Полина Громова - Владыки Безмирья

— Это уже неважно, — ответил незнакомец. — Покажи мне, что вы забрали.

— Что?.. Да с какой стати мы…

Незнакомец взмахнул рукой и, быстро перебрав воздух перед лицом Риды — словно струны на невидимой арфе — щелкнул пальцами. Ладонь моя и так лежала на рукояти клинка, но я не успел ничего сделать — настолько стремительным был этот жест. И никаких слов, никакого заклятья. Один щелчок — и Рида, хватнув ртом воздух, замерла. Только рот бессильно открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной на берег.

Незнакомец повернулся ко мне.

— Покажи мне, что вы забрали, — повторил он.

Мне не нужно было ничего объяснять. Суть колдовства я уловил без подсказок. Я торопливо снял с плеч мешок — тяжести в нашей рабочей паре таскал, разумеется, я — и развязал шнурки. Я старался держаться спокойно, но время утекало быстро: если я сделаю что-то не так или окажусь слишком медлительным, Рида поплатиться за это жизнью. Она попросту задохнется.

— Что вам нужно? — спросил я.

— Второе сердце. Вы его забрали?

Вместо ответа я как можно скорее вытащил небольшой сверток. Незнакомец нетерпеливо выхватил его, развернул, поднес к глазам.

— Уже мертвое!.. — выругавшись, вернул сердце, шлепнув его вместе с тряпицей мне на ладонь. Повернувшись, он снова щелкнул пальцами.

— Аыххх! — втянула воздух в легкие Рида и тут же поперхнулась, закашлялась. Она пошатнулась, я взял ее под руку.

— Где этот… Эта… Я ему…

Я оглянулся. Улица была пустынна.

— Исчез, — сказал я.

Больше мне сказать было нечего.

В общежитие мы возвращались молча. Извозчика так и не взяли, хотя спрятанного Флиппа никто бы не увидел. В комнате, которую мы вот уже четыре месяца снимали вдвоем, как семейная пара, Рида развязала наш мешок и принялась копаться в нем, чтобы уложить все удобнее и заодно успокоиться. Я собрал испачканную одежду и отправился стирать ее и отмываться от крови и грязи, благо что по ночам в общей кухне можно было заниматься совершенно спокойно еще и не такими вещами.

Провозился я довольно долго, так что, когда вернулся, Рида уже лежала в своей постели, повернувшись лицом к стенке. Дышала она тихо и ровно, и я подумал, что она спит. В комнате горел масляный светильник, я решил потушить его. Но, когда подошел к столу, на котором он стоял, Рида попросила:

— Оставь.

— Ладно, — отозвался я. На Риду иногда находило. Кто бы мог подумать, что девушка, способная убить и расчленить чудовище, иногда спит со светом — но с кем не бывает.

Я разделся до нижней рубахи и штанов, лёг в свою постель. Мы могли бы спать в одной постели, но Рида наотрез от этого отказывалась — мол, до венчания никакого супружеского ложа, плохая примета. Так что ее кровать была у одной стены, а моя у другой. Если нам хотелось близости, мы делали это на ее половине. Сегодня, зная Риду, мне ничего не светило, да мне и самому не хотелось. На душе было как-то муторно, тревожно.

— Как ты думаешь, кто это был? — спросила, не поворачиваясь, Рида.

Не стоило большого труда догадаться, кого она имела в виду. Я не слишком хорошо рассмотрел его тогда, не до того было. Но теперь я мог восстановить его образ в памяти и внутренним взором лучше разглядеть его.

Нашему ночному незнакомцу вряд ли было много лет. Скорее всего, он был на два или три года старше нас с Ридой. Очень худой и высокий, словно у него в теле ребер было больше, чем нужно нормальному человеку, он был одет во все черное. Только спереди поблескивал рядок серебряных пуговиц. Никаких амулетов я у него не заметил, но такое и не носят напоказ, а продемонстрировать свой магический знак он не удосужился. Волосы у незнакомца были черными, остриженными коротко, на макушке торчали ежиком, а на глаза падала длинная челка. Если бы не эта чудная стрижка, я бы не запомнил ее — в училище за такой вид подняли бы на смех. Что же касается черт лица, то их мне подробно разглядеть не удалось. Я запомнил только, что лицо незнакомца было белое, а глаза узкие, вытянутые, неглубоко посаженные. Это, пожалуй, все.

— Понятия не имею. Наверное, какой-нибудь магик. Проводил опыты над тварями, как это у них водится. Одна сбежала. Вот и все. Не думай об этом. Мы свое дело сделали честно. А он сам виноват.

Рида поежилась.

— Мерзкий тип…

Я не ответил, но внутренне согласился. Интересно было бы узнать, для чего он заставил нас показать ему второе сердце той твари. Не рассчитывал же он застать его живым — такое попросту невозможно. Или он имел в виду что-то другое?..

— Надеюсь больше никогда с ним не встретиться, — отчетливо произнесла Рида. Я снова промолчал — я снова был с ней согласен.

С этим мы и заснули в ту ночь. Правда, сквозь сон я слышал, как Рида вставала и выходила из комнаты, и по легкой, теплой волне, прокатившейся надо мной, я понял, что она колдовала. Скорее всего, подновляла защиту нашей комнаты, чтобы до утра спать было спокойнее.

Утром Рида выглядела приободрившейся. Ночная история, разумеется, не развеялась, как сон, и не забылась, но при свете дня все произошедшее стало казаться досадным недоразумением. После завтрака я взял мешок с нашей добычей, и мы отправились в училище, чтобы сдать сырье. Здание училища с прилегающими к нему постройками, в том числе и цехом, где все добытое старшекурсниками выделывалось и перерабатывалось на препараты с целью дальнейшей продажи, находилось неподалеку. В подражание академиям Высокой магии и университетам, имеющим свои студенческие городки, ректорат училища старался снимать для расселения студентов здания как можно ближе к главному корпусу. До того как мы сошлись с Ридой, я жил в комнате с тремя парнями, но зато из нашего окна можно было сигануть на крышу сарая, прокатиться по ней, и, запрыгнув в другое окно, оказаться прямо в учебной аудитории. Бесценное преимущество, если любишь по утрам поспать подольше. Но и в том, где и как я жил сейчас, конечно, были свои плюсы.

Дорога до училища занимала четверть часа. Но мы пошли не прямиком к нему, а сделали довольно большой крюк, направившись сначала ко Второй городской стене. Неподалеку от нее жил и держал лавку господин Миракл, торговец снадобьями и амулетами, авторитетный скупщик сырья. Путь к нему занял у нас больше часа, но задержаться было можно: зачарованная добыча не испортилась бы и дольше.

Когда мы подошли к лавке скупщика, Рида вынула из поклажи мешочек, в который заранее отложила все, что собиралась продать. С нашей стороны это было нарушением правил: все добытое полагалось сдать в цех при училище. Но, пока ученики привозили туда основную и наиболее ценную часть добычи, на такие нарушения смотрели сквозь пальцы.

Проводив Риду до дверей лавки, я перешел на другую сторону улицы, где располагалась пивная. Я устроился за одним из столов, выставленных на улицу под большой навес, и попросил подавальщицу принести мне кружку пива. Час был полуденный, город дремал. Редкие прохожие скользили мимо, направляясь по своим нехитрым делам. Лошади у коновязи хвостами отгоняли мух. Перед входом в пивную в ямке, оставшейся от высохшей лужи, в прогретой солнцем пыли купались воробьи. Тень от навеса была дырявой, и казалось, что в ней кто-то рассыпал золотые монеты, но захоти подобрать такую — пальцы поймают лишь солнечный свет…