Array Журнал «Аконит» - Аконит, 2020 № 07-08 (цикл 2, оборот 3:4, февраль)

— Смотри, Лиза здесь, — пальцы аккуратно опускают тело, которое тут же безвольно валится на асфальт. В глазах-пуговицах нет ни любви, ни интереса к жизни, стежки плотно стянули рот, тряпичные руки не тянутся ко мне. И всё же, я обнимаю эту подделку, потому что альтернатив всё равно нет.

Так проходит несколько минут. Я стою на коленях, слёзы капают на тряпичное лицо, мир вокруг чужой и непостижимый, а время играть подходит к концу. Сколько раз я сбегал, сколько меня находили? Кажется, я никогда и не был взрослым, это всё страшная игра, а рядом родители, они такие большие, что я легко помещаюсь у отца на ладони, мамины глаза смотрят на меня с затаённой тревогой: не брошу ли я их, не потеряюсь ли, но нет, я здесь, и они здесь, и даже Лиза, и мы никогда, никогда не умрём.

— Пошли спать, — говорит папа. Ему не нравится, что я играю с куклами, но что поделать. Сильные руки подхватывают меня и несут над зданиями и улицами, к колыбели с решётками вместо стен. В воздухе разливается знакомая мелодия, тихая, словно весенняя капель. Она должна убаюкивать, но почему от неё всё сжимается внутри?

Свен не завидовал соседке, которой оставил ключи от своей стокгольмской квартиры в канун 1970 года. Теперь наверняка фру Вальстедт примет его за сумасшедшего — если, конечно, не думала так раньше.

Что найдут у него дома, кроме облезлого кота? Окурки и пыль? Нераспечатанные письма от друзей и бывших коллег? Не важно. После того, как он умрёт, свежий номер «Экспресса» украсят фотографии газетных вырезок, развешенных в комнате, кухне и даже туалете.

«Самое загадочное дело в истории Норвегии», «Гибель подлодки в Баренцевом море», «Единственного выжившего члена экипажа находят на островах Северной земли», «Власти засекречивают полученную информацию от выжившего механика „Стрелы“ Нута Истада»…

И ни соседка, ни фотографы «Экспресса» не заинтересуются стеной с изображениями молодой женщины. Её биография не имела ничего примечательного, кроме самоубийства в двадцать лет. Но разве мало людей так заканчивают жизнь в угрюмых городах Скандинавии?

Свен не смирился с гибелью младшей сестры по одной простой причине: она работала медсестрой в больнице, где от воспаления лёгких лечился Истад. А до её смерти после общения с механиком «Стрелы» покончили с жизнью, по крайней мере, два человека. Свен изучил биографии покойных: журналисты, что особо назойливо рылись в прошлом старика. Но какие бы тайны не хранил Истад, Свен решил, что не отступит даже перед лицом Люцифера, ведь сестра была его единственным родственником.

Два года со дня её смерти Свен потратил на сбор информации о «Стреле». Он добровольно оборвал все прошлые связи и стал затворником, который без устали копался в прошлом. Теперь он знал о «Стреле» всё: от биографий членов экипажа до механизма подлодки. Каждый день Свен звонил и рассылал письма всем, кто когда-то был знаком с Истадом. И наконец судьба, бог или удача вознаградили Свена. Вчера он получил письмо, которое было подписано Нутом Истадом.

«Скарсваг, Норвегия, катер, быстрее».

Это всё, что написал выживший механик.

— Как найти Нута Истада?

— О, гость из Швеции! — Рыбак повернул голову к Свену, закряхтел и поднялся с мостика, едва не задев ногой ведёрко с уловом.

Рассвет в норвежском посёлке встретил Свена промозглым ветром и моросящим дождём. Бороться с октябрьским холодом помогал термос, в котором плескалась смесь кофе и коньяка. Что поделать: после безуспешных попыток найти механика Свен зачастую прикладывался к бутылке. О том, что когда-то он был одним из лучших пловцов Швеции, Свен уже подзабыл. Из-за бороды, лишних килограммов и мятой одежды он напоминал обычного пропойцу, коими полнится любой город.

— Механик со «Стрелы», — добавил Свен. — Мне нужно найти его катер.

Рыбак сложил удочку, заглянул в ведёрко с уловом и одобрительно хмыкнул. Свен огляделся по сторонам: ни одного собеседника, кроме этого старого норвежца. Хозяева нескольких домов, где, несмотря на ранний час, горел свет, дверь незнакомцу не открыли.

— Датчанин, исландец, теперь швед. Понимаешь, к чему я веду?

— Национальности журналистов, которые покончили с жизнью после разговора с Истадом.

Мужчина жестом попросил у Свена сигарету. Тот протянул пачку. Рыбак вытащил сразу три папиросы.

— Я рыбачу здесь каждый день на протяжении двадцати лет, — задумчиво произнёс он, окутав лицо клубами сизого дыма. Оставшиеся две сигареты он спрятал за уши. — Те парни тоже спрашивали дорогу. После разговора с Нутом они выглядели разочарованно.

— Настолько, что один вскрыл вены, а другой вышел в окно?

— Не знаю. Но помяни моё слово, если хочешь жить.

— Сколько ты попросишь в обмен на то, чтобы подождать меня у его катера? Если Истад загипнотизирует…

— Гипноз? — хохотнул рыбак. — Скорее, он просто тебя напугает.

— Почему?

Лицо незнакомца вмиг стало серьёзным. Он высморкался в ладонь, потряс ей, но так и не избавился от висящей на пальцах сопли.

— Он разделил судьбу Святого Лазаря. Год назад Истада сразила проказа.

Рыбак наконец объяснил Свену дорогу, и теперь швед брёл вдоль берега моря. Вода то и дело норовила дотянуться до ботинок, а узкая линия пляжа не давала пространства для манёвра. Но другого пути к катеру Истада не было.

Когда Свен поскользнулся на гальке, волна тут же промочила его одежду и вырвала из рук термос. Свен погнался за ним, но вновь упал и охнул от боли: кажется, он подвернул ногу.

Следующий километр пути Свен едва волочился, но то и дело напоминал себе, что близок к разгадке гибели сестры. Когда он увидел старенький катер, то закурил и прикоснулся к спрятанному в кармане шприцу. Если Истад попробует что-нибудь сделать, он обездвижит его, а после задаст интересующие вопросы.

— Уходи, — раздался голос из-за гряды камней, охраняющих окраину посёлка от моря.

Свен обернулся. Подлодка «Стрела» пропала в 1930 году, а Нут Истад родился в 1899. На фотографиях после спасения он выглядел безумно: выпученные глаза, седые волосы, скрюченные руки. За сорок лет из седого, но всё же молодого мужчины, вышедший из-за камней Истад стал человеком, которого можно было демонстрировать в цирке уродов. Его губы и уши превратились в огромные наросты шелушащейся плоти, а глаза едва виднелись под полуопущенными веками. Щёки старика ввалились внутрь, отчего казалось, что раздутые скулы вот-вот упадут ему на плечи. Одет Истад был просто: рыбацкие сапоги, тёмные штаны и серый поношенный свитер.

— Ты из лепрозория? — спросил бывший механик.

— Нет.

— Славно, — прохрипел Истад. — Эти ублюдки меня не поймают. Но и тебе я не рад.