Николай Прокудин - Пиратские войны

— Уважаемый, вам не кажется, что вы заговариваетесь? Или я слишком плохо понимаю вашу речь, исковерканную славянским акцентом? — с непроницаемым лицом спокойно переспросил Блай.

Каких усилий воли ему стоило это спокойствие, знал только он сам. Не человек, а кремень! Серж помнил, что этот железный супермен проплыл половину Тихого океана на обычной гребной шлюпке и его волю трудно чем-либо сломить. Однако даже героическую личность, достойную стать персонажем эпоса, можно довести до белого каления. Строганов заметил легкое дрожание правого колена и кисти левой руки капитана Блая.

«Ага! Вот, наконец, тебя и достали, старина Уильям», — со злорадством подумал полковник и попытался погасить конфликт, стараясь исправить опасную ситуацию.

— Брат Кузьма! Попасть в голову и вышибить мозги англичанина с двух дюймов сможет любой осел! — начал Сергей. — И даже самый слепой осел! Я тоже так смогу, и рука не дрогнет, если придется расколоть твой череп с одной извилиной в мозгу. А ты, к примеру, с пяти сотен саженей сможешь попасть в башку китайца, который несколько часов назад хотел тебя зарубить? Вон они, плывут себе на сампане по морю вдалеке. Я — да, смогу, а ты, хвастун и несчастный пьяница, никогда не попадешь! Хочешь, расскажу тебе, что будет дальше в результате твоей пьяной дурацкой выходки? Ты сейчас застрелишь этого безмозглого напыщенного британского кретина Блая, я зарублю тебя, Ипполит Степанов из-за тебя, дурака, убьет меня, лейтенант выстрелит в старика Ипполита, Гийом — в лейтенанта, кок — в Гийома, а наши туземки порежут оставшихся в живых матросов. Вся эта кровавая бойня закончится тем, что проклятые тайцы вернутся, подплывут сюда, заберутся на корвет и толпой накинутся на наших девчат. Ты этого хочешь? Скажи, Худойконь, ты действительно желаешь, чтобы целое стадо азиатов «мочалило» твою собственную девчонку?

Кузьма напрягся, по его лицу пробежали судороги, извилины зашевелились у него в голове. Он представил себе картину нашествия азиатов, мгновенно вспотел, убрал пистолет от виска Блая, сплюнул за борт и вытер ладонью лоб.

— Нет! — произнес убежденно Худойконь и сунул пистолет за пояс. — Свою девчонку я им не отдам!

Строганов сделал вдох, потом выдох и спросил:

— Так ты принимаешь брошенный тебе вызов? Я предложил тебе пари!..

— Ну, показывай, где эти хунхузы, которые хотят тела моей милашки? — взревел казак Худойконь и направился к орудиям, круша все на своем пути, будто не один человек прошел по палубе, а целое войско.

— Вот это другой коленкор, — обрадовался Серж, обнял казака за плечи и повел к узкому трапу, ведущему на корвет. — Сейчас мы посмотрим, каков в деле лучший бомбардир армии Пугачева и первый канонир пиратского флота!

Кузьма, покачиваясь и громко топая ногами по английской палубе, вдруг тихо прошептал Строганову в ухо:

— Спасибо, дорогой друг! Вы, граф, предотвратили кровопролитие и позволили выйти мне из создавшейся ситуации, не осрамившись и, как говорят япошки, не потеряв лица. Я пьяная свинья! Сам это понимаю, мил человек, но когда водка течет рекой, то действительно становлюсь дурак дураком, при всем моем желании ничего не могу с собой поделать. Первая кружка, залитая в глотку — и понеслась душа в рай!

Сергею это было очень хорошо знакомо. Сам он этим недугом не страдал, но сколько же его друзей-приятелей сгубил проклятый алкоголизм. Ну что за напасть?! Отчего Русь от этого мучается и гибнет? Ведь пьют все народы, даже дисциплинированные немцы, но упиваемся до смерти только мы, русаки. Мы умудрились споить и принявших наше подданство северян: чукчей, алеутов, якутов, раскорячили коряков и прочие малые народы. Только эскимосам посчастливилось, успели вырваться из наших крепких, дружественных объятий, укрылись за Беринговым проливом и не спились. А буряты, монголы, финны — тоже наша работа! Теперь они собратья по несчастью, и наш, русский след в их генофонде неизгладимо запечатлелся на веки вечные. Повезло Маньчжурии — не попала она на сотню лет в зависимость от России, а то сейчас бы в Китае жили не миллиард с лишним работящих и тверезых людей, а гораздо меньше и все поголовно пьющие.

Нетвердо стоя на ногах и опираясь ладонями на орудие, пьяный Худойконь некоторое время громко матерился, пытаясь сосредоточиться и сфокусировать зрение. Затем, выговорившись, он словно немного протрезвел.

— Молодой граф! Ну и где эти азиаты, в которых я должен попасть на спор? — усмехнулся Кузьма. — Ставлю вот этот мой любимый изумруд, что любого, кого укажешь, граф, уничтожу третьим выстрелом! А что ты поставишь на кон? Твою долю жемчуга! Идет?

— Согласен! — легко согласился полковник и потянул за собой казака на «Кукарачу», пока тот не передумал стрелять.

Сергей подкинул на ладони изумруд, посмотрел оценивающе на свет и положил его в шапку казака. Худойконь подошел к ближайшему носовому орудию, небрежно пнул его сапогом и гаркнул:

— Граф, заряжай! Живо! Пока кураж не пропал. Строганов вздохнул, работа предстояла нелегкая, но делать нечего, уговор дороже денег! Серега забил в пушку пороховой заряд, ядро и весело отрапортовал:

— Готово!

Атаман запалил фитиль, припал к пушке, выбрал цель, выверил наводку и доложил:

— Готов! Стреляю по одинокой лодочке, вон той, в которой гребут два раненых китаезы.

Сергей кивнул в знак согласия и скомандовал, энергично махнув рукой:

— Пли!

Первый выстрел получился с большим недолетом. Азиаты поняли, что на корвете о них вспомнили и хотят утопить. Превозмогая боль, они налегли на весла и принялись грести изо всех сил. Кузьма крякнул от досады на столь явный промах и с неудовольствием прикрикнул на полковника:

— Добавь заряд, раззява! Специально не доложил пороху? Желаешь заполучить мой изумруд? Признавайся!

Серж искренне возмутился:

— Зачем ты так говоришь? Обижаешь, я все делаю по-честному. Следи и говори: много, мало, еще доложить чуток или не надо.

Атаман придирчиво, насколько позволяло его состояние, следил за процедурой заряжания, потом прицелился и приготовил фитиль.

— Командуй, полковник!

— Огонь!

В этот раз получился небольшой перелет, и ядро упало правее обстреливаемого сампана.

— Дьявол! Переборщил!

— Сам виноват, — огрызнулся Строганов, войдя в азарт человека, заключившего пари.

В мыслях он действительно уже видел себя обладателем редкого по красоте изумруда.

Тогда Худойконь, сильно обозлившись на собственные промахи, самолично зарядил пушку порохом, вставил ядро, прицелился и без всякой команды полковника выстрелил. Оба спорщика напряженно следили за секундным полетом ядра, которое вспенило морскую воду метрах в пяти правее цели.