Ганнибал - Лиловый (II)

Леарза и не улыбнулся, продолжал смотреть куда-то в пол.

— А что будет с Саидом? — вместо того спросил он.

Морвейн нахмурился; понятное дело, всем существом Леарза еще принадлежал Руосу, все его помыслы были по-прежнему направлены туда.

— Ничего, — сказал Морвейн. — Ваше бессознательное… темный бог повлиял на притяжение планеты, как уже говорил Дагман, ось ее наклона изменилась, вращение сильно замедлилось и дальше будет только останавливаться. Сначала рухнет луна, а потом орбита планеты будет становиться все меньше, пока она не упадет на поверхность солнца.

Леарза молчал.

— Мы пытались предотвратить это, — признался разведчик. — Долгие годы мы находились здесь, но мы не многое могли сделать.

— Разве не было способа уничтожить темного бога?

— Теоретически, он был, — прозвучал ответ. — Мы пытались проверить на практике, возможно ли это, но эксперимент не удался.

— Как же можно было бы сделать это?

— Ведь Асвад — это массовое бессознательное руосцев, — пояснил Морвейн, глядя в сторону. — Ваш мозг… душа устроена по-иному, не так, как у нас. Долгими тысячелетиями твои предки развивали в себе эту силу, пока действительно не пробудили в себе то, чего искали. Человеческое сознание — своего рода инструмент; ваше сознание перестало быть чем-то сугубо нематериальным и начало воздействовать на окружающий мир. Изъян этого инструмента заключается в том, что в душе каждого человека есть тьма. Мысли о смерти, об убийстве, о насилии. Дурные чувства, наконец: ненависть, зависть. Когда человеческое сознание заключено в черепной коробке и остается там, эти вещи сравнительно безобидны, они могут влиять на реальность только опосредованно, через человеческие руки. Если я захочу убить кого-то, я могу пойти и зарубить его ятаганом, а если такой человек, как Острон, захочет кого-то убить…

— Острон никогда не хотел никого убивать, — тускло возразил Леарза.

— Да, но я говорил тебе, что эти мысли все равно невольно посещают каждого из нас. Это что-то вроде темноты, подкрадывающейся сзади, ты можешь видеть ее только уголками глаз, а когда поворачиваешься, она поворачивается вместе с тобой…И теперь представь себе, что у каждого из вас была эта тьма внутри, и вся она оказалась направлена против слуг Асвада… это она сделала их безумными, вывернула их собственное сознание наизнанку. Именно массовое бессознательное племен создало черное сердце Эль Габры, исподволь влияло на саму планету, пока не начались необратимые процессы в ее ядре…Это можно было бы остановить, если бы… изменить фокус; рассеять его, может быть. Если бы племена перестали даже думать о безумцах.

Леарза поднял на него темный взгляд.

— Значит, все, что мы делали, было лишено всякого смысла? Не было никакой нужды тащиться в горы Талла, рискуя всем, теряя время.

— …Да, — безжалостно ответил Морвейн.

— Тогда почему вы не остановили нас? Ничего не сказали? И ты, и Абу, и Дагман, вы все шли с нами, когда надо было!..

— Мы не могли. Наша значительная надежда была на Одаренного твоего племени, Леарза. Надежда не оправдалась… я искал его долгие десять лет, но так и не нашел никого, кто мог бы хотя бы предчувствовать будущее, а самым близким к этому оказался твой дед, и он ничего не сказал перед своей смертью, даже если и знал; хотя я так надеялся на него. Сам подумай, если бы мы сказали вам всю правду, поверил бы нам Острон? Он и без того никогда не доверял мне.

— Он доверял Абу Кабилу.

— И то, скорее всего, истина оказалась бы слишком странной для того, чтобы он мог ее принять. Другое дело — Одаренный Хубала, только этот человек мог бы что-то действительно изменить, пусть даже, возможно, пожертвовав собственным рассудком. В свое время Эль Кинди пытался сделать именно это. В тот раз у Эль Кинди не получилось: остальные Одаренные не поверили ему, сочли его трусом. Мы надеялись, что теперь с нашей помощью удастся склонить чашу весов в нужную сторону.

Леарза промолчал.

— Лучше не будем об этом сейчас, — резковато произнес Бел. — Тебе и без того придется непросто. Наша цивилизация… значительно отличается от всего, что ты знал раньше.

— И на что похож этот Кэрнан? — послушно спросил китаб, хотя в голосе его не было особого любопытства.

— Там… значительно зеленее, — одними губами улыбнулся разведчик, покачнулся на стуле, отклоняясь назад. — Там очень много воды. И небо там совсем не такого цвета…Уже скоро сам все увидишь.

Лишь короткое подрагивание пола под ногами дало знать о том, что деформационные двигатели были выключены, и пузырь Алькубьерре рассосался; искаженное пространство вернулось в свой естественный вид, заработали линейные двигатели, тускло засветились сопла. Траектория полета была рассчитана безупречно, и космическая станция «Руос-1» снизила скорость и удачно вышла на стационарную орбиту. Люди, находившиеся на ней, группами покидали ее, и маленькие шаттлы один за другим отправлялись вниз крошечными звездочками.

Леарза ничего этого не знал; для него шестнадцать часов полета прошли, как в тумане. Время двигалось будто неравномерными скачками, то замирая, то ускоряя свой ход, вот в очередной раз к нему явился Бел-Хаддат, — Беленос, — и позвал с собой. Леарза послушно пошел.

Морвейн привел его в очередную неотличимую комнату, где их встречал господин Анвар, по-прежнему в черном, но одежда его была теперь неуловимо другого покроя, а борода аккуратно подстрижена, хоть лицо по-прежнему исполнено добродушия. Толстяк своим благожелательным голосом поприветствовал его:

— Что ж, юноша, по милости нашего общего знакомого ты попадаешь под мое покровительство с сегодняшнего дня. Думаю, ребята уже рассказали тебе, что мое настоящее имя — Айнсли Квинн, и я действительно ученый. Таким образом, в некоторой степени можешь считать себя моим учеником.

Леарза робко ответил:

— Я всегда хотел узнавать новое, господин… Айнсли Квинн.

— В Кеттерле люди обычно обращаются ко мне «профессор». О, я полагаю, объем информации, которую тебе придется усвоить, больше, чем в состоянии усвоить обычный человек. Но мы постараемся, конечно же.

Квинн приглашающе поднял руку, и Леарза пошел следом за ним; все эти коридоры для него были совершенно одинаковыми, и он попросту не заметил, когда закончилась станция и начался шаттл. Начало движения тоже почувствовать было нельзя; Леарза скромно сел на указанное ему место и сидел, думая, что шаттл по-прежнему неподвижен, и потому удивился, когда Квинн поднялся и позвал его за собой снова:

— Прибыли, — сообщил профессор.

За прошедшие на станции сутки Леарза пытался представить себе, каким будет этот новый мир, Кэрнан, как все называли его, и единственным ориентиром были слова Беленоса Морвейна; воображение упорно отказывалось рисовать что-то слишком чуждое, и потому Леарза вообразил себе, что, может быть, это будет сплошной оазис, в котором построены большие и красивые дома, — в его воображении они были похожи на дома маарри, двух- и трехэтажные, с белыми ровными стенами. А если они еще богаче и красивее?.. Богаче в представлении Леарзы был только Эль Каф.