Теренс Уайт - Слон и кенгуру

— И пчел тоже возьмем?

— Я накрою Ковчег сверху, Микки, прижав крышу кусками бруса два-на-два. К ним можно будет привинтить улья, да и вообще держать наверху всех опасных или не очень нужных тварей. Если их смоет за борт — ничего не попишешь. Нам, как-никак, следует место экономить.

— Эти пчелы, они…

— Вас они не покусают. И кстати, нужно бы еще подумать о том, каких животных мы выберем. Дело это, если вдуматься, безмерно сложное! Поддержание равновесия в Природе. Занимаясь им, чувствуешь себя едва ли не Богом. Понимаете, если мы возьмем с собой кроликов, они могут слишком быстро расплодиться и сожрать все привезенные нами зерновые, а нам понадобится весь овес, пшеница и ячмень, какой удастся втиснуть в Ковчег, — значит, чтобы не дать разгуляться кроликам, необходимо прихватить с собой лис, однако лисы могут начать воровать ягнят — ну, и так далее. Уверяю вас, все это страшно сложно. Если мы не возьмем разных пичуг, которые питаются насекомыми, начнется просто-напросто чума — всякие там жучки сожрут те плоды, что мы вырастим, — надо бы, кстати, забрать с собой любые семена, какие нам придут в голову, — а если возьмем пичуг, так придется взять и ястребов, чтобы те не давали птичкам особенно размножиться, иначе птички все наши плоды сами же и склюют. Ну а что касается пчел, если мы бросим их здесь, некому будет опылять овощи, и мы с вами сядем на орехи со злаками. Господи, клянусь Юпитером, а черви-то, черви! Я бы не стал брать только двух земляных червей — они, к тому же, и гермафродиты. Я бы прихватил их целый ящик, да еще и с землей. Известно ли вам, миссис О’Каллахан, что в каждом акре огорода обитают пятьдесят три тысячи червей и что за тридцать лет они разрыхляют всю землю на глубину в семь дюймов? Да если бы черви не лопатили без устали землю, она обратилась бы в бесплодную кожицу, в керамическую оболочку и ничто на ней не росло бы. Не было бы ни плодов земных, ни животных, которые ими питаются, ни тех, которые питаются этими животными. Собственно говоря, не будь на земле червей, на ней и жизни бы не было, разве что в морях. Так что червей надо взять побольше. Черви гораздо важнее людей, я писал об этом в моей брошюре.

— Но, мистер Уайт, — обморочным тоном произнесла миссис О’Каллахан, — мы же знаем, что Бог сотворил Человека по образу и подобию Своему.

— Ну да, конечно. Так вот, насчет попыток создать равновесие в нашей будущей Природе. На мой взгляд, они безнадежны. Слишком трудное дело.

— Ничего, мистер Уайт, вы справитесь, не бойтесь.

— Да нет, не справлюсь. Ни один человек не знает всего на свете. Все безумно сложно. Я могу предложить только одно: мы должны взять всякой твари, какие нам подвернутся, по паре, а дальнейшее предоставить Архангелу Михаилу.

— И я вот все думаю, — прибавил он, — что без тли нам тоже не обойтись.

— Да, а растения, — воскликнул он и ударил кулаком по маслобойке. — Вы о растениях вспомните, они же все тоже потонут!

— Это как же, и Титси потопнет? — спросила миссис О’Каллахан.

Титси была черной кошкой, в которую миссис О’Каллахан верила беззаветно — по причине ее цвета. Миссис О’Каллахан много во что верила, помимо нимбов и ангелов, — к примеру, в предсказателей будущего, в патентованные лекарства, в то, что направляясь куда бы то ни было, ласок, рыжих женщин и сорок лучше не встречать, в то, что никак нельзя прикуривать три сигареты от одной спички, что нельзя зажигать в одной комнате три свечи, нельзя резать петухов, которые кукарекают в неположенное время, — в общем, в семь, примерно, тысяч суеверных примет, религиозных и мирских, в слитном континууме коих и протекала ее жизнь. Мистер Уайт все ее семь тысяч нисколько не одобрял, в том числе и Титси. Титси он называл «священной кошкой», что приводило миссис О’Каллахан в отчаяние — наверное, потому, что она и сама так думала.

— Разумеется, и Титси потопнет. По-вашему, Всемирный Потоп это что? Все потопнут. Если, конечно, мы их с собой не возьмем.

— Так это чего, и миссис Джеймс из Экклстауна тоже потопнет?

— Господи, ты мой Боже, вы что, не поняли? Мы же с вами всю ночь только о Всемирном Потопе и толковали. Разумеется, утонет и миссис Джеймс — и отец Бирн, и Дэн Райан, и миссис Райан, и вся эта клятая семейка вместе с ее достойными трудами. Вы, вообще-то, понимаете, что такое «Всемирный Потоп»?

— Выходит, и Епископ потопнет?

— О Боже ты мой, да! Все потопнут, все !

— А мы? — опасливо осведомился Микки.

Мистер Уайт присел на ручку сепаратора и взъерошил пальцами волосы на своей голове.

— Послушайте, — сказал он. — Как только мы достроим Ковчег, скорее всего, пойдет дождь. Может быть, снег или град. А может быть, случится общее проседание земной коры. На самом деле, я думаю, именно так и будет. В конце концов, количество воды на земном шаре ограниченно, с неба ее много не получишь, потому что дождь пополняется океаном. Так что, если вода должна покрыть весь лик земной, придется этому лику немного понизиться. Ну, могут еще произойти извержения вулканов. Или поднимется океанское дно… В общем, что-то, связанное с атомной энергией…

— Так или иначе, — тоном отчаявшегося человека продолжил он, — повсюду будет вода. Вода . Понимаете? Вода будет везде — в Дублине, в Лондоне, в Кашелморе, на Арте, Дичи, Телячьем Парке, Пахотном Поле, на Лужке, Слейновой Луговине и на Заднице Келли.

Это все были названия облегавших Беркстаун выпасов.

— Так чего, и на Скаковом Кругу тоже?

А это уже было название поля соседней фермы.

— Да ! Боже Милостивый, вы английский язык понимаете? Вода будет везде . Вам это понятно?

— Понятно, — без всякой уверенности ответила миссис О’Каллахан.

— Ну так вот. Когда уровень ее начнет подниматься, Микки, вам, мне, Домовухе, священной кошке и всем животным, каких мы раздобудем, придется погрузиться в сенной сарай, который будет уже перевернут вверх ногами, и мы поплывем по воде, а весь прочий мир потонет.

— Хотя я вот не понимаю, — продолжал мистер Уайт, в голосе которого теперь тоже проступило сомнение, — что же случится с теми, кто будет в это время плыть по морю на лайнерах и военных судах? Если Всемирный Потоп не протянется столько времени, что все они успеют перемереть с голоду, я не вижу, как это им удастся утонуть. Хотя, возможно, у них не будет семян, чтобы высадить их, когда и сами они высадятся на сушу, и все они перемрут с голодухи уже в ее жидкой грязи. В общем, это дело Архангела Михаила.

— Теперь, нам придется плыть в сенном сарае, а вся поверхность земли уйдет на неопределенное время под воду — дней, может, на сорок, если судить по последнему Всемирному Потопу, — хотя, по-моему, за такое время на военных судах никто оголодать не успеет, — а когда вода, наконец, спадет, у нас под ногами окажется грязь и ничего больше.