Виктор Викторов - Тропой Гнева

Всё это я замечал на ходу, двигаясь в уплотнённом Мглой пространстве. Так случилось, что мой рывок направлением совпал с местом появления первой жрицы. Не мудрствуя лукаво, я с ходу всадил ей в глаз левый «крис», доворачивая корпусом урар, чтобы гарантированно опрокинуть её на песок.

«Близнец» неожиданно отскочил от тончайшей плёнки какого-то щита, выставленной Жрицей, а я почувствовал, будто с размаху налетел на кирпичную стену. Удар, и я оказываюсь на песке, полностью оглушённый. Свист плети, боль в плече, и мне хочется орать от боли, если бы не полностью сведённое спазмом горло, через которое прошёл только слабый сип.

На спёкшийся от заклинаний песок ступает несколько Жриц, а я понимаю, что всё только начинается.

Сверху раздаётся чавкающий звук, и я замечаю, как одна из жриц заваливается со стрелой в глазнице, от которой их пресловутый щит помог не больше чем обычная бумага.

Собрав все силы в кулак, я подскакиваю, активируя «Прокол», чтобы оказаться позади той, кто так меня позорно уронил, но не успеваю. Немыслимое дело — плеть, которой взмахнула жрица, буквально выдрала меня из Мглы, оставив кровоточащую россыпь ран на груди, разорвав «неубиваемую» куртку.

— Не так быстро, раб, — холодный голос, как и у её богини, был так же красив, как и холоден. — Мы с тобой ещё не закончили!

«Мегавайт — Кастет49: забирай её!!!!

Кастет49 — Мегавайт: как, б…дь, я её заберу!?».

Жрица приблизилась на расстояние удара. Посчитав её самым опасным противником, я активировал руну Льда, слегка дотронувшись до её стопы. Морозная Мгла отлично знала своё дело, моментально сковав ноги Жрицы, вызвав болезненный вскрик.

Плевать!

Подав ещё маны, и дождавшись, пока всё её тело превратится в ледяную скульптуру, резким ударом отбиваю голову Жрице, отбрасывая ледяной труп в сторону, тут же перемещаясь по направлению к ближайшему противнику.

Мимо уха прошелестела стрела, но в этот раз она не нашла цель, так как другой Жрице удалось невероятным образом её отбить, после чего служительница Ллос перешла в наступление, выпустив из руки столб дыма.

Что это было за заклинание, я не знал, но по Димону оно ударило мощно, отправив в затяжной полёт к другому концу площади.

Что примечательно, Пиро слово сдержал. Ни один из его «сокланов» даже не сделал попытки напасть на нас. Или он блюдёт свои интересы, или в кои веки мне посчастливилось попасть в этой игре на нормального мужика, который держит своё слово! Вот тебе и клан отморозков…

— Гхарг! — вскрик Лиэль совпадает со взрывом песочной шрапнели, накрывающей двух Жриц. Пробив выставленный щит, каменная стихия отбросила двух дроу на несколько метров. Пытаясь закрепить успех, Лиэль бросает понизу кровавый хлыст, но одна из оставшихся на ногах Жриц, блокирует хлыст щитом, швыряя в ответ плеть.

Не успев среагировать, девушка делает кувырок, но тот выходит смазанным, отчего Лиэль приземляется на песок обеими лопатками.

Твою мать!

Мгновения размазываются в секунды… Я пытаюсь закрыть дезориентированную Лиэль, в грудь которой уже устремился изогнутый меч, направленный одной из Жриц.

«Вы активировали руну «Кеназ»».

Узконаправленная струя пламени, будто из огнемёта, бьёт в Жрицу, на секунду сбивая ей концентрацию, но это уже неважно. Материализовав меч, отбиваю смертельный удар, оказавшись рядом.

— Сзади! — звучит запоздалый крик Кастета.

Успеваю лишь слегка закрыть телом Лиэль, а затем спину обжигает будто раскалённым железом. Чувствую вцепившиеся в меня руки, удар о землю и жуткую боль в разодранной спине.

Краем глаза замечаю корпус арахнида, который снова и снова плюёт в нас паутиной…

Откуда ты взялся, урод?

Чувство невесомости пришло одновременно со вспышкой нового портала, отправившего нас неизвестно куда…

«Внимание!..».

Он стал героем для всех, кто знал его, — только родные не видели в нем ничего замечательного.

(«Принц и нищий», Марк Твен).

Старик тяжело вздохнул. Его плечи поникли, когда он услышал вдалеке звуки магического боя. Снова в этом проклятом Богами городе что-то не поделили…

Кряхтя, он попытался подняться, но затёкшие ноги не дали ему такой возможности. Пронзив острыми иглами мышцы, судорога усадила его обратно, оставив лишь сил вытянуть непослушные конечности, разгоняя кровоток, чтобы вернуть хоть какую-то подвижность больным ногам.

Слепо пошарив перед собой, он нащупал выщербленную плошку, в которой болталось пара медяков, судя по звуку. Его он научился различать хорошо за всю свою нелёгкую жизнь.

Медь болталась, издавая звонкий звук, будто колокольчики бродячих скоморохов, коим кроме меди никогда ничего не перепадало.

Если представление было как следует отрепетировано, то в подставленные помощниками полотняные шапки сыпалось изредка серебро, которое мог бросить, как скучающий горожанин, так и раздухарившийся от принятой на грудь браги крестьянин, которому потом за это расточительство проедят плешь жена и родные, когда хмель покинет многострадальную голову.

Серебро не стучало о дерево. Никогда.

Не знал такого звука старый Гамис. Не было такого, чтобы в его посудину, которая с ним прошла две войны, сыпалось серебро. В одной из войн он потерял зрение…

А золото вообще не стучало.

Золото пело.

Золото шелестело, передаваясь одинокой монетой из потных рук в такие же потные руки. Золото слегка позвякивало, когда Гамис слышал, как проезжающий высокородный поправляет пояс.

Золото звучало по-другому.

Оно буквально смердело кровью, обманом и похотью.

Золото Гамис видел только один раз, когда ему с несколькими полковыми посчастливилось первыми найти труп аристократа в захваченном замке. Срезав с тела кошель, они тогда нашли кучу меди, густо перемешанной с серебром, среди которых и были эти две золотых чешуйки.

Тогда они их разыграли.

Гамис мог только подозревать до сегодняшнего дня: обманули его тогда боевые товарищи, или действительно Боги так бросили кости, разделив золото между двумя десятниками, оставив рядовому-Гамису только жидкую горстку меди с вкраплением серебра.

Прошли годы, закончилась война, и Гамис остался на обочине.

Потеряв зрение, он пытался некоторое время удержаться, чиня бывшим товарищам конскую сбрую да одежду, пытаясь не быть нахлебником боевым товарищам.

Через пару седмиц его просто бросили на одном из привалов, отправившись дальше.

Несколько лет прошло с тех пор.

Всё забыто, всё осыпалось пеплом.

Крепко сжав в кулаке полновесную монету, которую он обнаружил в кармане, Гамис на мгновение замер. Этого просто не может быть! Робкие движения пальцем по аверсу дали понять, что нет никакой ошибки. Это — золото.