Андрей Мелехов - Mon Agent или История забывшего прошлое шпиона

— Что?! Что он сказал?! — возбуждённо закудахтали бородатые часовые, наседая сзади на медсестру. Каждый из них ожидал от этих первых слов посланника Бога очень многого именно для своей конфессии.

— Он спросил, как пройти в туалет! — коротко ответила военная девушка, оттирая их мягким задом от вышедшего из комы пациента и набирая на сотовом телефоне давно запрограммированный номер, данный ей ведомством Богомола. Именно туда, а не премьер-министру, должен был последовать самый первый звонок в случае любого неожиданного развития событий в данной больничной палате. Когда на другом конце нигде не зарегистрированной линии дружелюбный и хорошо поставленный мужской голос поприветствовал сержанта медицинской службы, она отчётливо, как гласила устная инструкция, произнесла условную фразу: «Мы очень взволнованы!» И это было чистой правдой. Как показали последовавшие события, невинный вопрос очнувшегося коматозника решительным образом встревожил не только девушку с мягким задом и твёрдым пистолетом, спрятанным под белым халатом, но и организацию, называемую Институтом. Несколько её агентов тут же начали действовать по заранее разработанному плану. Начала действовать и медсестра. Когда пациент, облачённый лишь в больничную рубашку до колен, попробовал встать с кровати, обнаружилось, что его мышцы даже после двух лет сна каким-то чудесным образом оказались практически не атрофированными. Поддерживаемый всё той же девушкой, он сам проследовал в туалетную комнату. Оставленный в одиночестве, человек из шара некоторое время разглядывал в зеркале своё лицо — несколько осунувшееся и небритое, но в целом по-прежнему молодое, симпатичное и располагающее. К сожалению, лицо ничего не сказало ему, ни кто он такой, ни что он здесь делает.

Когда проснувшийся покинул санузел, медсестра предложила ему стакан с апельсиновым соком. Пациент с удовольствием осушил его, поблагодарив девушку всё на том же английском языке без какого либо акцента. Сок показался ему несколько горьковатым, что было совсем неудивительно, так как в нём содержалась значительная доза снотворного, подмешанного заботливым медработником. Перед тем как вернуться в постель и опять погрузиться в привычные объятия сна, молодой человек успел заметить бородатые лица троих священников, не могущих сдержать слёз умиления и несколько глуповатых улыбок верующих, которым посчастливилось увидеть чудо. Их одежды, бороды и выражения лиц вызвали в сонном мозгу пациента смутные, но понятные ассоциации. Удивившись факту самого присутствия в палате представителей трёх очень разных религий, он вежливо улыбнулся и уснул, едва коснувшись головой подушки.

В своём крепком химическом сне он не слышал, как двери палаты вдруг отворились и в них, к ужасу бородатых служителей культов, показались люди в чёрных масках и с автоматами Калашникова в руках. Ожидавшая их медсестра не испугалась. Она лишь удивилась, зачем агентам секретной службы страны избранных понадобилось оружие, обычно используемое арабскими террористами, и почему у автоматов такие толстые и длинные стволы. Это было последнее, чему она успела удивиться в своей жизни, так как вошедшие немедленно открыли огонь. Палата наполнилась приглушёнными хлопками выстрелов, пороховым дымом, металлическим звуком прыгающих по кафельному полу латунных гильз и криками умирающих людей.

После проведённой ликвидации с непременным контрольным выстрелом в голову, убийцы деловито и почти нежно спеленали по-прежнему спавшего посланца из шара, положили его в алюминиевый, похожий на гроб контейнер с принудительной вентиляцией и очень организованно покинули место недавнего трагического события. Любой понимающий толк в подобных операциях сказал бы, что здесь сработали профессионалы своего дела. Возможно, он бы Даже понял, что исполнители операции долго отрабатывали каждое своё движение в имитирующем эту палату специальном помещении и не удивился, что побывавшие в госпитале «кидоны» — оперативники Института, специализирующиеся на убийствах, — провели акцию на двадцать три секунды быстрее, чем первоначально планировали.

Некоторое время спустя, когда персонал госпиталя, к своему ужасу и отчаянию, обнаружил трупы священников и медсестры и не нашел тела посланца из шара, на место происшествия прибыло столько народу, что начальнику криминальной полиции Тель-Авива пришлось распространить слух о том, что здание больницы заминировано. Лишь тогда его смогли очистить от посланцев Римского Папы, премьер-министра, раввинов, мулл, Патриарха Всея Руси, а также от армянского Католикоса, американского посла и русского нефтяного миллиардера. Последний имел не только кучу денег, но и удачные этнические корни, позволившие ему получить гражданство страны избранных и наслаждаться её гостеприимством, исключавшим выдачу российским властям. Вся эта толпа была привлечена не только естественным любопытством и желанием продемонстрировать свои информированность и важность, но ещё и искренней печалью по поводу исчезновения загадочного незнакомца, появление которого сыграло столь положительную роль в деле установления мира на Ближнем Востоке. Из всех них — разбуженных, возбуждённых, важно и значительно здоровающихся друг с другом — лишь уже известный нам Богомол и нелюбимый им коллега из «Амана» [3] «Аман» — израильская военная разведка. имели право быть допущенными в саму палату. Однако и они попали туда только после того, как в ней были проведены все необходимые следственные действия.

— Что ты думаешь, Давид? — осторожно спросил Богомол у своего старого знакомого.

В своё время оба они служили в одном взводе спецназа и были друзьями. Давид, собственно говоря, не был Давидом. Его прозвали так в честь библейского героя после того, как он сумел снять часового на базе египетских истребителей-перехватчиков с помощью пращи и круглого булыжника. И Богомол, и Давид участвовали в двух последних войнах с египтянами и сирийцами, в 82-м взрывали советские зенитные комплексы в долине Бекаа и не раз ходили в рейды на территорию, контролируемую арабами. Но, как это часто случается, с течением жизни юношеская дружба была без колебаний принесена в жертву амбициям взрослеющих мужчин. К тому времени, когда волей судьбы эти двое оказались в креслах начальников двух конкурирующих друг с другом секретных служб, они уже давно и крепко ненавидели друг друга.

— Пока не знаю! — так же осторожно ответил Давид, закуривая сигарету.

И это было чистой правдой. Гильзы от «Калашникова», в изобилии оставленные террористами на месте преступления, и трупы невинных людей могли, конечно, при правильной подаче, убедить местную и международную общественность в том, что это была работа ещё одной мусульманской радикальной группировки. В конце концов, таких изгоев, не способных прекратить официально законченную войну, ещё хватало с обеих сторон, но с каждым месяцем становилось всё меньше. Их совместно и планомерно отлавливали или уничтожали как арабы, так и израильтяне. Но Давид не относил себя к наивно доверчивой «общественности», готовой проглотить любую чушь из рук опытных дезинформаторов. Что-то в деталях произошедшего настораживало его. Он уже знал о звонке медсестры агенту Института, и его уже проинформировали о том, что на гильзах, найденных на месте преступления, отсутствовали отпечатки пальцев. Подобная предусмотрительность была несвойственна палестинским боевикам-отморозкам, которые скорее предпочитали отдать магазин для зарядки какому-нибудь пацану с улицы, чем возиться самим, протирая каждый патрон и работая в латексных перчатках. Нет, подобная тщательность была свойственна совсем другим организациям, в том числе Моссаду и… «Аману». Честно говоря, учитывая сегодняшнее моральное состояние своих агентов, которым в скором будущем предстояло оказаться безработными, Давид пока не мог исключить возможность того, что нынешней ночью здесь, в Центральном Военном госпитале, побывали его подчинённые. «Дожили!» — в сердцах подумал он, выбрасывая окурок.