Андрей Мартьянов - Охранитель

В городе Виллахе, при въезде в Германию, обратились в развалины все дома, кроме одного, принадлежащего некоему доброму человеку, праведному и милосердному ради Христа. В Контадо и в окрестностях Виллаха провалились больше семидесяти замков и загородных домов над рекой Дравой и все было перевернуто вверх дном. Огромная гора разделилась здесь на две половины, заполнила собой всю долину, где находились эти замки и дома, и загромоздила русло реки на протяжении десяти верст. При этом был разрушен и затоплен монастырь у Арнольдштейна и погибло немало людей.

Река Драва, не находя себе привычного выхода, разлилась выше этого места и образовала большое озеро. В городской церкви святого Иакова нашли смерть пятьсот человек, укрывшиеся там, не говоря о других жертвах, всего же урон исчислялся третьей частью населения. Все церкви и жилища, среди них монастыри в Оссиахе и Вельткирхе, не устояли, люди почти все сгинули, а выжившие от страха почти потеряли рассудок. В Баварии в городе Штрасбурге, и в Палуцце, Нуде и Кроче за горами рухнула большая часть домов и погибло множество людей. Все эти ужасные разрушения и бедствия от землетрясения допущены Господом не без важной причины и суть предзнаменования Божьего суда [11] Реальный исторический документ — выдержка из «Nuova Cronica» Дж… Виллани от 1348 года, о катастрофическом землетрясении в Альпах, Италии, Баварии и на Балканах.

Anno Domini 1348 XXХтensis Ianuarii LXXXII ».

— Вот причина звона колоколов в Париже, — сказал брат Михаил. — Да и по всему католическому миру, скорее всего… И колокола эти звонили по нашим душам, мессир Ознар.

— Землетрясения часто случаются, — попытался бодрится мэтр. — Более сильные и слабенькие, я сталкивался с этим явлением в Пиренеях. Да что с вами, преподобный? Вы бледны!

— При таких известиях немудрено потерять самообладание, — выдохнул доминиканец. — Всё объясняет второе письмо. Вот оно, читайте… В Авиньоне чума. Люди умирают тысячами. Хоронить нет возможности, трупы сбрасывают в воды Роны. Святейший Папа на корабле бежал в испанскую Валенсию, где заперся в родовом замке, не подпуская к себе никого из приближенных. От чумы скончались одиннадцать кардиналов.

— Иисусе… Когда?

— В январе. Новости до нас доходят с большим опозданием, слишком далеко. Прованс и Бургундия охвачены ужасом. Король Кастилии Альфонсо мертв, заразился… Арагонская королева Элеонора мертва. Ломбардия превращается в безлюдную пустыню. Шамбери, Лион и Бельфор в огне — пожары тушить некому. В Париже нарастает паника, Филипп VI якобы покинул город, по недостоверным сведениям выехав в замок Фужер. Понимаете, что это значит?

— Кажется, в первую нашу встречу мы беседовали об Апокалипсисе, а вы пытались меня разубедить…

— Знаете, — брат Михаил посмотрел мэтру в глаза, — теперь я готов отказаться от некоторых своих слов и подтвердить всеобщие опасения. Гром грянул, и ангел вострубил. Или нет? Разубедите меня.

— Где гонец? — потребовал Рауль. — Кто с ним разговаривал?

— Опасаетесь, что он принес заразу? Уехал дальше, к епископу Сент-Омера. Посланец не выглядел больным, а судя по донесению мор скоротечен — люди умирают за одну ночь.

— Начинается распутица, дороги скоро превратятся в сплошное болото… — задумался Рауль. — В течение всего марта добраться в пределы Артуа будет сложно. То есть, у нас есть небольшая отсрочка. Если, конечно, полагать чуму на юге не Гневом Божьим, а обычным мором — помните оспу в Каркассоне, Тулузе и Безье девять лет назад? Тамошняя инквизиция относилась к распространителям слухов о Конце Света с полной строгостью, а эпидемия скоро кончилась…

— Ну а если это именно Гнев Божий?

— Вы тут лицо духовное и рукоположенный священник. Посоветуйте Гонилону ежедневно читать в кафедрале покаянный чин.

— Без вашего совета не догадался бы, — огрызнулся Михаил. — Судя по всему Каркассонская оспа и в малейшее сравнение не идет с происходящим на южном побережье, мэтр… Что дальше? Fais se que dois adviegne que peut?

— Боюсь, именно так. Будем делать что должно. И будь, что будет.

— Ох неспроста появилась в Артуа свора во главе с Безымянным королем, — медленно сказал преподобный. — Неспроста. Возвращайтесь к гостям мэтр, не хочу лишать вас возможности приятно провести время…

— Благодарю, но я лучше домой. Выбирая между чумой и домной Гербергой, я выберу чуму. Чума по крайней мере не разговаривает.

Брат Михаил посмотрел на Рауля озадаченно, а потом вдруг расхохотался:

— Теперь поняли, отчего я принял постриг? Охотиться на дьявола в наши времена куда интереснее, чем участвовать в светских увеселениях. Suum cuique, как говаривал Цицерон.

— Я лучше уйду до рассвета, — сказал домовой. — Это плохое колдовство, всего наизнанку выворачивает…

За пять дней знакомства Рауль Ознар и мохнатый Инурри если не подружились, то научились терпеть друг друга. Артотрог честно выполнил обещанное: дом не покинул, честно ответил на все вопросы, а если и утаил немногое, лишь потому, что мэтр позабыл спросить о важном.

Подношения Инурри принимал со сдержанной важностью: золотую монетку венецианской чеканки упрятал в логово, капризничал относительно вина — подавай ему только красную бургонь обязательно подслащенную ложечкой неимоверно дорогого египетского тростникового сахара, какой не в каждой лавке купишь. Но в целом домовой не проявлял вредоносности, стараясь доказать свою значимость, осведомленность, древнее происхождение и желая выставить себя ровней Раулю.

Мэтр эти поползновения беспощадно пресекал: магия артотрогов природная, они неспособны к настоящему творению в сфере чародейства — не открывают новые заклинания, не разрабатывают сложные арканы, а в то же время корчат прямо-таки Мерлина с Клингзором и Мелеагантом. Если Инурри не одергивать, возомнит о себе невесть что.

Домовой тихонько злился, однако не возражал — опыт и инстинкт подсказывали, что знающий маг в любой момент скрутит его в бараний рог. Лучше не сердить.

Так и сегодня: вернувшись с quodlibet Рауль переоделся в домашнее — короткая просторная рубаха, обтягивающие шоссы мягкой фланели и потертый охабень на волчьем меху поверх, для тепла, — спустился в лабораторию, засветил десяток ламп и позвал Инурри. Тот выполз из укрывища моментом: скучно, так почему бы не поговорить с Gizaki?

Рауль предупредил: скоро полночь, хочу слегка… Как бы это сказать? Применить свои знания.

И положил на стол книгу в черной, охваченной железными полосами обложке.

Инурри, подобно коту завидевшему сорвавшегося с цепи огромного дворового пса, взъерошил шерсть, зашипел и удрал на излюбленное место — печную задвижку. От небольшого фолианта так шибало магией, что едва искры не летели! Причем магией жестокой, скверной, отдающей холодом смерти. Принадлежащей не людям, а кому-то, существовавшему задолго до «младшей расы». О ком успела забыть даже раса заносчиво именовавшая себя «старшей».