Игорь Чиркунов - Проект Икар. Альфа-тест

Среда пролетела в буднично — рабочей суматохе, вечернее физио сюрпризов не преподнесло, показалось, что давешний врач вздохнул с облегчением, когда увидел мою трезвую физиономию.

А в четверг я решил, что раз отдел неплохо справляется с планами, я имею моральное право срулить с работы чуть раньше. То есть в семь вечера.

Четверг всегда был «клубным днем». Народ съезжался, пил чай/кофе или что покрепче (хотя «покрепче» конечно, не поощрялось, но все же люди взрослые, как говорится, каждый баран отвечает за свои принадлежности самостоятельно). Строили планы на ближайшие выходные или на перспективу. Вспоминали совместные выезды: «а вот я помню…», «а вот в таком — то году…», «а вот еще случай произошел…». Все как у всех рыбаков, мотоциклистов, лыжников — тех, кого объединяет общее увлечение. У нас разве что традиционная «мужская» лексика перемежёвывалась терминами из аэродинамики, метеорологии, навигации, особенно когда «старшие» наставляли «молодых».

Помню, как когда — то зеленым новичком слушал эти байки бывалых и дух захватывало от того мира, к которому прикоснулся и который может стать моим, если приложу достаточно упертости.

А как я внутренне задирал нос, когда наконец — то сам смог включиться в беседу на правах бывалого: «так у меня на прошлом выезде такая же хрень произошла. Захожу на посадку, а тут…».

Клуб стал мне второй семьей, иногда подвигавшей так и не оформленную первую. И вот теперь, впервые после аварии, я решил наведаться туда. Знакомый вход в полуподвальное помещение, пяток ступенек вниз. Толкнул дверь…

— Теперь ты подходишь к земле и надо принять посадочное положение. Переходи в вертикалку!

Посередине большой комнаты к проходящей по потолку балке прицеплена трапеция от дельтаплана и тросиками оттянута в положение, имитирующее полетное. В трапеции болтается ученик: шлем, учебная подвеска зацеплена за крюк. Идет отработка перехода из взлетно — посадочного положения (вертикального) в полетное (горизонтальное).

— Нет — нет — нет, что ты делаешь! — мой старый добрый Саныч пока еще не матерится и даже не сильно злится. — Ты же при переходе оттолкнулся от стоек. Знаешь, что произойдет? Ты завесишь аппарат без скорости, а высоты у тебя на исправление уже нет. Дальше клевок или сваливание на крыло, и ты в больничке, понял? Давай еще раз!

Вижу, учлет старается. Насупленные брови, сжатые губы, сосредоточенный взгляд, куда — то в центр земли…

— И не смотри вниз! Не смотри! Смотреть надо вперед. Повторяю, не смотри на землю, ее надо чувствовать!

— Денис Александрович, а как ее чувствовать, если не смотреть?

Ого, среди стайки учеников одна девчонка. Молоденькая, щуплая, волосы убрала под яркую бандану. На мой взгляд, грудь маловата… Так, эй — эй, ты вообще зачем в клуб пришел?

— Чтоб научиться контролировать землю, надо посадок сто сделать без больших перерывов и начнет получаться, — махнул рукой от двери. — Привет!

— О, привет, — Саныч немного рассеяно подошел поздороваться, — извини, я тут с молодежью занимаюсь…

— Ок, не буду мешать. А вы, ребята, его слушайте. Этот человек половину клуба научил летать! — я по очереди пожал руки всем пятерым.

Новички отвечали на рукопожатие, хотя на лицах читалось: «а ты что за фрукт?». Понятно, значит уже не перворазники, актив клуба успел примелькаться, а тут какое — то новое лицо нарисовалось.

Вспомнил, как сам, будучи «молодым», поражался: появляющиеся на новичковых тренировках или в клубе пилоты тепло, буквально по — братски здоровались с Санычем. Но нас, учлетов, для них все равно что не существовало! Чуть позже я понял: зачем запоминать лицо и имя, если на следующей тренировке его уже может не быть? Как в анекдоте про мотоциклистов: «Чего с вами знакомиться? Вы каждый раз новые». У нас, правда, выбывали, потому что «тяжело», «времени нет», «семья», «быт» и т. п. Стандартный набор отмазок, чтоб не чувствовать себя просто ленивой задницей.

Неспеша прошелся по помещениям. Здесь, вон на том стеллаже, хранились мои крылья. Сначала мачтовый «Дискус», потом его сменило «лысое».

Мастерская. Верстак. Инструменты, как обычно, хаотично свалены. Видать, Димон недавно хозяйничал. А вот и наши лебедки, ждут своего времени.

Прошел на кухню. Вернее, в комнату со столом, диваном, посудой и чайником. Чайник как раз горячий, намешал кофе.

— А вы тоже летаете?

В дверях — любопытная мордочка. Вроде как кружку принесла поставить. Молоденькая, лет двадцать, наверно.

— Да.

— А на чем?

В нашей тусовке это как опознавательный знак. Чем круче пилот, тем спортивнее крыло. Скажи я «На Таргете» или другом, учебном, сразу ясно: вчерашний выпускник, скорее всего и крыло у него не свое, а клубное. Если на переходном, это значит уже продвинутый пилот. Ну а самые крутые перцы летают на «лысых» аппаратах.

— Лайтспид. Это безмачтовое крыло.

— Я знаю, нам Денис рассказывал, их еще лысыми называют. А почему мы вас раньше не видели?

Действительно, почему? Как объяснить другому то, что самому себе не получается?

— Да у меня пока некоторые проблемы, — кивнул на трость, прислоненную к дивану.

— Ой, а что случилось?

— Ничего страшного, небольшая авария. Все живы — здоровы. Ладно, — я вздохнул, поставил чашку: кто — нибудь помоет, как же без дедовщины. — Пойду тогда, думал ребят повидать, да что — то никого.

В большой комнате произошла смена. Сейчас в подвеске смешно раскачивался другой парень, строя страдальческие гримасы, — ножные ремни немилосердно впились в пах.

— Да как же в них летают? Мне же всё… — увидел вернувшуюся даму, смутился, покраснел.

— Нормально летают, — инструктор проверил карабин, поправил ученику ремни на спине. — Во — первых, летают в горизонтальном положении, в которое ты сейчас научишься переходить. Во — вторых, это учебная подвесь. Станешь летать, купишь себе кокон и настроишь под себя. Давай, помнишь, как проговаривали? Одну руку на спитбар…

— Слушай, Саныч, не в курсе, где Глеб? Что — то дозвониться не могу.

— Что? — Денис отвлекся от ученика. — А, так они еще в прошлую пятницу в Македонию укатили. Глеб, Пух и Миха Молчанов.

— Понятно, — я помахал рукой ученикам, — всем пока, надеюсь увидеть вас на полетах!

— Ты сам — то появляйся, — услышал в спину голос Дениса. Дверь закрылась.

Пока катил домой, не мог разобраться в чувствах. Ехал как в родительский дом после долгого отсутствия. И вроде ничего не поменялось. Те же стены, тот же Денис, все те же дельтапланы по стеллажам. Понятно, что за два года в клубе появились новые пилоты, Саныч каждый год готовит молодежь. Это только в мой выпуск так получилось, что «выжил» только я. Обычно два — три, иногда четыре пилота каждый год начинают летать. Кто — то уходит, кто — то остается. Так что же? Отряд не заметил потери бойца? Видимо, так и есть.