Джон Адамс - Путь волшебника

— Я думала, ученик мой будет не таким… старым… — сказала Огаади.

— Но-но! Мне всего двадцать пять лет!

— Учиться начинают в пять-шесть. Да я только заколдованной пробыла лет двадцать!

— Может, время для птиц течет по-другому? — спросил Нкем и нахмурился, дивясь, как такая мысль пришла ему в голову.

— Двадцать лет, проведенных в тюрьме. — Огаади отвернулась и пробормотала: — И вот теперь, едва я оказалась на свободе, мне на шею вешается ученик. Какая чушь…

Нкем услыхал, как женщина в толпе хихикнула и пробормотала:

— Любопытно, что его жена на это скажет? На вау!

Захотелось швырнуть в нее камнем.

Огаади взглянула на болтушку, наклонилась, подняла камень и запустила им в толпу. Камень упал прямо под ноги женщине.

— Чинеке! — воскликнула она и отпрыгнула, врезавшись в стоявшего позади мужчину.

Несколько человек вокруг нее дружно выкрикнули: «Хе-е-ей», но ни один не отошел.

Огаади издала глубокий грудной звук, он продолжался и усиливался. Услыхав его, страусы перестали клевать автомобиль и двинулись на толпу. Люди закричали и кинулись врассыпную, теряя обувь, мобильные телефоны, бумажники. Одни прыгали в легковушки, внедорожники и грузовики и с визгом газовали с места. Другие разбегались на своих двоих, преследуемые огромными птицами. Вскоре Нкем и Огаади остались наедине.

— Забудь о них, — сказала она.

— Ты не знаешь, кто я, — нервно хихикнул он. — Через час вся Нигерия будет обсуждать то, что здесь произошло.

— Ерунда, — отмахнулась она и оглядела его сверху донизу. — Так на что ты намекал, когда говорил про превращение?

Подойдя к «ягуару» Нкем провел пальцами по царапине на стекле, по вмятинам на дверцах и крыльях. Никто ему не поверит. Даже с фильмами, отснятыми любителями-папарацци. Эму выбили лобовое стекло и стекла на задних дверцах. А жена уже наверняка на тропе войны. Он повернулся к Огаади:

— Ты можешь защитить меня от друзей-духов?

— Только если сама буду там…

«Мне удалось спастись уже четырежды», — подумал он.

— А что со мной…

— Не скажу, пока ты не решишься окончательно.

— И долго я буду… — Нкем смотрел на пустую дорогу, — отсутствовать?

— Это зависит от разных вещей, — ответила она со вздохом, глядя на свои обломанные ногти. — Когда я закончу, можешь и дальше сниматься в фильмах, но они будут… не такими, как прежние. — Колдунья недолго помолчала. — Ну что, надумал? Если надумал, я согласна помочь.

— Я готов.

— Все обанджа одинаковые! — рассмеялась она и кивнула. — Безответственные, как сама преисподняя.

Прежде чем ответ сорвался с языка, Нкем почувствовал, что превращение началось. Тело искажалось, кости меняли длину. Возникла боль, но не сказать, что страшная. Вроде хотелось похныкать, но и это уже было не в его власти. Правда, в душе он все же плакал. Жалко было оставлять все, что он приобрел в своей жизни: жену, семью, карьеру, вечно сплетничающую проклятую толпу. Они все уходили в прошлое. Нкем покидал забитую машинами, отравленную выхлопами магистраль, чтобы свернуть на проселок. Чтобы уйти на время.

Раздался звонкий голос Огаади:

— Ты вернешься, когда я призову! И мы начнем учебу! — Она засмеялась. — Сегодня чудесный день! Мы оба свободны! Но остерегайся своих друзей-духов.

Нкем и так знал, что их надо остерегаться.

Он взлетел в небо, будто через изгородь перепрыгнул. Огаади превратила его в орла, а он-то побаивался, что станет страусом. Наверное, женщина-птица прочитала его мысли. Орлам он завидовал с детства. Орел запросто съест курицу, а летает он так высоко, что никакой бешеной козе или лошади не допрыгнуть.

Огаади и впрямь оказалась сильным амусу. Переполненный счастьем Нкем открыл клюв и заклекотал. Он поднимался все выше и выше и в конце концов улетел прочь.

Фантастика Кристы Хоппнер Лихи появлялась в двадцать пятом томе «Writers of the Future», в журналах «Shimmer» и «Flashquake». Лихи имеет степень магистра театральных искусств и является выпускницей семинара писателей фэнтези «Одиссей». Ее стихотворения выходили в журналах «Free Lunch», «Raritan» и «Tin House».

«Одиссея», один из величайших сюжетов западной цивилизации, — это эпическое повествование о способности одиночки побеждать, несмотря ни на что. К концу саги становится ясно, что трудности, подстерегавшие героя в пути, гораздо серьезнее, чем казалось на первый взгляд. Достаточно сказать, что Одиссей отправляется в поход с полной командой корабля, но на родину прибывает лишь он один.

В следующем рассказе раскрывается судьба маленького человека — Эльпенора, которого мы помним как простого воина из Одиссеевой дружины, погибшего на острове Цирцеи. Вот что говорит автор: «Эльпенор, по моему убеждению, несправедливо обижен. Веками его смерть считалась образцом безрассудства и обычного среди молодежи пьянства. А я задалась вопросом: что же послужило причиной неумеренной тяги к алкоголю, которая в конечном итоге повлекла падение с крыши и смерть?»

Ее ответ на заданный вопрос открывает перед нами окошко в сердце человека, прошедшего сквозь ад войны, а потом сломленного чародейством, которое вынудило его увидеть призрачный мир как настоящий. Этот рассказ ставит новый вопрос: «А что на самом деле означает быть зверем?»

Став свиньей, я сильно изменился.

Запахи, подобно кулакам, ударили в мою морду, пробуждая до той поры скрытую силу в ногах. Земля, проплывающая в нескольких дюймах от подбородка, манила зарыться носом, чтобы добыть ее сокровища, а потом еще, еще и еще… Лесные грибы, сыр, пустые соты, огрызки яблок, желуди — я и не перечислю всего, что ел в тот день, но помню вкус — восхитительный, ни с чем не сравнимый. И все это где-то здесь, под моими ногами, манит неземной сладостью, — с неистовой силой хочется приникнуть рылом и жрать, обонять, валяться до тех пор, пока не пропитаюсь этим запахом и мы не станем как единое целое, ибо мы всегда были предназначены друг для друга — я и эта грязь, эта грязь и я.

Большинство из команды корабля этого не заметили. Отряхнулись от дурных воспоминаний, как собака от воды, и все. Некоторые, умишком послабее, боюсь, не заметили вообще ничего.

Но меня… меня превращение изменило. И Эльпенора тоже.

Вначале я и не предполагал, что мы подружимся. Тонкая чувствительная душа Эльпенора скрывалась под внешними качествами великолепного воина — высокий, мускулистый, даже зверообразный. Юный годами, но не мастерством, числом побед он превосходил любого из дружины Одиссея. Ну разве что кроме предводителя. Я же, напротив, был в команде одним из самых слабых, всегда предпочитая путь отступления отчаянной атаке. Если добавить жесткие черные волосы и затравленный взгляд, то я, пожалуй, больше всех походил на запуганную дворнягу.