Татьяна Садыкова - Житие колдуна. Тетралогия (СИ)

И тут смотрю, со стороны леса идет мужчина: глаза пустые, израненный весь, волосы висят грязными сосульками, одежда в лохмотья, словно не человек, а мертвец ходячий. Люди замерли, да и я вся в слух обратилась. Подошел он к толпе да как глянет страшно, что даже у меня поджилки затряслись, и молвит тихо: "Стервятники, смотрите, чтоб вам разворованное добро костью в горле не встало". Мужики очухались разом, да и, крича проклятия, всем скопом накинулись на мага. Жахнуло будь здоров, а первые силачи на деревне полегли у ног незнакомца как подкошенные. Завыли бабы, кляня душегубца за несчастье, а маг, как ни в чем не бывало переступил через тела да и дальше отправился своей дорогой. Шел он медленно, покачиваясь из стороны в сторону, но никто больше не осмелился напасть - чуяли в нем силу, да не простую, а ту, которая бывает у тех, кому терять нечего. Обреченностью от него пахло, болью, словно в том лесу он умереть хотел, забыться, истребляя нечисть поганую. Я и пожалела его. Мне все равно не куда было деваться, а в нем я почувствовала родство, да и отправилась вслед. Новый хозяин меня не прогнал, а наоборот, приютил... Там я и узнала, какое несчастье свалилось на плечи бедного юноши. Оклеветали его, вытерли об него ноги, да и выкинули, как грязную половую тряпку. А он совсем мальчишкой был, верил людям и видел в них лучшее, а тут такое предательство. Сломали они его, жить он не хотел и без меня пропал бы совсем. Но любовью и лаской можно исцелить любое сердце. Мужчинам же нужно, чтобы их любили, да и дома берегли, а женщине - о ком-то заботиться. Я так считаю.

- Бедный, - прошептала я, когда закончился рассказ. Стало его нестерпимо жалко, а на душе больно, словно эта история коснулась непосредственно меня. Как же он смог пережить такую травлю? Как нашел в себе силы жить дальше и выстоять, когда против него были все? Сразу вспомнились и мои обвинения, когда я, только попав в замок, кричала как... оглашенная о том какой он злодей, негодяй и лиходей. Великая, как же мне сейчас было стыдно! А Ник? Как он чувствовал себя, когда после стольких лет вновь кто-то напомнил о том, что ему причиняло нестерпимую боль?! Да будь я на его месте, мигом выгнала на мороз такую нахалку, а он наоборот, приютил, обогрел и накормил. Почему?

Какой все же Ник добрый, чуткий и сострадающий чужому горю.

- Бедный, - также вздохнула Милена и с неимоверной теплотой дополнила. - Давеча господин Ярослав сказывал, что предложил работу хозяину у него в княжестве. Почетную работу, на Княжеском дворе.

- Да? - удивилась я. - И как? Ники принял предложение? Великая, конечно же принял! Это же такая честь! Я ведь правильно говорю? - но, внезапно, кое-что поняв, мой энтузиазм значительно утих. - А... раз ему предложили работу, значит, он должен будет переехать?

- Да нет же, глупая, - проворчала Милена, потрясая перед моим носом погашенным факелом. - Не принял он щедрого дара. Такой же дурак, как и тогда. Раз в тридцатый отказывается, окаянный! Расстраивает господина Ярослава, а он такой ранимый...

- Ранимый? - я фыркнула, чуть не засмеявшись. А мы говорили об одном и том же Ярославе? Но заметив на щеках Милены легкий румянец, все сразу поняла. - Милена, а он случаем тебе не приглянулся?

- А что, - смущенно хохотнула домовая, не став скрывать очевидное. - Он мужчина видный, хозяйственный, нельзя себе душеньку порадовать, любуясь на красавца? Вот ты, девица, тоже душой не чиста. Думаешь, я не замечаю, как украдкой смотришь на хозяина, ловишь его взгляд и стараешься услужить?

Теперь стало неловко и мне.

- Неправда! - я даже остановилась и попыталась топнуть ногой. - Он мне не нравится! Нет, конечно, нравится, но как друг!

- Правда - правда, - улыбнулась Милена, снисходительно наблюдая за моими попытками оправдаться. - Давеча уж четыреста лет минует, все я понимаю. А за хозяина не волнуйся, нравишься ты ему.

Сердце пропустило удар и я, робея, переспросила:

- Да?

- Не нравилась - сразу бы на улицу выставил, как только выздоровела, - начала приоткрывать завесу тайны домовая. Я замерла, обратившись в слух. - Нелюдимый он - отвык от людского общения за столько лет одиночества. А ты ж еще на него напраслину наводила! Помню, молвила я тогда хозяину, зачем держать эту девицу, до беды она доведет, уж сердцем чую. А он посмеялся немного и попросил присматривать за тобой, вот как. Пожалел он тебя, горемычная. Дать время решил, чтоб прийти в себя, да ума понабраться.

На душе стало горько - меня все же пожалели и не выкинули на улицу лишь по этой причине. Но я же не дворовая собачка, чтоб меня жалеть! Я - принцесса по крови!

- Но и ты не печалься раньше времени, - продолжила говорить она, заметив, как я посмурнела. - Главное, что не прогнал, а дальше и ты отношение переменила, да и он стал мягче. Ты ж не знала, какой он был раньше, а я скажу - по любому поводу огрызался, угрюмый был, людей сторонился и кроме своей лаборатории ничего вокруг не видел, а с тобой он сердце свое открыл, оттаял немного. Тяжко мне тогда было, признаю, он же видеть никого не хотел, ночевал за работой, ходил аки скелет - краше только на погост относят, да жрецы отпевают. Больно мне на него было смотреть. Не знаю, чтобы с хозяином стало, если бы ты не появилась. Замучил он бы себя, да и меня за собой утащил. Второй смерти хозяина я уже не переживу...

- Я была так плоха? - прошептала я своим мысли вслух. Еще никто раньше не говорил мне, что у меня был скверный характер. Чужое мнение окружающих для меня всегда было важно, и я старалась всем угодить, особенно отцу, но потом, после того, как узнала, что сосватана Родрику, во мне что-то изменилось. Но я всегда считала, что стала лучше, показала свою личность, а оказывается...

- А как же, - проворчала Милена, протаптывая тропинку вперед. - Всегда недовольная, нос воротила, на хозяина ни за что кричала, да глупости совершала. Я молчала, думала, уму разуму наберешься, и не прогадала. Своей головой думать надобно, а не повторять за чьими-то глупыми словами. Наплести чушь любой может, а отделить зерна от плевел - лишь умный...

Внезапно домовая замерла на полуслове и слабо ухнула:

- Ох, тяжко мне что-то, видать и хозяину худо.

Сердце пропустило удар, а по коже пробежались мурашки от плохого предчувствия. Я оглянулась, высматривая сквозь деревья высокие шпили замка, а душа заныла, внутренний голос зашептал, что нельзя было его бросать на произвол судьбы. А что, если ему сейчас нужна была моя помощь, а ни сном не духом?

Может, все же стоит вернуться?

- Не беспокойся, девонька, - увидев, как я себя изводила, молвила домовая и слабо улыбнулась. - Все с ним в порядке будет, а нам идти надобно.

- Но как же... вам же плохо...

- Ничего, терпимо все, да и если б было худо, что ты или я могли сделать? Бежать на выручку? Так себя погубить не долго, и его заодно. Лучше уж приказ выполнить и надеяться. Хозяин же постоять за себя может, хоть и хиленький, а в него верить надобно - вот чем ты ему поможешь.