Танит Ли - Ожидающая в башне [ЛП]

Но Алондор отшатнулся от своего повелителя.

— На мне лежит проклятие, — воскликнул он. — Не дай Бог я, как заразу, передам его вам.

Он рассказал всем как Голбрант погиб в высокой башне над морем. Он напомнил о Сестрах, пяти ведьмах, появившихся в Креннок-доле пять месяцев назад, чтобы провыть пророчества о смерти пяти воинам. Когда он говорил о женщине из башни и о том, как он поступил с ней, то побледнел от стыда. Затем он поспешил на исповедь к священнику. Священник долго возносил молитвы, отлично понимая чего боится Алондор. Взяв ее тело — и отбросив, пытавшись убить ее, когда она была в его руках — и оставив в живых, он дал ей такую мощь своего желания и своей ненависти, от которых не мог отречься. И она должна пойти за ним, уже идет, безжалостная, как зима с ее холодным белым вожделением. Он знал, что если еще раз окажется вблизи от нее, то в этот раз, у него не хватит сил для сопротивления. Демон овладеет им и уничтожит его, опустошит его мозг и заполнит его содержанием свою жизнь. Таково черное колдовство сексуального вампиризма старейшего и ужаснейшего из всех демонов мира. Он не знал всего этого в те три дня, что мчался с побережья, но ощущал мурашками своей кожи, холодом и непреодолимым возбуждением чресл, кто следует за ним и чего желает.

Алондор покинул Креннок-дол за день до того, как туда пришла она.

Стоя в королевском зале, она оглядывалась, высматривая его, и ее сердце колотилось. Когда стало ясно, что его здесь нет, она зашаталась от ужасного сожаления. Но только на мгновение. Затем, забыв обо всем, помня только его, она повернулась, чтобы покинуть королевский замок и последовать по пути, которым ушел он.

Король с проклятиями вскочил с места и трое рыцарей бросились к ней. Они выхватили мечи, чтобы поразить ее, но вновь старинный завет удержал их руки. Они никогда не убивали и не ранили женщин. Тем труднее оказалось для них сделать это сейчас. И она прошла между ними, не видя их.

— Бегите за ней! — вскричал король. — Сделайте то, что он должен был сделать. Помните о ее мерзких чарах! Не женщина, а существо погибнет под вашими мечами.

Они бросились вслед. На лестнице один заглянул ей в лицо. Он отшатнулся и остановился, обессиленный. Через несколько ступеней ее догнал другой. Он швырнул ее на колени, замахнулся мечом, но в последний момент она показалась столь несчастной, просто жалкой сумасшедшей.

Это ошибка! — воскликнул он про себя, и в замешательстве отпустил ее.

Третий побежал к своему коню. Он проехал вслед за ней через двор за ворота, яростно ухмыляясь. Ему казалось, что он на охоте; впереди он слышал лай собак, преследующих мелькающего между деревьями белого оленя, стремящегося вниз по зеленому холму. Подъехав вплотную, он вскинул ее на лошадь и поехал к лесу, держа в руках ее безвольное тело. Там он положил ее на траву и навалился сверху в неистовом приступе желания. Вместо меча он стремился казнить ее своей плотью, и вскоре она выскользнула из под мужского тела и пошла прочь, не осознавая ни того, что он пытался сделать, ни того, что с ним случилось. Через несколько дней королевские воины нашли его — заблудившегося в лесу умалишенного, сзывающего в густых зарослях своих разбежавшихся несуществующих собак.

Она шла целый год. Целый год Алондор Золотой бежал от нее. Он стал наемником и продавал свое воинское искусство многим королям, чьи потребности в воинах казались ему оправданными. Ни разу он нигде не остался надолго. Ему снились ужас и вожделение и Голбрант, его названный брат, которого он любил больше, чем кого-либо из мужчин и женщин.

Менялись времена года. Покрасневшие листья падали на ее огненные волосы и на ее израненные, измученные ноги, оставляющие невидимые следы на на кровавых полях битв, где он проходил. Снега выпадали и таяли, сменялись морозы и дожди. Вдали от земель Креннока в серых безжизненных краях, среди скрюченных деревьев и остроконечных гор он бежал, она преследовала, ведомая инстинктом и желанием, видя и слыша только его.

Среди бесплодных скал севера он, наконец, добрался до уединенной крепости. Она была темна и мрачна, как окрухающие ее утесы. Зеленая луна смотрела, как он стучал в ворота. Он был слаб от раны, полученной два месяца назад в сражении, устал от самого себя и от вынужденного стремления прочь от существа, преследующего его. Он знал, что представляет собой: видный мужчина, но в волосах цвета струн золотой арфы появились серебрянные нити, а через глаза, глаза убийцы и жертвы, или человека, одержимого дьяволом, можно было заглянуть прямо в душу. Такова была кара за удар, не нанесенный в башне на берегу моря.

В зале, где по стенам пылали мерцающие факелы, он говорил в повелителем этих мест, но его отвлек какой-то звон. Краем глаза он увидел в дверном проеме бледную фигуру. Бледное лицо и бледные плечи были окаймлены кроваво-красным. Он подумал, что она нашла его, та, что шла за ним, и ужас прошел сквозь все его существо и лишил его дыхания и свалил его, как и все враги, сзади. Он упал без чувств в обморок, подобный смерти.

Но женщина в дверях не была тем, о чем он подумал. Она была дочерью князя, ее звали Сиандра, и она была закутана в алую шаль, потому что в зале было холодно. Она была прекрасна, как икона. Ее кожа была бела, но губы красны, а волосы черны, как у Голбранта, когда он с арфой за спиной покидал Креннок-дол. Она могла бы даже оказаться сестрой Голбранта, настолько она походила на него, но она ничего не знала о рыцарях с покрытого зеленью холма. Она, Сиан, тоже ждала чего-то. Когда она увидела златовласого мужчину с ночной тьмой в глазах, то также взволновалась. Если бы он решил в это время завоевать ее любовь, то не мог бы придумать ничего лучше, чем рухнуть, подобно мертвецу, в нескольких шагах от ее ног.

Она принялась ухаживать за ним и это вовсе не казался ей утомительным. Когда он открывал глаза и видел ее лицо, то чувствовал, что его жизнь переворачивается, подобно странице.

Их любовь выросла так же естественно, как растет ребенок.

Когда наступила весна, пришла ночь и отвела ее в его комнату. Она принесла с собой нежность, всю собранную чашу. Но он теперь знал наслаждение, которое дают демоны, а оно было настолько велико, что человеческая дева не могла дать ничего подобного. На рассвете он поцеловал ее и сказал:

— Сиан, завтра я должен уйти от тебя и покинуть этот край.

Слезы наполнили ее глаза. В душе ее возникло древнее чувство обманутой и брошенной женщины.

— Нет, — промолвил он, — не в этом дело. На мне лежит проклятие. Оно гонит меня. Я погибну, если останусь.

— Тогда возьми меня с собой, — попросила Сиандра.

— Нет. Что за дар любви преподнесу я тебе, нежная моя, если сделаю тебя бездомной скиталицей, вынужденной вечно следовать по пятам за мной. — Он побледнел и закрыл глаза. — Отпусти меня одного и живи в мире. Мне ничего другого не остается. Я и так слишком задержался.