Роджер Желязны - Миг бытия так краток

— ГСНМ?

— Грубая Сила и Невежество Масс. Посмотрите, какую толчею они там устроили, видите? Следуя за движением камеры, они ложатся и быстро встают, когда та поворачивается в их направлении. В законченной ленте они будут валиться по всей стройплощадке… Но, впрочем, это же первый земной фильм, снятый за много лет. Они по-настоящему взволнованы.

Дос Сантос разглядывал оскаленные зубы Рыжего Парика и напряженные мускулы ее лица. Потом перевел горящий взор на пирамиду.

— Вы безумец! — объявил он.

— Нет. Отсутствие памятника тоже может быть, некоторым образом, чем-то вроде памятника.

— Памятника Конраду Номикосу, — констатировал он.

— Нет, — вмешалась тут Рыжий Парик. — Наверняка, существует не только Искусство Созидания, но и Искусство Разрушения. Я думаю, он пробует силы именно в такого рода искусстве. Разыгрывает из себя Калигулу. Кажется, я даже понимаю — почему.

— Спасибо.

— Не ждите в ответ «пожалуйста». Я сказала «кажется» — художник занимается этим с любовью.

— Любовь — это отрицательная форма ненависти.

— «Я умираю, Египет, умираю», — процитировала Эллен.

Миштиго рассмеялся.

— Вы покруче, чем я думал, Номикос, — заметил он. — Но вы не являетесь незаменимым.

— Попробуйте уволить государственного служащего, особенно меня.

— Это может оказаться легче, чем вы думаете.

— Посмотрим.

— Возможно.

Мы снова повернулись к оставшимся девяноста процентам пирамиды Хеопса-Хуфу. Миштиго опять принялся делать заметки.

— Я предпочел бы, чтобы вы пока обозревали ее отсюда, — попросил я. — Наше присутствие приведет к напрасному расходу ценных метров пленки. Мы — анахронизмы. Спуститься мы сможем во время перерыва на кофе.

— Согласен, — не стал спорить Миштиго. — И уверен, что узнаю анахронизм, увидев его перед собой. Но здесь я уже увидел все, что хотел. Давайте вернемся в отель. Я желаю поговорить с местными жителями.

Мгновение спустя он задумчиво добавил:

— Значит, я увижу Саккару раньше намеченного срока. Вы ведь еще не начали разбирать все памятники Луксора, Карнака и долины Царей, а?

— Да еще нет.

— Хорошо. Тогда мы посетим их досрочно.

— Давайте не будем задерживаться здесь, — предложила Эллен. — Жара тут просто зверская.

Поэтому мы и вернулись.

— Вы действительно думаете так, как говорили? — спросила Диана, когда мы шли обратно.

— Некоторым образом.

— Как же вы думаете о таких вещах на самом деле?

— По-гречески, конечно. А потом перевожу на английский. В этом я достиг большого мастерства.

— Кто вы?

— Озимандия. «Взгляните на мои творения, владыки, и восплачьте». [15] «Озимандия» — стихотворение П. Б. Шелли.

— Я не владыка.

— Хотелось бы верить… — сказал я, и обращенная ко мне левая сторона ее лица являла довольно странное выражение, когда мы шли рядом.

— Позвольте мне рассказать вам о боадилах, — сказал я. Наша фелюга двигалась по ослепительной солнечной дорожке, вплавленной средь серых колонн Луксора. Миштиго сидел спиной ко мне, поглядывая на них и периодически диктуя возникшие впечатления.

— Где мы высадимся? — спросил он у меня.

— Примерно милей дальше. Наверное, мне лучше все же рассказать вам о боадилах.

— Я знаю, что такое боадилы. Ведь я уже говорил вам, что изучил ваш мир.

— Угу. Одно дело читать о них…

— Я также и видел боадилов. В Земном Саду на Тейлере их четыре штуки.

— …а видеть их в аквариуме — другое.

— Вы с Хасаном настоящий плавучий арсенал. Я насчитал на вашем поясе три гранаты и четыре у Хасана.

— Гранатой нельзя воспользоваться, если такая зверюга навалится на вас, — если вы, конечно, не захотите разделаться заодно и с собой. А если он подальше, то в него гранатой не попадешь. Слишком быстро они двигаются.

Он наконец обернулся.

— Что же вы тогда используете?

Я извлек из-под галабии (совсем отуземился) оружие, которое стараюсь всегда иметь под рукой, направляясь в эти края.

Он внимательно изучил его.

— Назовите его.

— Это автомат. Стреляет метацианидными пулями, ударная сила пули — тонна. Прицельная дальность стрельбы невелика, но хватит и этого. Сработан по образцу пистолета-пулемета двадцатого века, который в те времена назывался «шмайссер».

— Довольно неудобный. Он остановит боадила?

— Если повезет. В одном из этих ящиков у меня есть еще пара. Не хотите?

— Нет, спасибо, — он помолчал. — Но вы можете рассказать мне о боадилах поподробнее. В тот день, честно говоря, я лишь мельком взглянул на них, да и то они порядком погрузились в воду.

— Ну… Голова смахивает на крокодилью, только побольше. Около сорока футов длиной. Способен свернуться в большой пляжный мяч с зубами. Стремителен и на земле и в воде, и чертовски много ножек по обоим бокам…

— Сколько именно? — перебил он.

— Хм, — я умолк. — Если говорить откровенно, никогда не считал. Секундочку.

— Эй, Джордж, — я повернулся в сторону, где знаменитый главный биолог Земли мирно дремал в тени паруса. — Сколько ног у боадила?

Он поднялся, слегка потянулся и подошел к нам.

— Боадилы? — задумчиво произнес он, ковыряя пальцем и ухе и прокручивая в голове листы справочника. — Они определенно относятся к классу пресмыкающихся, уж в этом-то мы можем быть уверены. А вот принадлежат ли они к отряду крокодилов, собственному подвиду, или к отряду чешуйчатых, подотряду раздирающих, семейству новоногих, как полусерьезно утверждает один мой коллега с Тейлера, — мы не уверены. На мой взгляд, они — нечто, напоминающее сделанные до Трех Дней фоторепродукции представлений художников о том, как выглядели фитозавры мезозойской эры. Конечно же, с превосходством в числе ног и способностью свиваться в клубок. Так что я, лично, за отнесение их к отряду крокодилов.

Он прислонился к борту и смотрел на мерцающую воду. Я понял, что он не собирается больше ничего говорить, и поэтому напомнил:

— Так сколько же у него ног?

— А? Ног? Никогда не считал. Однако, если нам повезет, мы, может быть, и получим такой шанс. Их здесь много водится. Имевшийся у меня молодой боадил долго не протянул.

— А что с ним случилось? — спросил Миштиго.

— Его съел мой мегадонаплатий.

— Мегадонаплатий?

— Несколько похож на утконоса с зубами, — пояснил я. — И примерно десяти футов ростом. Снимите его при случае. Насколько нам известно, их видели всего три-четыре раза. Австралийское животное. Своим мы обзавелись благодаря счастливой случайности. Вероятно, они долго не протянут как вид, я имею в виду — в отличие от боадилов. Это яйцекладущие млекопитающие, и яйца у них слишком крупные для голодного мира, чтобы разрешить продолжительное существование вида. Если это настоящий вид. Может быть, они всего лишь изолированные отклонения.