целей и одолеет всех врагов. Это было беспримерное чувство защищенности. Мераз был и горд тем, что Наследник приблизил его к себе, хотя прилюдно объявил, что дает ему работу, по летнему времени отопительная система все равно была выключена, а Мераз повсюду должен был следовать за Наследником и имел право слышать все важные разговоры, присутствовал даже на секретных совещаниях, и никто из этих высоколобых аристократов ни разу не сказал и слова против него.

Мераз знал правду. Наследник неоднократно говорил в его присутствии о том, что с кеттерлианцами нельзя иметь дела; Мераз понимал не все, но он определенно понял, что между этими инопланетянами и ими самими есть разница, что-то, что разделяет их друг с другом больше, чем даже непредставимо огромные расстояния, словно неодолимая пропасть. Мераз понял, что кеттерлианцы в чем-то неправы. Они и без того никогда не нравились ему, особенно когда он увидел знакомое лицо среди них.

Виченте Моро собственной персоной находился между ними; его угловатое лицо было все таким же каменным, как всегда, хотя одет он был по-другому. В разговоры проклятый Моро тоже не вступал. Этот человек всех обманывал довольно долгое время, притворялся одним из аристократов. Мераз не мог простить ему. К тому же, покоя Меразу не давало воспоминание о собственном поражении в драке с ним, и тем сильней хотелось проверить: так ли уж этот инопланетянин непобедим?..

Аллалгар продолжал неподвижно сидеть на своем месте, он сгорбился, обхватив себя руками за голову, и молчал. Слезы иссякли; понимание медленно забрезжило в его голове. Когда первый шок прошел у него, Аллалгар понял, что случилось. Кэнги стоял перед ним, настоящий Кэнги. Кэнги всегда был машиной; теперь, подумав об этом, Аллалгар стал припоминать странные события, он вспомнил, что Кэнги невозможно было напоить допьяна, что Кэнги никогда не мерз по-настоящему. Он вспомнил, как Кэнги спас ему жизнь, оттащив в сторону от падающего ковша с раскаленным металлом; ни один обычный человек не мог бы сделать подобного. Тогда Черному казалось, что так и должно быть, Кэнги был для него полубогом. Теперь он сообразил, что дело было лишь в нечеловеческой силе и скорости этого создания.

Тогда Аллалгар испугался; он не видел, что произошло потом, когда Мераз схватил его за плечо и поволок прочь из зала, но потом уже по разговорам окружавших его людей он узнал, что машина уничтожена. Он, Аллалгар, уничтожил ее.

Аллалгар убил Кэнги, своего единственного друга.

Поняв это, он заплакал.

Теперь холод понемногу заползал ему в грудную клетку; слез больше не было, первый шок прошел, однако Аллалгар остался наедине со сложными, непривычными мыслями. Кэнги был его другом, но Кэнги оказался машиной. Аллалгар не знал, что он должен чувствовать по этому поводу. Он любил Кэнги, но ненавидел машины…

Много позже в комнату к ним явился сам Наследник, глаза которого сияли божественным огнем.

— Все хорошо, Аллалгар, — сказал Наследник. — Все отлично. Ты уничтожил опасную машину. Машинам нельзя доверять, стоит расслабиться — и машина предаст тебя, обманет.

— Господин Фальер, — осторожно вклинился Мераз, раздул ноздри. — Может быть… у меня тоже есть такой талант?

Наследник остро взглянул на плосконосого закованного, стоявшего возле него. Нахмурил высокий лоб.

— …Да, очень возможно, — наконец согласился он. — Я с первого взгляда знал, что ты мне нужен, Мераз. Пойдем; Гальбао и его люди уже доставили все необходимое. Мы проверим, способен ли ты на такие же штуки, как и Аллалгар.

Перемены веяли в воздухе.

С тех пор, как чужак ушел вместе с Аллалгаром, Нина просто не находила себе места. Они не слушали ее в тот вечер, и потому она лишь попрощалась с Аллалгаром и вернулась домой, но душа ее была неспокойна, работа валилась из рук. Чужак ничего не понимает, и Аллалгар хорош!.. Что он будет делать там, в сияющем Централе? Да все начнут смеяться над ним, гораздо хуже, чем смеялись над ним здесь, и…

Но что она могла поделать?.. Она попыталась выкинуть произошедшее из головы, к тому же, в глухой час к ней вновь приходил Нанга, сердито хмурился, однако записку для Дандоло взял; наутро Нина, как всегда, пошла на работу.

Тревожные мысли не покидали ее. Как там Аллалгар, что он делает? Хватит ли у него ума хотя бы послать ей весточку? Пусть они не бог весть какие друзья, но и не совсем же чужие! Все это время они регулярно виделись друг с другом, помогали друг другу по мере сил.

Нина оставалась рассеянной весь день, витала в облаках, получила два замечания от мастера и не могла дождаться вечера, потому что в глубине души надеялась, что вечером узнает хоть какие-нибудь новости.

Велико же было ее разочарование, когда, придя домой, она застала все как прежде. Опустевшая комната наполнилась мраком, на столе все так же лежали ворохом выкройки, куски ткани и среди них катушки ниток. Делать было нечего; едва поужинав, Нина с тяжким вздохом села за работу: она взялась за небольшие деньги сшить младшей дочке часовщика, большой моднице, новое платье. Время шло медленно, она по задумчивости сделала неправильный шов и вынуждена была все распарывать, негромко ругалась себе под нос, еще и палец уколола.

Старые механические часы на тумбочке показывали половину первого ночи; Нине пора было бы ложиться спать, но она чувствовала, что не уснет, и все еще сидела, только уже и работать не могла толком, руки ее безвольно упали на колени, и женщина глубоко задумалась.

Из забытья ее вырвал цокот копыт на улице. Всадники на кривых улочках были редки; Нина не сразу сообразила еще, что это за звук, подняла голову, прислушиваясь, различила всхрапыванье животного где-то совсем близко, потом даже звяканье сбруи. Она заволновалась, соскочила со стула и прильнула к окну; в темноте было ничего не разглядеть, накрапывал к тому же дождь, стекло запотело. Ждать ей, впрочем, пришлось недолго, она услышала шаги на кособокой деревянной лестнице и сама первой бросилась к двери, открыла.

Он ворвался в комнату, будто за ним черти гнались, весь промокший, растрепанный; тяжело отдуваясь, стремительно оглянулся. Нина захлопнула дверь, напуганно прижала руки к груди.

— Господин Дандоло! Что случилось?

— Беда, — выдохнул он и принялся ходить по комнате, не замечая, что оставляет на полу грязные следы. И Нине было все равно, все внутри нее съежилось в ожидании плохих вестей, она только смотрела на своего нежданного гостя почерневшими глазами и молчала.

Он остановился возле стола, схватился за голову, взъерошил обеими руками мокрые волосы; взгляд его скользнул по выкройкам, но он явно ничего этого не видел перед собой.