Ксения Сергеева - Ткач

— Произошел небольшой казус с флагами, но уже всё улажено.

— Видны ли корабли со стен?

— Еще нет, Владыка, но гонцы докладывают, что суда только начали огибать долину.

— Прекрасно, прекрасно… — Мидар помедлил, прежде чем продолжить. — Что ты думаешь об исчезновении Фирлита?

Ицца не выразил удивления.

— Хранитель Чести сделал всё, что мог, и был удален от двора для заслуженного отдыха.

— Я говорил о том, что он исчез из Диораса…

— Хранитель чести не мог исчезнуть оттуда.

— Однако он сделал это.

— Это совершенно невозможно.

— Почему?

— Только приказ Владыки мог вернуть его. Как я понимаю, ты, повелитель, его не давал. Столь откровенного неповиновения власти нельзя представить. Слово твое — закон. Разве что кто-то из семьи дал Фирлиту разрешение покинуть Диорас.

— Этого не может быть.

— В таком случае он всё еще там, — Ицца спрятал усмешку в усы.

— В доме его никого нет, а весь Запад оплакивает его, как ушедшего в лучшие миры.

— Вполне может статься, что он туда и отправился. Испросив сначала позволения у тех, кто мог его дать.

— Фирлит не вел переписки.

— … Но получал вести.

— Откуда тебе известно?

— Мне известно достаточно для того, чтобы быть достойным советником своего властелина.

— И что еще скрыл от меня до поры мой достойный советник?

— Разве что факт уже озвученный мной. Никто не останавливал вестников, посланных к Фирлиту, просто потому что не каждый может поймать птицу…

Мидар хмуро взглянул на советника, Ицца склонил голову в поклоне еще до того, как завершил фразу, — только чтобы не пересекаться взглядом с Владыкой.

— Ты свободен. У нас есть несколько часов для того, чтобы отдохнуть перед встречей или чтобы поразмыслить.

— Владыка, позволь…

— Нет, после. Всё — после.

Ицца, не поднимая взора, скрылся за дверью.

Несколько часов сна, и Владыка вошел в покои Анты. Супруга была готова к церемонии: простое черное платье подчеркнуто лишь ниткой жемчуга, волосы сплетены в косу, а взгляд спокоен. Мидар остался доволен. Он так же был облачен в черное. Молча подав жене руку, он вывел её из комнат в зал для церемоний.

Огромное помещение, ослепительно белый мрамор, колоннады вдоль стен — всё призвано было для того, чтобы покорить воображение и саму волю попавшего сюда. Зал долгой лестницей уходил к площадке у причала. Река с тихим плеском широким полукругом уходила под скалистое основание замковых стен, у края водопада образуя заводь причала. Не так часто через Северные ворота кто-то прибывал во дворец. Залом пользовались редко, здесь много лет никто не бывал, но сейчас помещение преобразилось: флаги украшали лестницу, восторженно раздавая аплодисменты ветру, колонны обвились диковинными растениями, листья которых блестели глянцем в свете тысяч и тысяч свечей, сумерки увешивали стены изысканнейшими гобеленами багрово-алых тонов.

Сотню шагов от массивных дверей зала до первой ступени Мидар и Анта прошли в полном молчании. Вдоль стен выстроились несколько десятков придворных, главные техники, бесшумными тенями скользили слуги. Отряд замковой стражи застыл у причала. Краем глаза Мидар заметил Иццу и Аврита, стоящего поодаль, словно скрывающегося в тени колонны. Владыка всё сокращал и сокращал список тех, кому позволено будет оказаться на этой встрече, но сейчас ему всё еще казалось, что людей слишком много. Довольно было бы его и Анты. Взгляды царапали, мешали, назойливыми мухами вились вокруг головы. Мидар вздохнул, расправил плечи и устремил взгляд к горизонту. Там заходящее солнце выхватывало из темноты гор силуэты пятнадцати кораблей, приближающихся к причалу быстрее, чем Владыке хотелось бы.

Одна за другой ладьи подплывали к причалу и растворялись в воздухе, оставляя слабое всплывающее к небу серебристое свечение. Приглашенные старались не вздыхать взволнованно и удивленно, стражники сохраняли каменные выражения лиц. Анта сильнее сжала пальцы супруга, когда пятнадцатый борт мягко ударился о камень причала. Весла взмыли вверх и замерли. Черные руны соскользнули с борта, свиваясь в канатные перила трапа.

Первый шаг можно считать самым сложным, но не тогда, когда сжимаешь ладонью мудрость древних. Она не оставит следов на коже, но впитается в душу и не позволит испытывать страх. Шаг. Камень. В мгновение остановившийся поток ветра.

— Мы дома, Тилл.

Воздух пах солью, грозой и почему-то розами. Он с наслаждением вдыхал эти ароматы и улыбался. Плеск волн усыплял, и Фин легко поддался желанию уснуть. Только поначалу сон был темным, сырым и тягучим, затем прервался ярким видением.

Пряди длинных светлых волос скользили по алой парче причудливой паутиной, которая затягивала в себя, тугими жгутами обвиваясь вокруг запястий. Фин рвал мягкие волосы, но вены его сплетались с этой паутиной, не позволяя даже пошевелиться. Он попытался что-то крикнуть, но тут и пряди, и вены его, и сам он рассыпались горячим сухим песком под палящее солнце пустыни. Фин ощущал каждую песчинку, когда-то принадлежавшую его телу, каждая молила о глотке воды. Неведомым усилием вырываясь из плена песка, он по крупице собирал себя, так долго, что начали казаться вечной жара, вечным этот сон, который превращался в реальность тем яснее, чем дольше Фин собирал ранящие пальцы частицы себя самого. Чего-то не хватало. Он знал, что каждый его волосок на месте, что каждая пора теперь насыщает тело солнцем, что каждый мускул готов рвануться и бежать прочь из этого странного места, но о чем-то он забыл, должно быть что-то еще… Фин растерянно оглядывался, пытаясь в безбрежной пустоши увидеть хоть какой-то знак. Мысли отчаянно путались, выскальзывали одна за другой в воздух, обвивали его вязью непонятных символов, хлестко и быстро заворачивая в кокон мягких прядей светлых волос…

Фин проснулся с резким вдохом. На крик сил не хватило. Солёные капли нагревались на его губах, терпким вкусом оседая на языке. Несколько секунд он никак не мог понять, слезы это или морская вода.

— Плохой сон приснился, айрими? — девушка устало улыбнулась, обернувшись.

— Я не помню.

Она кивнула и вернулась к управлению лодкой. Фин проморгался, приподнимаясь на локтях. Море вокруг них было спокойным, солнце уходило за горизонт; или он проспал грозу, или она так и осталась кучевыми облаками на горизонте. Выпутываясь из липких нитей сна, Фин оглядел неправильной формы лодку, в которой находился, да и лодкой её можно было назвать только по назначению. Гладкое дно было сделано из какого-то светящегося светлого материала, борта заменяли высокие, чуть подрагивающие на ветру, почти прозрачные перегородки. Прикоснувшись к одной из них, Фин почувствовал слабый электрический разряд. Весел и мачты не было в помине. Девушка, стоявшая к нему спиной, ловко вела лодку к цели, натягивая на себя, чуть опуская, поворачивая то в одну, то в другую сторону один из углов днища. Фин поймал себя на мысли, что со стороны они, должно быть, похожи на муравьев, путешествующих по озеру на лепестке вишни. Это сравнение насмешило его, и девушка вновь обернулась: