Михаил Савич - 1-ая книга. Вход

— Да хоть завтра — тебе решать. Будет свободное время и начинай — если честно, то в успех я не очень верил. Свое жилье архимаг должен был защитить особенно тщательно, но — попробовать то надо. Обсудив все это, мы тронулись в обратный путь.

В этот раз мы с Философом возвращались из пещер не спеша. В кои-то веки я никуда не торопился и получал удовольствие от прогулки по лесу. Денек выдался на славу, было тепло и солнечно. Я разомлел и размечтался — так не о чем конкретном, мысли перетекали с одного на другое. Вдруг я споткнулся. Размечтался я настолько сильно, что споткнулся о Философа. Мой спутник прижался к земле и напряженно слушал. То, что он слышал, ему не нравилось.

Вся его поза выражала ярость, он явно собирался на кого-то напасть. Нападать на кого-либо в локации новичков надо очень избирательно. Местные жители и игроки находятся под защитой. И прямое нападение на них приведет к жестким санкциям, для игроков это удаление персонажа и запрет играть в Терре пожизненный. Для местных — еще хуже — все может кончиться смертным приговором, в лучшем случае каторга на рудниках по добыче свинца.

— Тихо друг мой — тихо. Я иду вперед, ты тихо крадешься за мной по пятам. Ничего без моего ведома не делай. Крадущуюся походку охотника я давно освоил, умение скрытность хоть и не на максимуме, но и не единица. Двигались мы довольно быстро, направление движения я определял по взгляду Философа, он напряженно смотрел в одну сторону. Через пару минут шум услышал и я. Шум мне не понравился. Мне показалось, что плачет маленькая девочка. Теперь уже кому то надо было сдерживать меня. Лада!!! Дом Прокла был не так далеко, а дети иногда далеко убегали от опеки взрослых. Если красные обидели детей Прокла, я не знаю, что с ними сделаю. Хотя — может это хитрый план спровоцировать меня…Я уже почти бежал. Но перед выходом на опушку леса убавил ход и подошел уже крадучись, стараясь скрыться за кустом сирени. На опушке сидела довольно взрослая девушка и горько плакала, так плачут дети, взрослые этого уже не умеют. Игрок в одежде новичка сидела на земле и ревела в три ручья. Рядом стоял парень, такой же нуб и явно защищал ее от группы красноармейцев. Те стояли вокруг и смеялись. Должно быть опять гадость сделали. Что за натура у людей? Может, это вынужденная трезвость так сказывается? А эти двое когда появиться успели? Раньше я их точно не видел. Я отполз немного назад и проконсультировал Философа:

— Незаметно обогни опушку и зайди с противоположной стороны, когда я подниму руки вверх, ты пострашнее завоешь, потом еще страшнее зарычишь и, наконец, совершенно ужасным образом вылетишь на поляну. Нужно их напугать до икоты, но трогать никого не надо. Я заглянул в его глаза, от того, что я там увидел, мне стало не по себе. Страшен был в гневе добряк Философ.

— Или ты делаешь все, как я сказал — или я делаю все сам — мой голос прозвучал достаточно решительно и, тихо ворча, он, наконец, кивнул.

Дождавшись, когда он исчезнет в лесу, и уже не скрываясь, я из лесу вышел. На мое шумное появление все прореагировали по-разному, двое униженных и оскорбленных смотрели с надеждой — остальные с раздражением. С удивлением среди красных я увидел местного парня, кажется, его звали Тихон. Он то как сюда затесался? Хотя, это, кажется, сын торговца, если это так, тогда мне все понятно.

— А опять ты — задолбал ты нас, смотри — настанет и твоя очередь.

Вожак и его свора озверевших придурков смотрели на меня угрожающе. В том, что их жизнь здесь стала менее комфортной, виноват был я и, возможно, они об этом догадывались.

— Иди куда шел — пока мы добрые

— Вы не добрые — вы сумасшедшие, как вам в голову пришло напасть на несовершеннолетнюю с целью изнасилования? Тихон, а ты знаешь, что тебе за это будет смертная казнь? — деревенский парень позеленел, видно он полагал, что об этой истории не узнают или просто в голову ему ударил самогон. Сами красные пить перестали, но спаивать молодежь могли. Он начал бочком двигаться в сторону от кампании, в которой ему только что было так весело.

— Какое насилие — ты что несешь? — насмешливо возразил самый толстый парень из компании.

— Я вижу плачущую девочку в разодранной одежде и группу криминальных элементов, с явно преступными намерениями. Либо вы извиняетесь и уходите или я приму крайние меры.

Моей задачей было подвести их своими словами к нужной мне реакции.

— Мы ей одежду не рвали — она сама побежала через заросли терновника.

Вожак посматривал сальными глазками на пытавшуюся прикрыть прорехи в одежде девчонку.

Скорее всего, они в самом деле запугали ее и вынудили бежать через кусты и гнали как зверя в засаду.

— Но мне интересно, что ты там за меры к нам применишь.

Все шестеро ехидно засмеялись. Уверенность в безнаказанности одного быстро передалась другим.

— Давай принимай свои меры. Ну! — не тяни, мы ждем.

— Последнее предупреждение. Если вы не извинитесь и не уйдете — я призову на вас суд богов, в соответствии со статьей 12–48 прим.

Некоторые из них дрогнули, ребята были тупые и законов и правил игры не знали, но старший в группе закусил удила. Потерять авторитет среди своих в присутствии игроков и местных он не мог:

— Давай призывай — мы посмеемся — все выжидающе уставились на меня.

— Я, Мих! Я призываю суд богов на головы преступников. Их злодеяния переполнили чашу терпения. Справедливость, которую они попирали долгое время, должна быть восстановлена. Я прошу наказать их в обоих мирах и послать МОНСТРА УЖАСА И ОКОНЧАТЕЛЬНОЙ СМЕРТИ — пусть он заберет их души и тела из обоих миров и унесет в Хаос — я воздел руки к небу. От раздавшегося в лесу за спинами красноармейцев воя у меня самого кровь в жилах застыла, и это не смотря на то, что я сам весь этот цирк и придумал. Что касается остальных — то они, как минимум, протрезвели. Хоть и не пили сегодня. Тихон белый как снег встал на колени, для местных подобные слова значат очень много. Все они повернулись на шум, издаваемый продиравшимся сквозь перелесок монстром.

Через мгновенье перед нами предстал ужас воплоти. Огромный зверь ревел и рвался к нарушителям, в глазах его мерцали огонь и ярость, из пасти вылетали клочки пены. Нет, я сам заказывал кошмар пострашнее, но это… — это было нечто. На мгновенье я сам поверил, что перед нами посланник богов. Узнать в этом ЧУДОВИЩЕ, моего добродушного попутчика и робкого тихоню мне удалось только по ромашке, которую Лада вплела ему в шерсть на шее, в месте, где он ее видеть не мог. Дети веселились до упаду. Философ — тоже, хоть причины смеха он не знал, но ему это было не важно, сколько я его понимал — он любил детский смех. А кто его не любит?

Когда я пришел в себя, на опушке остались только четверо — мы с Философом и двое нубов.