Евгения Бойко - Дом Воды и Воздуха (СИ)

Есть вещи страшнее. Пытки, например. Дыба, испанский башмачок, пирамида или ослепление, когда к лицу подносят раскаленный клинок и держат его до тех пор, пока глазные яблоки не сварятся. Цинично но факт: можно прожить всю жизнь с болью в разбитом сердце, но после того как вспорют брюшину и намотают внутренности вокруг шеи, жить нельзя – доказано инквизицией.

– Ребята, а может, вы нас изнасилуете по-быстрому, и мирно разойдемся? – вежливо предложила я, рассматривая противников и примеряясь как их лучше обезвредить. – Вы все равно потратите деньги на девочек и выпивку, так что будем считать, вы нам заплатили.

Мужчина замахнулся зажатой в руке трубой с остро заточенным концом, не желая идти на контакт. Перехватив руку, я ударила противника ногой в пах, потом по коленной чашечке. Бандит сдавленно охнул от боли, и отправился в обморок от удара по голове. Кто сказал, что я не кровожадна? Не люби я хорошую драку, едва ли бы стала йорт. Так что да здравствует насилие. Нет ничего лучше момента, когда злодей получает по заслугам.

Я метнулась ко второму бандиту. Он отвлекся, схватив Елену за волосы и намереваясь разбить ей, лицо о стену, и я успела пнуть его в копчик. Кость хрустнула, мужик рухнул на асфальт. Звук вышел глухой, будто на землю бросили мешок с мукой.

– В управление позвоним? – Елена деловито обшаривала карманы «жертв» когда они начали спазматически содрогаться, скребя пальцами асфальт. Грудные клетки ходили ходуном в судорожном дыхании. Кожа сначала смертельно побледнела, а потом посинела. Последний выход прозвучал как змеиное шипение.

Елена протянула руку и приложила два пальца к шее ближайшего «грабителя».

– Эй, да он отъехал в мир иной!

Проверила второго и скривилась:

– Мертв как гвоздь, – ведьма провела ладонью над телом. – Аркан подчинения, психоматрица и…

– …активация фибрилляции желудочков сердца вызывающая его остановку в случае неудачи, – закончила я.

– Ого, – ведьма одобрительно посмотрела на меня. – Ты оказывается, не пробка от шампанского.

– Ну, на счет фибрилляции это скорее предположение. Даю пять процентов на асистолию. В любом случае итог сомнений не вызывает, уж очень характерные симптомы. Синюшность, спазматическое дыхание в последние минуты перед смертью… с «прилег поспать» не перепутаешь.

Елена настороженно оглянулась, напряглась всем телом. Резко поднялась, привычно рисуя руны в воздухе, и чертыхнулась, припомнив что, выпив нельзя использовать активные чары.

– Быстро! – она дернула меня за руку с неожиданной силой швырнув на землю за мусорным баком. – И ради всех святых – ни звука!

Осторожно выглянув из-за бака, я увидела, как из темного чердачного окошка выскользнула темная извивающаяся тень, узкая и гибкая как змея. Над трупами она сгустилась, изменила форму, превращаясь в очень высокую худую тварь, похожую на туго обтянутый кожей сутулый скелет. Создание высунуло длинный фиолетовый язык, облизнуло черные губы, повело им из стороны в сторону, по-змеиному ловя витающие в воздухе запахи. Лизнуло ближайший труп, а потом раззявило пасть, неестественно растягивая ее и начало поедать еще не успевшее остыть тело. Торопливо запихнуло его в бездонную глотку вместе с одеждой и трубой. Та же участь постигла и незадачливого товарища.

Сыто икнув, монстр выплюнул трубу вместе с остатками сжимающей его кисти; металл с жалобным звяканьем приземлился на крыльцо перед обшарпанной дверью. Мертвые пальцы разжались, похожие на окурки-переростки на грязном бетоне ступенек.

– Это еще что за bovis stercus?! – спросила я, когда тварь убралась восвояси.

– Легенда городского фольклора, – невозмутимо отозвалась ведьма и ногой отбросила кусок мертвой плоти с крыльца. – Вот за что люблю наш левый берег: всегда свежий воздух и легкая интрига, что найдешь утром на крыльце – свежую газету или труп.

– Думаешь совпадение?

– То, что нас решили упокоить рядом с логовом этой твари? – ведьма покачала головой и, достав сигарету, закурила вопреки обыкновению без мундштука. – Не думаю. Нас действительно хотели убить, но эта тварь просто удачное стечение обстоятельств. Кто же знал, что мы пройдем именно в этом проулке?

– Ничего не скажешь, очень удачно. Для заказчика. Нет тела – нет дела. Даже в управление не заявишь, если конечно пожиратель улик не согласится выступить свидетелем.

– Едва ли он успел рассмотреть свой ужин.

Я закусила губу. Успех расследования зачастую зависит от улик собранных «по горячим следам». Чем раньше ты окажешься на месте преступления, чем раньше заглянешь под каждый камень и опросишь свидетелей, тем больше вероятность, что убийца найдется. В кои-веки я оказалась в эпицентре происшествия, и вот… кто-то съел главную улику. Цинично и не подавившись. Вселенная словно бы намекает: девочка ты занимаешься не своим делом, твое место на кухне, босой и вечно беременной, а никак ни на опасных улицах Заречья.

Вот смеху в управлении будет, если коллеги узнают. Такого унижения я еще не переживала. Меня называла истеричкой, «доской» и сукой, со мной не разговаривали и демонстративно кривили губы, но это уже просто верх издевательства.

Я вернусь – пообещала я твари. Никому не дано безнаказанно пожирать мои трупы.

***

Елена тихо закрыла дверь, сбросила туфли и прошаркала в зал, на ходу уловив в зеркале отражение, долженствующее принадлежать какой-нибудь древней старухе, а не без трех лет тридцатилетней ведьме в самом расцвете колдовской карьеры. Беда с этими отражениями. Уж так ведьмы устроены: в них постоянно что-то неуловимо меняется, и крохотная деталь превращает их, то в обольстительных красавиц, то в женщин внешности более чем средней. А однажды Елена с ужасом обнаружила, что из зеркала в ванной на нее смотрит откровенно страшненькая особа.

Несчастье, да и только – зеркала отражают душу ведьмы. Говорят, одна из ее товарок получила инфаркт, увидев, что у отражения выросли рога.

На журнальном столике лежало письмо, и ее сердце забилось чаще. Она открыла конверт, достала лист дорогой бумаги. Витиеватые буквы, выведенные рукой уверенной и твердой.

«Любовь не исчезает бесследно, она оставляет в сердце сияющий след. Сердце способное любить сверкает во мраке как сверхновая звезда».

Елена поднесла бумагу к лицу, вдыхая, так и не забытый за пять лет запах.

Жить в авторитарной системе тяжело, а выжить еще труднее – малейшее несоответствие образу покорного вассала и все, песенка спета. Где-то там за кулисами этой идеальной маски ты можешь быть развратницей, ворюгой и убийцей, но фасад – о, фасад должен быть безупречен. Что-то в этом есть извращенно-неправильное. Если подумать, в какое грустное время мы живем, в эпоху, когда важнее не быть, а казаться, не делать, а обещать.