Харитон Мамбурин - Посадка в лужу

И метрополис взвыл благим матом на три голоса. Низшие и средние слои населения ломанулись сломя голову в храмы, первый раз в жизни истово молясь о том, чтобы боги не допустили беду на порог их дома. Верхи, во главе с Хадатаваром Двуносым, заварившим всю эту кашу, отчаянно тряслись за свои жизни, вполне справедливо предполагая, что мы прибыли озвучить им свои претензии с занесением в грудную клетку через задницы. Категорически не желая умирать мучительной смертью от рук самых могущественных бессмертных Подземного Мира, они выдвинули по отношению к собственным богам ряд ультиматумов и требований, вполне обоснованно угрожая расправой над их немногочисленной паствой и храмами.

Ну, пусть не расправой, но массой иных, достаточно серьезных бедствий.

Ко всем этим проблемам чужого недержания речи добавилась еще и третья фракция — бессмертных, которые прослышали, что чужаки не просто уходят, а собираются забрать с собой три пирамиды Вечности, артефактов, практически гарантирующих неуязвимость и крайне быстрое воскрешение. Конечно, неорганизованные Бессы, принадлежащие к разным слоям общества, не являлись бы неприятностью от слова «совсем», но…

— Бессмертные собираются в отряды и пытаются прорваться к нам, — сухо бросил Эстебан, с видимым отвращением отставляя в сторону бокал вина, — Они и есть основная проблема, почему эти божки так всполошены.

— Сомневаюсь, что тут есть хотя бы один сто тридцатый уровень, — зевнул я, — Любой из местных богов может класть их сотнями, не напрягаясь.

— Кирн, не делайте вид, что вы глупее, чем есть, — отвращение от вина быстро перекинулось на меня. Гиндос кашлянул, посмотрел с тоской на пролетающую мимо… волосатую вазу, издающую мелодичный перезвон, а потом вновь взглянул на меня, — Бессы кидаются на своих. Более того — на богов. Обсуждают, как их победить. Думаете, для Лтакта это пустой звук?

Мы особой проблемы не видели, за исключением отсутствия нашего «гаранта». Если уж говорить откровенно, то местные сами себе изобразили полную чашу гадости, которая нас — невинно пострадавших путешественников — совсем не интересуют. Но вот напоминание о Хадатаваре Двуносом пробудило у меня желание быстренько сбегать в Лтакт и вернуться назад, с его гениталиями у меня в руке. Если б не эта тварь…

Узнав новости и выработав свое к ним отношение, мы дружно ударились в решение внутренних вопросов. Это вылилось в короткую, хоть и забавную цепочку — Гиндос очень аккуратно пытался выяснить у Митсуруги, что ему грозит за его фортели, Ай страдала тем же самым, но уже об Умного Ежа. Все их попытки вполне логично упирались в пространную фразу «как приедем, так и будем разбираться», что, естественно, никого не устраивало. Чем-то это мне напоминало поведение нашкодничавших детей, вынужденных ждать наказания. Ожидание бывает страшнее самого процесса… хотя, точно не про эту ситуацию.

Прислушиваясь к разговорам, я заметил выражение лица Акахиро Рю. Нихонца тоже не устраивало… отношение начальницы. Ай просто игнорировала верного человека, отдавшего по ее приказу вторую ценность каждого бессмертного — чистоту Статуса.

Взаперти мы вытерпели несколько суток. За это время я успел не только зацепиться языками с Великим Гурри — тем самым гномом с щупальцами, что хаял дохлую Ваалхиллис, — но и несколько раз выйти из организованной богами крепости, дабы принять участие в веселой забаве под названием «кто больше убьет Бессов из очередной пачки». Одержать победу не получилось ни разу, приходилось напрягаться изо всех сил за каждое очко — обозленные на бессмертных боги могли дать мне фору в любой характеристике. Эффект это вызвало неожиданный, а именно — целую серию бунтов в Лтакте, когда до города донеслись новости о том, что Великое Зло сражается плечом к плечу с их богами против их бессмертных.

— Джаргак, ты больше так не делай, — с мудрым видом дал мне совет Гурри, на краткое мгновение оторвавшийся от кружки грибного вина.

— Как именно? — проявил я любопытство. В данный момент я пытался придать любимому канделябру хоть какую-то заслуживающую уважение форму — искорежен он был знатно. Расставаться с гнутым, черным, исковерканным и изломанным куском металла я уже не хотел абсолютно, твердо уверенный в том, что нет ни одной вещи во всем мире со столь славной и богатой историей, как эта.

— Вообще, — начал шепелявить божественный гномо-осьминог, — Лучше вообще никак не делай. Помри и дай миру жить дальше. Но раз ты на это не пойдешь, то хотя бы не мозоль глаза смертным. Скоро появится ваш… точнее наш Кладий, заберет у тебя эти проклятые пирамиды и…

— …и мы с глубокой и искренней радостью оставим ваш мир. Отныне, и присно, и вовеки веков… пока Митсуруги не продаст заклинание спуска какому-нибудь другому магу, — обнадежил и обломал я гнома, с удовольствием наблюдая коричневый фонтан пены, пущенной богом изо рта.

— Вот в кого ты такая паскудина? — справедливо возмутился Гурри, вынужденный утираться рукавом.

— Со мной долгое время плохо обращались, — подумав, ответил ему я, — Теперь я плохо обращаюсь со всеми остальными.

— Это, по-твоему, справедливо?!

— Нет, конечно. Вас много, а я один. До конца жизни не справлюсь.

Что для одного горе, то для другого радость, как привыкли думать торговцы оружием. Общество богов исключением не было. По словам Великого Гурри, девяносто процентов крутящихся вокруг божеств лишь создавали видимость полезной деятельности. «Говноеды сидят, треплются и жрут халявную веру» — категорично высказался бог брани и карточных игр. Окружающие божества, слышавшие столь нелестную оценку, недобро косились на щупальценогого, но даже слова поперек не говорили — уровень Гурри Великого превышал значение в четыре тысячи. Еще бы, если от бед местных защищает Система, то вот материться и играть на деньги любят все расы. Имей Гурри желание, то мог бы запросто стать главой пантеона богов Лтакта, но бог предпочитал иметь в виду всех остальных.

Тем не менее, его оговорку о том, что большинство сущностей здесь просто околачивают груши и на халяву заправляются верой из храмов, я на ус намотал.

Сдвоенный женский вопль из глубин божественного дома терпимости прервал мою неторопливую беседу с единственным адекватным (после гриба) богом Подземного Мира. Обменявшись с Гурри взглядами, мы поспешили внутрь, в выделенный нашей компашке уголок. Там, над мелко дергающимся телом Лалы Всёпропало стояли две другие особы — тяжело дышащая Митсуруги, вспотевшая так, как будто разгрузила два вагона с углем, и приснопамятная эльфийская богиня — с тремя железками в интимных местах и лицами, вылазящими из-под кожи. Обе девушки с отчетливо различимой злостью смотрели на лежащее тело Козыря.