Array Журнал «Аконит» - Аконит, 2020 № 07-08 (цикл 2, оборот 3:4, февраль)

В принципе, не такая уж плохая смерть.

Моя смена закончилась, и я пошёл домой, на улице шёл тихий и тусклый, как сны старика, дождь, оставляя невидимые следы на поверхности Шексны.

Хмурые прохожие под зонтами шли домой, и эти улицы ничем не отличались от улиц Толедо.

Дома всё было также — добрый волшебник не выстирал белье, не вымыл посуду, не стёр пыль со стола.

Я включил телевизор и стал есть вегетарианские чипсы, запивая их колой.

Сегодня показывали старую загадку, так и не разгаданную за три прошедших века — убийство ДжонБенет Рамси.

XXI век напоминал по древности мезозойскую эру; довольно странно было смотреть про время, в котором не было кристаллов.

Сама малышка ДжонБенет уже никого не интересовала, всем было интересно только, кто ее убил.

Кристалл медленно светился за шторой, я очень не хотел его включать, но я должен был узнать, что случилось с девушкой.

Почему-то вдруг мне это показалось самым важным в моей жизни.

Над бесконечной поверхностью земли Равнодушной Королевы Мод дул слабый ветер.

В самом начале пути этого довольно прохладного вечера я нашёл ещё один шприц и кусок материи, который она использовала вместо бинта, сплошь пропитанный кровью.

Я ускорил шаг.

Белое солнце в лазури прекрасно отражалось от высветленной белизны белого снега.

Я поднялся на ещё один холм, и моё сердце дрогнуло ещё до того, как я успел понять, что внизу находятся коробки с армейским рационом и водой, и что с ними что-то не так.

Они были поставлены так, что образовывали небольшой навес.

Когда я подошёл поближе, я увидел, что под навесом лежала она.

Она была в тёплой куртке с воротником, лицо ее было до ресниц замотано шарфом.

Грудь ее вздымалась медленно и равномерно.

Она спала.

Ее руки в рукавицах были засунуты в карманы куртки.

Она просто спала.

Я сел на снег подле неё и стал ждать ее пробуждения.

Кристалл будильника всё ещё не звенел, но я знал, что даже если зазвенят все кристаллы всех будильников в мире, то я всё равно ничего не смогу услышать.

Стремительная тишина валит висячую стену. Девочка и мальчик выбегают прочь из перманентного прицела целостности подвальной подсобки. Дядя Пьющий просто остался сидеть у печурки камина, наливая себе следующую…

Ремонт мироздания идёт полным ходуном, опережая график суматохи.

— Дай нам Бог терпения, — говорит Пьющий нарочно. А после — опрокидывает стопку горькой в глотку, опрокидываясь в раззявленный тоннель земляной трясучки.

Здание сжигателя охвачено тремором счастья. Девочка и мальчик успевают ускользнуть куда-то в центр. А крематорий основательно рушится…

Пламя пляшет блестяще. Сизое солнце уже мечтает стать луной. Окраина приятно пульсирует от финальных аккордов гибели Пепельного Завода. Под ногами неба много листвы, сухой, горевшей, словно спящей. Но дорога в туман мрачно различима.

Кстати, девочку зовут Белая. А мальчика, конечно же, Чёрный.

Он, будучи типичной детской игрушкой, ласково стоит у витрины с мясом. Денег на лучший кусочек не хватит(жаль), но Бумажный согласен хотя бы «поесть глазами».

Тигр утробно вздыхает, долго тащится до отдела забытой продукции, где (настойчиво торгуясь) покупает-таки красивую банку слёзных консервов. И хлеб, что тоже очень похвально для аппетита…

Прорываясь сквозь двери на выход, Тигр привычно ждёт, когда магазин остановится. До ближней тротуар-станции немало секунд, и даже можно полюбоваться чем-нибудь летящим во взрывчатом небе. Бумажный смотрит на жёлтые листья с деревьев, один из которых плавно закручивается по дуге к покупателю Тигру. Тот ловко ловит лист. Затем читает новость о разрушении крематория, что выжжена с обеих сторон «растительной листовки».

К этому времени платформа магазина тормозит у остановки.

Вторая мировая. Начинается ночь. Враг невдалеке. Прямо напротив.

Всем страшно. Бой совсем скоро. Для многих — самый первый. Для многих — смертельно последний.

Довольно молодой капрал ожидает сигнала к началу. Он отчаянно вспоминает почти всю свою обычную жизнь. Раннюю любовь к беловолосой девчонке из соседнего дома. У неё необычайные глаза цвета индиго. И ещё она смешно умеет изображать птицу в полёте.

Капрал бережно вспоминает их сладкие поцелуи (немного робкие, укрытые полутьмой чердака). Та замечательная девчонка потом хотела стать его Самой Любимой… Он этого хотел ещё больше.

Ему вспомнилась осень, какие-то школьные дни, меланхолия будущего. А дальше пришла война. И жизнь стала чёрной. Его беловолосая девчонка испуганно плакала, вытирая солёное горе платком на перроне.

Вдруг командир поднялся, в полный рост возвышаясь над взводом. А после все остальные тоже увидели сигнальные огни ракет в небесах. Ночь закричала как будто. Враг пошёл в бой…

Лихорадочно вылезая из грязи окопа, капрал почему-то вспомнил свою любимую детскую игрушку.

Бумажного тигрёнка. Самого прочного в мире.

Идеально стройная красоточка, выщёлкивая замысловатый ритм шпильками по мостовой, нежно омытой дождём час назад, шествует к зданию кинотеатра, где собирается подыскать себе кого-нибудь. Хотя бы для этой ночи.

Серпентина проскальзывает в полностью пустой холл «СинемаХаус» и покупает билет в автомате, бумажка без времени сеанса, ведь картины идут непрерывно.

Серпентине нравятся ужастики… Она проходит в Чёрный зал, здесь кто-то есть, человек у дальней стены. Девушка хищно пробирается прямо к нему, пока на экране кого-то режут штыками в ближнем бою. Похоже, идёт фильм про Вторую мировую (немирно настроенные солдаты атакуют друг друга, точно чудовищные марионетки чужих решений).

Серпентина грациозно подсаживается к мужчине, тот вяло мажет по ней взглядом, затем опять устремляет внимание к батальной сцене. А девушка возмущена таким отношением.

Но тут же в зале появляется ещё один хлыщ, привлекательный и холёный собственной уверенностью в себе. Когда эти мужики начинают жадно целоваться, Серпентина оскорблённо признаёт, что фильм не так уж плох.

Мы прибыли по назначению, как посылки для гуманистов.

Какой-то диковатый лес, осенние луга, привычные проклятья привидений на снимках памяти. Мои коллеги (до крутости невнятная девка плюс туповатый парень с высшим образованием) сразу же бросают меня одного у машины, убежав на поиски Сестёр, позабыв про оружие, будто заядлые пацифисты…