Андрей Левицкий - Эромагия

— Бедная матушка, — заметила Анита, — бредет себе темными подземельями и даже не ведает, какая еще беда над ней разразилась… Эти уродины — не лучше гоблинов. Надо бы как-то предупредить ее.

— Ничего, разберемся, — ответил метаморф. Теперь он был высоким, плечистым, хотя лицо по-прежнему оставалось бесформенным измятым овалом. — Со мной не пропадете! Как я ловко этих теток вокруг пальца обвел, а? Вы только в городе меня не выдавайте, а уж я для вас… Да я… Вот увидите!

Разговор обратился к последним событиям и подвигам оборотня, затем мало-помалу оказалось, что Аните и слово вставить не дают — Аназия с метаморфом углубились в обсуждение трансформаций внешности и сыпали при этом такими терминами, что у молодой ведьмы снова заболели уши. Наконец она не выдержала и прибегла к испытанному средству:

— Эй, метаморф, а звать тебя как?

Остаток пути до Адигена проделали в молчании. О чем думали оборотень с Аназией, ведьму не слишком занимало. Если попутчики дуются на нее, пусть. Сама же Анита волновалась за Шона. Как он там без нее? Не попал ли в какую-то беду? Правда, с ним матушка Беринда, небось убережет.

Размышляя о Шоне, ведьма даже не заметила, как дошли до Адигена. Брели-то они окольными дорогами, опасаясь снова столкнуться с феминистками, а едва свернули на главный тракт — и прямо перед носом оказались приземистые серые башни городских ворот. Створки распахнуты настежь — заходи всяк, кто пожаловал. В Адигене рады гостям! Перед воротами выстроилась вереница телег и фургонов — повозки по одной исчезали под сводами башни. Обратно тоже двигался нескончаемый поток пешеходов, всадников и разнообразного транспорта. По сторонам от входа стояли нарядные стражники, вооруженные алебардами, а рядом красовался здоровенный щит с перечнем рас, чье присутствие в славном Адигене нежелательно. Пока ждали в очереди, Анита от нечего делать принялась читать список. Ледяные великаны, каменные великаны, огнедышащие драконы, ядовитые змееползы, жаропышные серпенты, гоблины, взрывоопасные джинны-экстремисты, царевичи-дураки, кентавры… Почти все расы оказались незнакомы, а в конце, под старыми выцветшими от времени строками, свежей краской было приписано: «Угрюмцы и печальники любой национальности, а также лица, не имеющие при себе наличных денег». Ни ведьм, ни говорящих метел, ни оборотней в списке не значилось, и веселые, непрерывно хохочущие стражники пропустили компанию в город без вопросов. Впрочем, во избежание неприятностей Анита взяла метлу в руки и нахлобучила шляпу Беринды, чтобы выглядеть заправской ведьмой… То есть она, конечно, и была ведьмой… но скорее внутри, а не снаружи. Ну а в шляпе и с метлой — все же как-то солидней. Не так бросается в глаза легкомысленная внешность. Оборотень стал неприметным и удивительно серым пейзанином. Когда он миновал ворота, стражники глядели сквозь него — подобные типы каждый день сотнями вступают в славный Адиген.

Это только поначалу Шон решил, что в подземелье царит непроглядный мрак. Спустя несколько минут после того, как ведьма погасила колдовской фонарик, глаза привыкли и начали что-то различать в темноте. Постепенно стало понятно, что отдельные куски породы слабо фосфоресцируют, образуя причудливую мозаику серых пятен на черном фоне обычного песчаника. Света эти камни давали немного, но все же позволяли идти по пещере, не натыкаясь поминутно на препятствия, хотя время от времени Шон все равно спотыкался. Беринда каким-то чудом умудрялась шагать среди камней и сталактитов, избегая столкновений.

В темноте и тишине каждый шаг рождал гулкое эхо, а когда Шон спотыкался — отзвуки хруста и перестука бродили по пещерам по несколько минут.

Неожиданно в калейдоскопе бледно мерцающих светящихся камней проступила на высоте пояса неприличная надпись — кто-то не слишком рослый нацарапал светящиеся буквы на ровном участке скалы. Рыцарь с ведьмой заметили надпись одновременно и дружно выдохнули: «Гномы!»

— Ты, Шонтрайль, как определил, что это они? — поинтересовалась Беринда шепотом. — Здесь ведь и гоблины где-то бродят.

— Я — по росту. Это ж карлик писал. А вы как?

— Гоблины писать не умеют, только три буквы могут накалякать. Так у них мозги устроены.

— Какие три буквы? — заинтересовался Шон.

— Ну, как какие… — рассеянно ответила старуха, к чему-то прислушиваясь. — Известно какие — «х»… «й»… — Она замолчала.

— И? — спросил рыцарь.

— Что? — Ведьма перевела на него рассеянный взгляд.

— Третья буква какая?

— «Е», конечно. Во, слышишь?

Шон навострил уши — издалека доносились ритмические постукивания и тихое завывание. Вскоре рыцарь разобрал: «Кто съест гнома — станет сильней! Хей-хей!.. Гнома поймали среди камней! Хей-хей!.. Щас сожрем — и нам веселей! Хей-хей!..»

— По-моему, нам повезло, — заявила Беринда. — Они уже изловили гнома. Шонтрайль, значит, план прежний. Сперва изрядно отметелим гоблинов и немного разомнемся. Главное — не упустить при этом гнома, который у них в плену. Мы его расспросим, узнаем, где прячут Сердце Мира, и тогда ему тоже наваляем, но уже побольше, чем гоблинам. А потом можно будет их еще раз догнать и уже серьезно им накостылять — но это, конечно, только если времени хватит. За мной!

И ведьма целеустремленно двинулась в темноту. Шон едва успевал за старухой, так бодро она помчалась на звуки гоблинского пения. Вскоре в отдалении показались красные отсветы людоедского костра. «И как они, — подумал Шон, — среди камней костер развели? Не с собой же дрова притащили?»

— Кто съест гнома, станет жирней… — донеслось из-за сталактитов, уже совсем рядом. — Кто кости сгрызет…

Тут однообразное бормотание гоблинов перекрыл мощный бас:

— Уроды, блин! Свинячьи хари! Чтоб вас скрутило, пополам разорвало, чтоб вас наизнанку вывернуло, да кишки на рожи намотало, паразитам! Сожрать меня? Сожрать, а?! Да я, век тьмы не видать, вам поперек горла стану! Я вам печенки изнутри грызть стану, от меня вас всех пучить начнет, передохнете, нечисть! Отморозки поганые!

Шона передернуло, до того устрашающе брутально все это прозвучало, но на вожака гоблинов крики не произвели впечатления.

— Заткни обеду глотку, Гыр-Дыр, — велел людоед, продолжая постукивать в барабан. — Еще восемь кругов, потом два притопа, потом три прихлопа, шесть прыжков и…

— Чтоб вам всем экзистенциального ужаса в портки, вонючки раздутые, чтоб вам всем-м-м… м…

Ведьма с рыцарем выскочили в освещенный круг. Гоблины застыли при виде пришельцев — все, за исключением Гыр-Дыра, склонившегося над гномом спиной к Шону. Рев коротышки захлебнулся на середине особенно мудреного проклятия. Беринда заверещала тонким голосом, наводя чары. Странные черные угли из костра веером сыпанули во все стороны. Шон, уже готовый к такому повороту событий, пригнулся, но зря — алые осколки пламени на этот раз сбились в несколько сгустков жара — точно по числу людоедов. Они замерли на миг, а после каждый устремился к облюбованному гоблину. Облепленные раскаленным жалящим роем, те бросились наутек, жалобно завывая, а Тремлоу подступил к связанному гному и склонившемуся над ним Гыр-Дыру. Этому гоблину углей из костра не досталось, похоже, Беринда проглядела его, увлекшись остальными, — так что Шон решил заняться Гыр-Дыром самолично. От мощного пинка под зад гоблин оторвался от земли и с протяжным воплем «Хей-хей!..» взмыл среди мечущихся в воздухе оранжевых углей. Шон успел догнать Гыр-Дыра прежде, чем тот коснулся земли, и нанес следующий удар в ухо. Жаль, что в третий раз настичь гоблина рыцарь не успел — Гыр-Дыр исчез в толпе беспорядочно мечущихся собратьев, взметнув на прощание оранжево-алый гудящий вихрь… И вдруг все закончилось: людоеды унеслись во тьму. Шон только и слышал, как то в одной стороне, то в другой с шорохом осыпались наземь угли. Потом все стихло, лишь гном воинственно бурчал из-под кляпа.