Полина Громова - Владыки Безмирья

Пока Киф говорил все это, перед моими глазами проплывали сцены из нашего путешествия по этому миру: защита деревни отрядом мастера Тиха, поле боя после битвы, странный пир… Слова Кифа многое объясняли.

— Местные жители, по крайней мере, некоторые из них, тоже могут воскресать. Воскресают и представители разумных рас, и нежить, и нечисть с монстрами, — продолжал тем временем Киф. — Толком никто не знает, от чего это зависит, но говорят, что все дело, опять-таки, в игроках. Мол, те, кто с ними общается и дает им поручения, и даже те, на кого они охотятся, могут воскреснуть. В таком случае их тела восстанавливаются прямо в этом мире, потому что они — его часть. А вот с безмирниками все сложнее… Изначально все они попаданцы. Они не являются частью этого мира, хоть и связаны с ним. И несмотря на то, что Безмирье принимает их за игроков, запасных тел у них нет. Поэтому, если они погибают здесь, то возраждаться им приходися где-то еще, в чужом мире, в чужом теле. После этого они могут вернуться. А вот получится все это или нет — неизвестно. Пока не попробуешь, не узнаешь, и даже если получилось однажды, это не значит, что получится еще раз. Ты вот, Сэм, такой попаданец, другой жизни у тебя может не оказаться, — Киф скосил глаза и посмотрел на меня с грустной улыбкой. — Так что не умирай по возможности, ладно?

Я кивнул. Странная это была просьба — о таком до Кифа никто меня еще не просил. Его слова тронули меня до глубины души.

— Так что же тогда это такое — Безмирье? — спросил я.

Киф мечтательно запрокинул голову.

— Безмирье… Это фантазия, мечта. Мир, где нет скуки и смерти. Такого нет и не может быть, но… Очень хочется, чтобы он был. Поэтому Безмирье существует. — Он ненадолго замолчал, улыбка его стала шире. Я ждал продолжения, и вскоре оно последовало: — Безмирье — оно словно говорит со мной. Но не словами, даже не звуками — не только звуками, то есть… Цветами, запахами, событиями — всем, что есть. Всем собой. Я внимаю ему, и… Это потрясающе. Я стараюсь отвечать ему — не словами, а мыслями, движениями, поступками… А иногда и словами тоже. Знаешь, что из этого получается? Молитва, — он усмехнулся. — Сэм, я сказал тебе, что меня зовут Киф. На здешнем языке это слово означает «высокочтимый, уважаемый, священный», что-то вроде приставки к имени или титулу. Но иногда оно используется в значении «священнослужитель». Это просто случайное совпадение — как и то, что твое имя означает «соленый». Но — знаешь? — мне это нравится… Но я не это хотел сказать. Мое имя — может, все дело в нем? Порой, когда я чувствую свою связь с Безмирьем особенно остро, я возношу ему молитву. С благодарностью. Иногда — за то, что оно забрало меня из того мира, где я жил прежде, — если я прежде все-таки где-то жил. Не знаю, хуже там было или лучше, чем здесь, но мне здесь нравится, и я не хочу покидать Безмирье. Иногда я благодарю его за то, что я не сгинул во время очередного приключения или, сгинув, сумел вернуться. Но чаще всего я благодарю его ни за что, просто так, потому что мое сердце переполняется радостью. В такие моменты я верю, что моя жизнь не проходит впустую, что я для чего-то нужен, что у меня все получится и я никогда не умру… — он снова улыбнулся — полугрустно, полувесело. — Знаешь, Сэм, ты первый, кому я это рассказываю, так что… извини меня за все. Я думаю, эта особая связь и делает простого странника безмирником. А уж как именно сложится его судьба — ты прав! — не так уж и важно. Быть героем, конечно, здорово. Но остаться непонятым, непризнанным, отвергнутым, даже изгнанным и влачить жалкое существование — да, здесь может быть и так. А можно еще ни на что не надеяться, ни во что не верить, потерять всех, кого ты любил, — и несмотря на все это остаться счастливым. Скажешь, ненормально? Тогда быть безмирником значит быть ненормальным… Эй, чего ты смеешься?

Я давно сдерживал смех, но это становилось все труднее. Теперь, когда Киф окликнул меня, я перестал сдерживаться и расхохотался в голос.

— Давно хотел сказать тебе, Киф. На языке моего мира слово «киффи» означает «проныра».

— Проныра?

— Ага, проныра. Ловкач.

— Ловкач! — он рассмеялся. — Что ж, не так уж и далеко от истины!

— Честно говоря, я думал, это просто прозвище. У нас многие обращаются друг к другу по прозвищам. Боггета, к примеру, в училище звали «Старый Псих» или «Старик».

— А сейчас?

— А сейчас он просто Боггет.

Киф вздохнул.

— Что ж, тогда и я, пожалуй, останусь просто Кифом. Хотя у меня в Безмирье тоже есть прозвище — «Черный».

— Черный Киф? Тебя из-за одежды так прозвали, что ли?

— Почему из-за одежды?

— Потому что я тебя только в черном шмотье и видел.

— Да ну тебя! — он незлобно толкнул меня локтем в бок. Я ответил тем же. Так мы пихались, пока едва не свалились с окна на задремавшего Флиппа.

— Может, спать пойдем уже? — предложил я.

— Ага. Давай, — Киф картинно потянулся, закинул руки за голову и прислонился спиной к раме. Самое интересное, он вполне мог уснуть в этом положении, с него сталось бы. — Чего сидишь-то?

Я поднялся.

— Спокойной ночи, Киф.

— Спокойной ночи.

Я вышел из его комнаты, Флипп поднялся, потянулся, устрашающе-роскошно зевнул и поплелся следом за мной.

Наверное, мне стоило сказать Кифу спасибо за этот разговор. Но он наверняка и так понял, что я ему благодарен. Возвращаясь в нашу с Ридой комнату, я утвердился в мысли, к которой пришел: Безмирье не слишком-то отличается от моего родного мира. Не знаю, как насчет других миров, но, думаю, различия, если и будут, то не такие уж и большие. Потому что способность тонко чувствовать мир, слышать своим сердцем его сердце, внимать его голосу и отвечать ему зависит не только от мира, в котором ты находишься, но и от тебя самого. В этом нет твоей заслуги, это — дар, как, например, музыкальный слух. Можно его игнорировать, можно пользоваться им время от времени. А можно жить им, подчиняя каждое свое движение, каждое слово, каждую мысль великой музыке, которую ты слышишь. Вот только почему этот дар просыпается именно здесь? Или, может быть, в иных мирах это тоже возможно и тем, кому это удается пробудить его в себе, попросту нет необходимости уходить куда-то? В таком случае здесь ты будешь тем, кого называют безмирником, а в ином мире тебя всего лишь назовут как-то по-другому — суть от этого не изменится. Вот только не мир делает первый шаг навстречу страннику, а сам странник. При всем удивительном многообразии и необычайности устройства Безмирья в этом отношении оно представляло собой такой же мир, каким был мой собственный. Боггет как-то раз выразился очень точно: Безмирье — это в голове. Можно родиться в другом мире, никогда не попасть сюда, но все-таки быть безмирником, а можно родиться здесь, но безмирником так никогда и не стать. Был ли я безмирником? Если нет, то хотел ли я им стать?.. Я не знал. Но Киф был прав: Безмирье уже поманило меня, и я испытал на себе его жутковатое очарование.